Офицеры взволновались: что приказывает, что желает избранная? Я перевел: хочу стать звездой и стану.

Затем быстро стер с Маниной головы птичье дерьмо собственным носовым платком.

Однако чудеса продолжались, уже в гостинице. После того как мы вдрызг разодрали мокрые казенные простыни (Маня была в таком ударе, что у меня мелькнуло, а не является ли птичье дерьмо неким афродизиаком?), я предложил певунье выйти за меня замуж. Несмотря на обволакивающий хмель, сердце мое колотилось в тот момент, как шизофреник в период обострения.

Неожиданно Маня согласилась.

Утром в самолете певунья была настроена крайне решительно. Я же страдал от похмелья и отступал по всем фронтам.

– Хватит расслабляться, – втолковывала мне Маня. – С отдыхом покончено. С нытьем покончено, ожиданием неизвестно чего, промедлением и ничегонеделанием.

– Тебя похмелье не мучит? Может, пивка?

– И с пьянством тоже покончено! Меня, кстати, на рассвете так колбасило – две песни сочинила. И, прикинь, никакой Земфиры! Даже не пахло. Так перло, так перло! Я должна выстрелить осенью, все. Хватит, блин, расслабляться. Чуть в Бугульму не уехала, прикинь?

– Между прочим, из-за этого я так вчера и нажрался, – заметил я со вздохом.

– Да ладно, алкаш! Ты вот что, десять минут тебе. Ты мой пресс-атташе или кто? Десять минут – и две свежие идеи по поводу моей раскрутки.

– Ты сначала песни запиши.

– Неважно! Будем раскручивать заранее, без песен пока.

– Заранее? Тогда мне пива. Два.

– Бери, алкаш, – уступила Маня.

Я купил у стюардессы пару банок «Баварии». В минуту осушил.

– Сейчас и у меня попрет, – прикрыл глаза, слушая мелодию самолетных турбин. – О! Пошло. Понимаешь, женушка...

– Не называй меня, блин, женушкой!

– Хорошо. Понимаешь, Маня, если б ты уже была звездой, можно было прогнать фишку с птичьим дерьмом. «Избранная! Все офицеры Хургады стояли перед ней на коленях!..»

– Не надо с дерьмом. Прилипнет на всю жизнь.

– Согласен. Поэтому предлагаю роман с реальной звездой.

– Как это?

– Выдуманный любовный роман.

– С кем конкретно?

– Конкретно пока не знаю. Но сейчас расскажу тебе, как прокрутил эту фишку с группой «Лицей». Я там подрабатывал одно время пресс-секретарем.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Трио «Лицей» тогда пребывало в глубоком ауте. После стопроцентного хита «Осень», за который группа даже получила какую-то премию от самой Аллы Пугачевой, ничего равноценного спето не было. Пресс-атташе они сроду не держали, и я очень удивился, когда продюсер и композитор «Лицея» Алексей Макаревич предложил мне эту работу. Причина выяснилась быстро: на носу десятилетие группы и выпуск нового альбома.

На перекладных я добрался до Сетуни – сиротского района Москвы, где в низкорослом казарменного вида здании ютилась репетиционная база «Лицея». Поскольку предварительный сговор состоялся, я приехал с готовой идеей. Настя Макаревич, Аня Плетнева и Изольда Ишханишвили, запахнувшись в живописные шубы, уже ожидали меня на диванчике.

– Надо закрутить любовный роман продюсера с кем-нибудь из вас, – сказал я решительно. – Настя, как дочь, отпадает. Остается Аня или Изольда.

– Меня мой молодой человек просто убьет! – тут же воспротивилась Изольда. – Пусть Плетнева крутит романы.

Не успела Аня и рта раскрыть, заговорил Макаревич:

– Я против. У меня жена, дети. Репутация какая-никакая.

– Не, я готова принести себя в жертву, – неожиданно вставила Аня. – Но только не с Лешей, а с мегазвездой.

– Правильно, – рассмеялась Настя. – Если спать, то с королевой, воровать, так миллион.

– Можно и с королевой, – кивнул я. – Это сейчас модная фишка.

– Ага! – хихикнула Аня. – Роман с Пугачевой. Вот будет круто!

– Ну ладно, хватит, – посуровел Макаревич. – В принципе идея про роман продуктивная. Какую ты, Ань, мегазвезду реально хочешь?

– Киркорова!

– Не трогай, ради бога, семью.

Несколько минут мы напряженно думали, глядя на снежную сечу за окном. Наконец Плетнева вспомнила, что на ее первом выступлении в составе группы (она заменила скандальную Лену Перову) в клубе «Мираж» присутствовал сам Дэвид Копперфильд, гастролировавший тогда в Москве. То есть он не специально пришел на «Лицей», а после своего представления просто ужинал с какой-то минутной свитой, мимолетной, разодетой, как клоуны в шапито.

Идея поначалу показалась фантастической – свести Аню с Дэвидом. С таким же успехом можно было устроить Плетневу на стажировку в Белый дом, вашингтонский. Чтобы она ежедневно мозолила глаза Клинтону вместо оскандалившейся Моники Левински. Мы посмеялись, я заварил себе три пакетика чая, почти чифирь – чтобы прояснить мозги. Помогло. Смелая картина развернулась в моем воображении. Через минуту я ее озвучил.

Итак, подавившись оливковой косточкой, Копперфильд спешно направился в туалетную комнату. Дамская была рядом. Нос к носу они столкнулись – Анечка и Дэвид. «Вы хорошо пели», – промямлил, отхаркиваясь, маг. Плетнева присела в книксене.

– Куда присела? – не расслышала Аня.

Я показал, что такое книксен, – неуклюже, как трехлетняя ясельная балерина.

Вечер в «Мираже» продолжался. «Лицеистки» отмечали дебют Плетневой. И только Аня подумала, хорошо бы шампанского, – бух перед ней серебряное ведерко. Правда, пустое. Что за шуточки? Девчонки шеи свернули от любопытства. Дэвид, конечно. Его проделки. Ну. Точно. Копперфильд улыбнулся, не вставая, сделал круговые пассы руками, словно плыл в неоновом свете брассом. Бух – и в ведерке появилось шампанское. Само по себе открылось. Затем к Ане подкатил кто-то из цирковых и сказал, что Копперфильд просто голову потерял и очень хочет пригласить русскую певицу в Лос-Анджелес, в гости.

– Слишком быстро все слепилось, – засомневался Макаревич. – С чего он голову потерял?

– А что, я уродка какая-нибудь? – хихикнула Плетнева.

– Нормально, – подала голос Изольда. – Кто он, в сущности, такой? Фокусник Петрушка.

– Не забывайте, что он обручен с Клавкой Шиффер, – строго заметила Настя. (Тогда Копперфильд еще действительно появлялся с белокурой немкой, но роман их был на излете.)

– Да, могут возникнуть юридические проблемы. – Макаревич стал набирать номер по сотовому. – Сейчас с адвокатом проконсультируюсь.

– Не, все классно, – сказала Аня, – но романтики нужно побольше подпустить. Романтики не хватает. После «Миража» мы могли бы погулять с Дэвидом по Арбату или я бы, к примеру, показала ему церковь в Хамовниках.

– Или Белорусский вокзал! – усмехнулась Изольда.

– Почему Белорусский? – спросил я.

– Потому что Плетнева там рядом живет, – ледяным тоном ответила Ишханишвили (у нее, кстати, и прозвище в тусовке было – Изо Льда).

– Вокзал отменяется, как и Арбат. – Мне эта идея не понравилась. – Дэвида всегда преследуют папарацци. Куда он – туда они. За вами бы, естественно, увязались. А фотки где? Где первые полосы газет: «Копперфильд бросил Шиффер ради русской певицы»?

Наконец Макаревич переговорил с юристом и оторвался от трубки. Приговор был окончательный и обжалованию, как говорится, не подлежал. Роман крутить можно, но минимум телодвижений в России. Все действо переносим в солнечную Калифорнию. Отечественные папарацци, может, до конца и не поверят, но и не проверят – не лететь же в Лос-Анджелес. А западные журналисты на возню в наших газетах внимания не обратят (как выяснилось позже, Алексей со своим юристом здесь очень даже ошибались).

Так и решили. Сразу после Нового года, то есть месяца полтора назад, «уехала» Аня Плетнева в Штаты. Жила у друзей, остановиться на вилле у Дэвида, по понятным причинам, не могла – вдруг Клавка Шиффер заявится. Встречались, соблюдая конспирацию, то у бензоколонки, то у кассы кинотеатра, то в дешевой привокзальной забегаловке, маскируясь под калифорнийских бомжей. Снимали номера в придорожных мотелях – приютах скоротечной любви...