Терпение заканчивалось, начиналась выносливость.

Заметно светало.

Петр Алексеевич, уставший и сидеть и бродить, зажал в руке телефон и потащился в спальню.

Он прилег рядом с Мариной, положил аппарат на прикроватную тумбочку и задумчиво посмотрел на Маринину грудь и ноги.

«А почему она спит, если не сплю я?» – вызывая в себе возмущение, подумал он, громко икнул и погладил Марину по груди.

Марина шевельнулась и во сне зачмокала губами.

Петр Алексеевич хмыкнул и подумал, что не всегда же Маринке будить его. Сейчас и он попрактикует такой же вариант. Глядишь, время быстрее поползет.

Петр Алексеевич протянул правую руку и просунул ее Марине между ног, но тут застенчиво звякнул телефон на тумбочке.

Петр Алексеевич лег на спину, не глядя, протянул левую руку и нащупал трубку.

Марина пробормотала что-то, приоткрыла глаза, посмотрела на шефа и, вздохнув, проползла к нему.

Петр Алексеевич взял трубку, нащупал и нажал кнопку и приложил трубку к уху.

Марина уже достаточно проснулась для того, чтобы понять, как она должна поступить.

Положив голову Петру Алексеевичу на бедро, она медленно провела языком снизу вверх по этому ненасытному малюсенькому гаденышу, который только несколько часов назад позорно скрючился, втянулся сам в себя и притворился совсем-совсем мертвым.

– Да! – ответил Петр Алексеевич в телефон. – Что? Конкретно давай! – Он сел и напряженно вслушался в то, что докладывал ему Федор.

Марина, увидев, что шеф сел, как ему удобно, снова вздохнула, облизнула губы и подтянулась к ускользнувшему объекту воздействия.

– Ну смотри теперь в оба, Федя, – сказал Петр Алексеевич, – я выезжаю!

Он отложил телефон и потрепал Марину по голове:

– Опять ты за свое, маньячка! На сборы тебе три секунды. Встала-оделась, быстро!

– Как три секунды? – не поняла Марина, удивленно вглядываясь в Петра Алексеевича. – А умыться, а макияж?

– Я сказал – три секунды! – рявкнул Резник. – И без базаров, а то голая поедешь!

Надя мерзла и дрожала. Дрожала от всего сразу: от холода, от страха и от ужасных мыслей.

– Дыши медленно и глубоко, – в пятнадцатый раз монотонно повторил ей Михаил, и Надя послушно в пятнадцатый раз засопела, чтобы почти сразу же забыть об этом и подумать об основном: что же делать?

Они сидели на лавочке около девятиэтажки уже несколько часов.

Давно уже была ночь, а этому сидению окончания и не предвиделось.

Михаил сразу из клуба привез Надю к дому, где жил выслеженный им бандит. Здесь же Михаил поймал какого-то местного мальчишку, посулил ему денежку и предложил сыграть в разведчика.

Мальчишка сбегал к дому, постучал несколько раз в окно, был облаян собачонкой и соседями и вернулся с докладом: в доме никого нет.

Получив обещанную мзду, он, довольный собой и деньгами, умчался к ближайшему же ларьку покупать жвачку.

– Миша, – спросила Надя, – а что мы ждем, можно узнать?

– Я хочу убедиться, что твой дружок не удрал, поэтому будем сидеть здесь и ждать его возвращения, – ответил Михаил, закуривая сигарету. – А пока мы его ждем, – продолжил он, – расскажи-ка мне, пожалуйста, правду.

Такого поворота Надя не ожидала.

Михаил или уже что-то точно знал, или уверенно догадывался. Как было ему признаться, что она работает проституткой?

Слова про дружка Надя пропустила мимо ушей, потому что просто не поняла, о чем идет речь. Она подумала, что, возможно, Михаил выследил ее сегодня после «Солнечного», когда ее снял незнакомый клиент и она отработала в машине.

Не решаясь Михаилу ничего отвечать, Надя поступила естественно: она заплакала.

Михаил вздохнул и принялся подробно объяснять все, что ему удалось узнать и додумать. Он уже слышал про убийство Сергея Семеновича по радио и сумел сопоставить факты.

Надя слушала и удивлялась. Она уже не могла отказаться от своего прежнего поведения, и ей пришлось соглашаться с тем, к чему она не имела никакого отношения.

Сочиненная ею самой сказочка про себя и про Михаила зажила своей жизнью и своими законами.

– ...и вот теперь я хочу знать, – закончил Михаил, – ты из одной с ними банды, да?

– Нет, ты что! – Надя испугалась, потому что быть бандиткой вовсе не лучше, чем быть проституткой. – Я не знакома с этим парнем, клянусь тебе!

Она честно округлила глаза и прижала ладони к груди.

– Зачем же он напал на тебя? Он что, дурак? Не похоже. – Михаил не мог Наде ни верить, ни не верить.

Ему очень хотелось, чтобы она на самом деле не была знакома с бандитом, ведь тогда могло получиться то, к чему он так старательно подготовился.

Надя снова заплакала, будучи не в силах придумать что-нибудь правдоподобное. Она залепетала, что так получилось, что она любит Михаила, что она не хотела, что это не нарочно...

Услышав от Нади признание, как она пряталась в ванной, Михаил выдохнул с облегчением.

– Так, значит, ты была любовницей этого мужика? – спросил он.

Надя молча кивнула.

Михаил рассмеялся и поцеловал Надю в щеку. Надя, всхлипнув, обняла его, начала целовать и шептать всякие красивые слова.

– Ну, ну, успокойся, пожалуйста. – Михаил мягко отстранил Надю.

Ему нужно было спешить, чтобы посвятить ее в подробности своего плана.

Когда Надя услышала, что именно он хочет от нее, она пришла в полнейший ужас и отчаянно замотала головой:

– Нет, нет, ты что? Я боюсь!

Михаил щелчком отбросил окурок прочь, закурил новую сигарету и подумал, что, пожалуй, придется применить тяжелую артиллерию. Иначе нам удачи не видать.

Он обнял Надю за плечи, привлек ее к себе и нежно прошептал:

– Я люблю тебя, девочка моя.

Валерий пожелал счастливого пути шоферюге, докатившему его почти до дома, и направился к ларьку.

Последние несколько дней вышли такими нервными, что настоятельно требовалось восстановиться.

Полное восстановление сил происходит только после ста пятидесяти граммов водки и крепкого сна без визжащего будильника в конце.

Как бы там с кассетами ни получилось, а все равно отдых – первейшее дело, а то нервы и так уже ни к черту, а заботам пока конца не видно.

Неврастеникам же хорошо удаются только самоубийства, и больше ничего.

Валерий, подойдя к киоску, долго не думал. Он взял самой дорогой водяры, булку хлеба и пару банок паштета.

Колбаса в ларьке была подозрительная, и Валерий ее покупать не стал, решив не доставлять хозяйской шавке нежданной радости – пинка ей под хвост, а не вонючей колбаски.

Побросав в купленный здесь же пакет продукты и кассеты, Валерий пошел к дому, с каждым шагом ощущая наваливающуюся на него усталость.

Почему в нашей распроклятой жизни за деньги приходится так пахать? И это называется справедливостью?

Увидев свой дом, Валерий привычно обшарил глазами забор, прислушался, огляделся и тут заметил девушку с идиотским платочком на голове, неторопливо идущую чуть в стороне от него.

– Привет, – странным дрожащим голосом сказала она.

Валерий остановился и, осмотрев это явление природы, процедил:

– Что надо?

Девушка подошла и не сразу ответила:

– Мужчина, вы не выручите меня? Мне нужно двести рублей, я отработаю.

Валерий провел себя ладонью по небритой щеке.

– Наркошка? – спросил он.

Девушка быстро-быстро закивала, молча глядя на Валерия затравленными глазами.

Двести рублей у Валерия были, но как же так: подарить бабки, услышать «спасибо» и пойти дальше?

Девушка в это время подошла ближе и, опустив голову, осторожно прижалась к Валерию сбоку. Ее руки робко дотронулись до него, и Валерий решился сделать женщине приятное.

Он вытер пальцем откуда-то прикатившуюся каплю у себя под носом и немного брюзгливо проговорил:

– Минет делать умеешь?

Девушка закивала.

– Ну ладно, – Валерий еще раз осмотрелся и сказал: – Пошли в дом, водки глотнем, закусим. Вот тогда и поработаешь.