Егор, настороженно наблюдавший за всей этой суетой, сел на свободное место на лавке и, расстегнув свою сумку, достал оттуда остатки провизии.

– Вот, пацаны – это на общак. Тут чай, сахар, немного хлеба…

– Ладно, клади все на стол, потом разберемся, – прервал перечисление Гамлет, протягивая ему большую кружку с дымящимся чаем:

– Давай, не стесняйся, бери хлеб, колбасу и все, что видишь на столе…

– Спасибо.

Егор неторопливо взял кружку и, соорудив себе бутерброд, вгрызся зубами в мягкий хлеб и ароматную колбасу.

Через несколько дней Егор уже более или менее освоился на новом месте, перезнакомившись со всеми своими соседями по камере. Кроме него, там находилось еще семнадцать человек разного возраста. В основном это были молодые люди, попавшие за решетку впервые, но среди них попадались и опытные арестанты. Вообще-то первоходов и тех, кто попал за решетку не в первый раз, полагается держать в разных камерах, но здесь это правило почему-то не соблюдалось. Самыми распространенными видами преступлений среди сокамерников Егора были кражи, грабежи и разбои. Старейшему зеку этой хаты на вид было около пятидесяти лет – это был невысокий жилистый бородатый мужик с несколькими отсутствовавшими зубами и колючими черными глазами. Звали мужика Славиком, и для него это была далеко не первая отсидка. Когда-то в молодости он был неплохим боксером, а затем и тренером, но теперь о его славном спортивном прошлом ничего, кроме его хвастливых рассказов, не напоминало. На самом деле, Славику было всего тридцать пять лет, но благодаря выпивке, наркотикам, отсутствию нескольких зубов и без малого десятку лет за решеткой, выглядел он гораздо старше своего паспортного возраста. Самым младшим в камере был Арсен – он попал во взрослую хату прямо с малолетки, после того как ему исполнилось восемнадцать лет. Арсен приходился двоюродным братом двум другим сидельцам этой камеры – Дато. и Гамлету. Этот развязный и наглый парнишка, чувствуя поддержку первой семьи, членом которой являлся, время от времени позволял себе по отношению к другим сокамерникам весьма жесткие шутки и подколки на грани фола. Это пока сходило ему с рук, так как остальные арестанты, не сбившиеся в семейки – устойчивые объединения поддерживающие друг друга – не могли себе позволить испортить взаимоотношения с доминирующей в этой хате группой Гамлета.

Насколько понял Егор, первая семья – негласно державшая власть в камере – состояла из восьми человек, выходцев из Южной Осетии, часть из которых, к тому же, была дальними родственниками. Егор уже знал от Антона, что здесь, в изоляторе, за деньги можно почти все. Можно достать выпивку и наркотики, можно заказать встречу с женщиной, а можно собрать в одной камере друзей, родственников и знакомых, образуя своеобразный клан или, на тюремном языке, семейку. Костяк первой семьи составляли ее лидер Гамлет – двадцатипятилетний здоровяк, попавший в тюрьму полгода назад за разбой, Давид и Дато. Давид – высокий накачанный парень, с породистым лицом грузинского князя и телом, сплошь покрытым весьма специфичными тюремными татуировками – регалками. На углах ключиц и коленях у него явно выделялись знаки дерзкого отрицалы – вытатуированные восмиконечные звезды, по левому плечу шел витой немецкий погон, а на груди бросалась в глаза свастика. Спина Давида была украшена мощным, криво улыбающимся гладиатором с мечом в руках, что указывало на его склонность к насилию, а левое плечо охраняла оскаленная голова тигра, показывающая отношение владельца к органам власти и людям, порвавшим с преступной средой. Давид, уже оттянувший срок на малолетке, считал себя отрицалой и со временем надеялся высоко подняться в тюремной иерархии. Из своих двадцати двух лет он уже шесть провел за решеткой за грабежи и разбои, и сейчас он находился под следствием за покушение на убийство. Третий бугор, Дато, был одним из старейших обитателей СИЗО – этот приземистый и мощный ровесник Гамлета со сломанными на борьбе ушами сидел в изоляторе уже третий год в ожидании суда. Сроки следствия по его делу все продлевались, и конца и края этому не было видно. Такая вот весьма колоритная троица, опираясь на поддержку своих «семейников», и правила бал в камере. Несмотря на то, что хата была объявлена братской, южанцы исподволь помыкали остальными арестантами, которые хоть тихо ворчали, но вступать в открытое противостояние не решались, так как кроме физического перевеса, на стороне южанцев было очень хорошее отношение к ним со стороны смотрящего по этажу, который сидел в соседней хате номер 88. Это помыкание не было особо тяжким и сводилось в основном к пренебрежительному отношению к более слабым арестантам и к тому, что заботы по поддержанию чистоты в хате были возложены на всех, кроме членов первой семьи. Особняком, то есть более или менее независимо, держались двое сильных одиночек – Иван и Роберт. Роберт – уверенный в себе парень, который сызмальства прошел тюремные университеты, был уже осужден на три года общего режима и теперь ждал этапа на зону, он был соседом Егора по нарам, занимавшим место возле самого окна. Второй независимый одиночка, дигорец Иван, которого все арестанты звали по имени, делая ударение на второй слог – был приземистым, мощным и немного кривоногим увальнем из поселка Ногир. Егор помнил Ивана еще по воле как весьма неплохого дзюдоиста, когда-то занимавшегося в соседнем с ним зале на стадионе Динамо. Иван и друг Егора Марик одно время даже ухаживали за одной и той же девчонкой, пока непостоянный Марик не переключился на свою теперешнюю девушку Алину. С этими двумя парнями у Егора сразу сложились приятельские отношения, так как со вторым им было что вспомнить, а первый сразу почувствовал его силу и непоколебимую уверенность в себе. С остальными арестантами Егор держался спокойно и ровно, и к нему отношение было скорее доброжелательно-выжидающее – как он еще себя покажет, неизвестно, а к новому человеку всегда нужно присмотреться. Крепкая мускулатура, независимое поведение, знакомство с авторитетным парнем вроде Ивана и выяснившееся вскоре близкое знакомство с Антоном добавили Егору очков, и южанцы пока приняли Егора почти как равного, не оставляя, впрочем, попыток пробить его на вшивость.

Первым подобную попытку предпринял вчерашний малолетка Арсен, науськанный старшими товарищами. На следующий день после того, как Егор заехал в новую хату, Арсен, сидевший на своем месте между Давидом и Дато, которые меланхолично таращились в телевизор, весьма развязным тоном крикнул направлявшемуся к раковине новичку:

– Слышь, братуха, ты когда назад идти будешь, мне воды попить принеси.

Егор молча прошел к отхожему месту, справил малую нужду и, тщательно вымыв руки, направился обратно.

– А воды, ну ты че, забыл, что ли? – возмутился Арсен, когда тот молча проходил мимо.

Егор остановился, и сверху вниз посмотрел на наглого пацана, сидящего на нарах, сложив ноги по-турецки. Лежавшие рядом с ним соседи по нарам, оторвавшись от сентиментального мексиканского сериала, с интересом ждали развития событий.

– А ты сам сходи и попей, – ответил ему Егор, поняв, что началась своеобразная пробивка со стороны южан, чтобы определить его место в этой хате.

– А тебе что, в падлу сделать путевому пацану одолжение? – Арсен, чувствуя поддержку своих семейников, нагло ухмыльнулся в глаза новичку.

– Нет, не в падлу, но ведь это мое дело, сделать тебе одолжение или нет. Так вот, я решил этого не делать, – невозмутимо ответил Егор и пошел на свое место.

– Ну ладно, ладно, – пробурчал ему вслед Арсен:

– Тогда и от меня никаких одолжений не жди.

– Да я как-то не привык одалживаться, так что вполне обойдусь…

Этой же ночью крепко уснувший Егор проснулся от резкой боли в пальцах ног. Едва открыв глаза, он понял, что какой-то шутник поджег тоненькие полоски бумаги, засунув их между пальцев его ноги. Резко вскочив, он затушил горящую бумагу и сразу обвел камеру взглядом. Все вокруг спали или делали вид что спят, укрывшись одеялами с головой.