В каком-то голландском шопе мы зависли на целых полчаса. И только на двенадцатой маечке (от нечего делать считал) певунья остановилась. Ничего особенного: идеально-белая, с треугольным вырезом.

– Что же ты так долго выбирала?

Молча поцеловала в губы. Ну надо же! Непривычные нежности на «своей»-то территории.

– Вот ты сейчас как продюсер должен принять ответственное решение, – певунья сморщила утиный носик.

– А что? Хорошая майка, бери.

— Нет, мы должны купить сто таких маек.

– Сейчас?!

– Испугался? Потом, после. Для моего первого выступления в клубе.

– Зачем столько-то? И для кого?

– Мы наляпаем на груди трафарет – мой портрет с надписью: «Вы знаете эту девочку!»

– И что?

– И бесплатно раздадим майки в клубе после выступления.

– Бесплатно? Ты на цену этой маечки посмотри.

– Ой, не мелочись, продюсер! Зато прикинь, сколько народу будет рассекать по Москве с моим фейсом. Бесплатный пиар, между прочим. За тебя работу делаю, пресс-секретарь! Ну что, берем?

– Тут бы на запись твоих песен денег наскрести, – вырвалось у меня.

И весьма кстати вырвалось. Маня сообщила, что через неделю, а может, и раньше она едет в Уфу записываться.

– Мань, нет у меня сейчас штуки баксов.

– Я нашла.

— Что? Где?

– Настя дает.

– Какая Настя?

– Подружка, у которой я сегодня ночевала.

– Под проценты, что ли?

– Да нет, просто так. Ты не переживай, продюсер, за пару концертов отобьем. Твоя задача как раз будет – сделать эти концерты.

Ну загрузила! Я только и смог с улыбочкой брякнуть:

– «А компот?»

– В смысле?

– А свадьба когда, если ты через неделю уезжаешь?

Маня расхохоталась, и пойми тут – над цитатой или надо мной.

– Заявление до отъезда подадим, – вымолвила наконец. – А там все равно три месяца ждать. Так ведь?

– Так.

– Свадьба... Ты что, думаешь, у нас будет свадьба с фатой и дурой-куклой на «Волге»? Не... Это не из моей оперы.

– При чем здесь куклы! – возмутился я, но мне заметно, заметно полегчало.

Образно говоря, египетская слепота снова накрыла меня, как тех детей на каирском базаре.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

После шопинга Маня решила ехать к Насте. Я не возражал. Во-первых, девушку еще преследовал запах Зверя. Во-вторых, до Уфы нужно было закончить с аранжировками. А в-третьих (певунья сказала это с хитрющей улыбочкой), хоть она и против фаты и рюшек, с молоком мамки впитала: до свадьбы с женихом ни-ни. Вот тут мы вместе от души посмеялись.

– Езжайте с богом! – напутствовал я церемонно, с тем же поцелуем в губы, с каким мы расстались в аэропорту.

Мне и самому следовало заняться делом. Кандидатуру героя-любовника без Мани, пожалуй, не придумать, зато можно наладить связи с клубами: певунья говорила о двух-трех концертах после Уфы.

Я сразу вспомнил о Кире Викулкине – в Москве не было мало-мальски известного заведения, где бы не выпивал мой должник. Позвонил. Сонным голосом Кирюша забил мне стрелку в казино на Новом Арбате – вечером там намечалась очередная попсовая толкотня.

В девять я надел модные тигровые брюки, красную рубашку и вызвал такси. Я был в легком подпитии, когда сунулся в раздвижные объятия казино, и охрана минут десять прикидывала, пускать ли меня внутрь. Но тут появился Викулкин и, божась, поручился за меня.

– Триста! – отплатил я ему традиционным приветствием.

Помня о долге, Кир виновато склонил голову, затем по-мироновски энергично тряхнул ею и рассыпался в комплиментах:

– Великолепные брюки! От Версаче? Дольче и Габбана?

– Фамилию не помню, но товарищ получил некую «поощрительную премию на межобластном форуме современной одежды в Житомире».

Кир не догнал, даже не улыбнулся, он вообще был словно бутылка шампанского, взбаламученная и готовая вот-вот выстрелить в потолок.

– Цитата из «Бриллиантовой руки», – пояснил я. – Тебя чего так колбасит? С бодуна?

– С бодуна.

Вскоре мы уже сидели в баре напротив трех рулеточных столов. Я объяснил, что мне нужно, и даже пообещал скостить половину долга за оказанную услугу.

– А кому ты хочешь делать концерты? – осведомился, царапая бокал, Кир.

– Мане, Мане. Помнишь: «Есть только я и Земфира»?

– Этой долбанутой? Вы же разругались тогда.

– Почему долбанутой? – Я хотел сказать Викулкину, что певунья без пяти минут моя жена, но по каким-то необъяснимым причинам промолчал. – Почему долбанутой? Нормальная девчонка. Я у нее продюсером подвизался, временно. Я, между прочим, не исключаю, что она скоро затмит Земфиру.

– Ой-ой-ой! Идешь на поводу у этих баб. Ну ладно, если половину долга прощаешь... Считай, что несколько центровых клубов у тебя в кармане. Я почти всех артдиректоров знаю.

– Железно?

– Железно. Кстати, слышал последнюю сплетню о Земфире?

– Не-а.

Быстренько Кир пересказал мне нечто несусветное. Мол, год назад Зема на спор слузгала целый пакет кленовых семечек. Месяца через два у нее стал дико болеть живот. Со временем боль нарастала. Друзья заподозрили рак, настаивали на посещении онколога, но певица упиралась руками и ногами – она вообще никого не слушает и совершенно непредсказуема.

– Как Маня просто, – пробормотал я.

Кир пропустил это замечание мимо ушей.

– Итак, заподозрили рак, но Земфира уперлась. И вот как-то стояла она со своим бывшим продюсером Настей Калманович, курила, и вдруг изо рта у нее полезла ветка...

– Что-что?!

– Доктора, проведя обследование, обнаружили, что внутри Земфиры выросло настоящее дерево. Маленький клен. Кленик такой.

Я расхохотался. Неприлично громко. Успокоившись, серьезно заметил:

– Классный пиар-ход. Цепляет мгновенно. Не в курсе, кто у нее все эти фишки придумывает?

– Черт его знает. Я в какой-то газете прочитал. Может, кто-то из свиты придумывает. Или Бурлаков [22] по старой памяти. Кстати, не очень-то и удачная фишка. Вокалисты вообще семечки не грызут – засоряет связки. А также не жрут попкорн, шоколад и не пьют газировку.

– Но ты же сам сказал – Земфира непредсказуема.

– Ну да, ну да. Слушай, так что у тебя с этой Маней? Роман? Мне тут тоже одна бывшая егоза звонила. Та, помнишь, которая мочилась у Мавзолея?

– Помню-помню. «Мисс Голайтли». После разрыва с ней у тебя исчез комплекс хронической неправоты перед женщиной.

– Она. Сучка!

– Зачем звонила?

– Постарела, сука. Мужики все сбежали. Хотела, наверное, меня вернуть.

– А ты что?

– Послал ее к чертовой матери!

– Суров. Слушай, есть у тебя телефон Лени Бурлакова?

– А зачем тебе?

– Маня же хочет «затмить Земфиру». Я, как продюсер, должен знать, как уфимская певунья поднялась, через что прошла. Сама она не расскажет, может, Бурлаков расколется.

– Нет, что у тебя с этой Маней все-таки, а? Телефон я, конечно, достану, но, насколько знаю, в истории Земфиры ничего особенного нет.

– Откуда ты знаешь? В той же газете, где про клен в животе, прочитал?

– Нет, я с одним мальчиком из ее свиты это... Дружил, короче. Сейчас все расскажу. Но сначала давай выпьем. Твоя очередь идти за виски.

Я обернулся и впервые визуально проштудировал зал. Мне сразу вспомнились коралловые рифы, подводный мир Красного моря: пурпурные, розовые, светло-бирюзовые, золотистые наряды. Главное, не стукнуться обо что-нибудь башкой, как Маня.

По версии Кира, на последних курсах музыкального училища Земфира со своим приятелем Владом Колчиным стала играть в разных уфимских ресторанах: в «Лабиринте», в каком-то злачном заведении при Доме культуры «Нефтяник». Колчин на саксофоне, она на клавишах. Пела иностранщину: Элтона Джона, «Guns’n Roses». Еще подрабатывала на местном отделении радиостанции «Европа плюс» – озвучивала рекламные ролики...

– «Колготки „Golden lady“ – уверенность в победе!»