Главный герой комедии «Ревизор» (1836) Н. В. Гоголя (1809—1852), хвастун и фантазер.

Имя нарицательное для людей подобного типа.

Отсюда «хлестаковщина» — беззастенчивое, хвастливое вранье и самолюбование (уничижит., ирон.).

Название сборника рассказов (1890) Антона Павловича Чехова (1860— 1904).

Употребляется в прямом смысле применительно к людям непривет ливым, мрачным, нелюбезным, с тяжелым характером (ирон., не одобр.).

Из сатирической поэмы «История государства Российского от Госто-мысла до Тимашева» (1868, опубл. 1883) Алексея Константиновича Толстого (1817-1875).

Употребляется как формула отказа затрагивать опасные темы (шутл.-ирон.).

Древнегреческий писатель Диоген Лаэртский (III в. до н. э.) в 4-й кн. своего труда «Жизнь, учение и мнения знаменитых философов» рассказывает, как однажды великий философ Древней Греции Диоген (IV в. до н. э.) зажег днем фонарь и пошел с ним по городу. На недоуменные вопросы горожан от отвечал кратко: «Ищу человека». Тем самым философ хотел сказать, что найти совершенного человека, который полностью отвечал бы этому званию, практически невозможно, его буквально «днем с огнем не сыщешь» (известная русская поговорка).

Иносказательно: упорно, но тщетно искать что-либо или кого-либо.

Фраза Ищу человека! также стала крылатой.

Название картины («Ходоки у В. И. Ленина», 1950) советского художника Владимира Александровича Серова (1910— 1968).

Иронически о многочисленных посетителях у кого-либо, их нескончаемом потоке и т. п.

Слово стало крылатым после того, как 18 мая 1896 г. на Ходынском поле под Москвой в ходе «народных гуляний», устроенных по случаю коронации российского императора Николая II, погибло более тысячи человек. Они погибли в давке, после того как собравшиеся двинулись к столам, где, как было объявлено ранее, должны были раздавать царские подарки.

Министр юстиции Н. В. Муравьев, который расследовал это происшествие, в своем закрытом (не предназначенном к печати) докладе для правительства, описал развитие событий в этот день. Он сообщает, что празднично одетый народ стал собираться на Ходынском поле заранее, с полудня 17 мая. И к 9 часам вечера того же дня там собралась «весьма значительная толпа», которая к 1 часу ночи 18 мая достигла 400—500 тысяч человек.

К 5 часам утра «над народной массой стоял густым туманом пар, мешавший различать на близком расстоянии отдельные лица. ...Постоянно раздавались ужасные, как бы предсмертные крики и вопли, а атмосфера была настолько насыщена испарениями, что люди задыхались от недостатка воздуха и зловония. ...Толпа поднимала на головы лиц, впавших в бессознательное состояние; они катились по головам до линии буфетов, где их принимали на руки солдаты».

Министр также пишет, что многие были задавлены в давке уже задолго до раздачи подарков, и «несколько умерших таким образом людей толпа передавала по головам, но многие трупы вследствие тесноты продолжали стоять в толпе, пока не удавалось их вытащить. Народ с ужасом старался отодвинуться от покойников, но это было невозможно и только усиливало давку. Впоследствии, когда началась раздача и народ направился к буфетным проходам, мертвецы, стиснутые толпою, двинулись вместе с нею и падали лишь на площади гулянья. Таких двигающихся мертвецов один из очевидцев насчитал до двадцати».

Когда же началась раздача обещанных подарков, которые, как уточняет Н. В. Муравьев, заключались в «сайке и узелке, в который были завязаны колбаса, пряник, сласти, эмалированная кружка и программа увеселений», давка на поле усилилась. «Проникавшие на площадь выскакивали из проходов оборванные, мокрые, с дикими глазами. Многие из них со стоном падали, другие ложились на землю, клали под голову полученные узелки и умирали». И, как пишет министр, толпа двигалась к этой «площади гулянья» буквально по трупам: «Один из оставшихся в живых потерпевших оказался лежащим на 15 трупах, а поверх его лежало 10 тел».

После первой раздачи подарков была предпринята вторая. И опять все повторилось заново. Даже согласно официальным сведениям, приведенным министром юстиции Н. В. Муравьевым, «общее число лиц, получивших 18 мая повреждения во время народного гулянья на Ходынском поле, по собранным при следствии сведениям, достигло 2690 человек, из коих умерших 1389» (ЦГИАМ, ф. 540, оп. 1, д. 720).

Поэт Константин Бальмонт написал по поводу этого трагического события стихотворение «Наш царь», заключительные строки которого оказались пророческими:

Иносказательно о большом собрании людей на ограниченном пространстве — с теснотой, бестолковщиной, опасностью тяжелых последствий.

Движение среди русской студенческой молодежи в 70-е гг. XIX в.

В те годы в молодежной среде значительно вырос интерес к высшему образованию, особенно к естественным наукам. Но осенью 1861 г. правительство повысило плату за обучение, запретило студенческие кассы взаимопомощи. В ответ на это в университетах произошли студенческие волнения, после которых многие были исключены и оказались как бы выброшенными из жизни — они не могли ни устроиться на государственную службу (по причине «неблагонадежности»), ни учиться в других университетах.

В это время А. И. Герцен писал в своем журнале «Колокол»: «Но куда же вам деться, юноши, от которых заперли науку?.. Сказать вам куда?.. В народ! К народу! — вот ваше место, изгнанники науки...» Изгнанные из университетов становились сельскими учителями, фельдшерами и т. д.

В последующие годы число «изгнанников науки» росло, и «хождение в народ» стало массовым явлением.

Обычно под «хождением в народ» понимают его этап, начавшийся в 1874 г., когда в народ пошла революционно настроенная молодежь уже с вполне конкретной целью — «перевоспитать крестьянина», «революционизировать крестьянское сознание», поднять крестьянина на восстание и т. д.

Идейными руководителями такого «хождения» были народник Н. В. Чайковский (чайковцы), революционер-теоретик П. Л. Лавров, революционер-анархист М. А. Бакунин, который писал: «Ступайте в народ, там ваше поприще, ваша жизнь, ваша наука. Научитесь у народа, как служить ему и как лучше вести его дело».

В современном языке употребляется иронически.