Тут Макаревич мой спич прервал.

– С сексом надо поосторожнее, – проговорил, зорко взглянув на Плетневу. – Как ты, Ань, считаешь?

– Ну да, лучше не акцентировать на этом внимание. Пусть будут какие-нибудь романтические прогулки в зарослях кактусов, драка с неграми, к примеру. А что?

– С какими неграми? – рассмеялась Настя.

– Ну, мы ночью с Копперфильдом могли забраться в черный район, в Гарлем...

– Гарлем в Нью-Йорке, – сухо заметила Изольда.

– В местный Гарлем... Зашли в бар, там к нам негры привязались.

– И Копперфильд превратил их в кроликов, – заключил я. – Ха-ха! Нет, не пойдет. Не пойдет Копперфильд в черный район.

– Да, неправдоподобно звучит, – согласился Макаревич. – Но тут другая проблемка. Как мы в отсутствие Ани дописали новый альбом? Долго она тусовалась в Америке?

– А чего ей долго тусоваться? – проворковала Настя. – На пару недель смоталась – и обратно.

– Тогда нормально, – кивнул Макаревич. – Типа как раз на январские каникулы. И тут для правдоподобия вот что можно ввернуть. Мол, Плетнева редко выходила на связь. Голову потеряла из-за своей любви. Чуть ли не остаться в Америке собралась. Поэтому мы спонтанно решили переоформиться в дуэт. Помните, у нас была такая идея, когда Перова ушла? «Серебряная и Золотая» еще хотели назвать.

– Да, где-то эти две гитары до сих пор стоят – серебряная и золотая, – ввернула Изольда.

– А в чем фишка? – не догнал я. – В смысле зачем нам эта история?

– Для правдоподобия, я же говорю. Плетнева, узнав о дуэте, опомнилась, вернулась срочно в Россию, и мы дописали альбом, – пояснил Макаревич.

– Гениально! – захлопала в ладоши Настя.

– Главное, что гитары эти можно показать. Хоть какие-то вещдоки.

– А что с любовью? – спросила Плетнева. – Роман-то с Дэвидом у нас продолжается?

– Он звонит тебе каждую неделю, зовет замуж, – усмехнулся я.

– Э-э-э, поаккуратней с этим, – нахмурился продюсер. – Будем развивать историю в зависимости от реакции другой стороны. Так посоветовал юрист!

На том и остановились. И стали шлифовать всяческие детали. Я провел некое блиц-интервью от имени самых настырных журналюг.

– Почему вы до сих пор скрывали свой роман с Копперфильдом?

– Я ведь не так давно вернулась из Штатов, – быстро нашлась Плетнева.

– Кто оплачивал вашу поездку в Калифорнию? Макаревич? Дэвид?

После секундной паузы:

– Я не самая бедная девушка в России!

– Правильно, – кивнул Макаревич. – Копперфильда в денежные дела лучше не ввязывать. А меня... А я тут вообще при чем?

– По какому адресу жили в Лос-Анджелесе?

– Это вряд ли спросят, – заметил продюсер. – Кто из наших журналистов хорошо знает Лос-Анджелес?

– Ну да, согласен. Как вы проводили время? Появлялись вместе в общественных местах?

– Конечно нет. Он же официально обручен с Шиффер. Встречались тайком, у касс кинотеатров, у бензоколонок.. Ну и так далее, по плану.

– Совместные фото можете показать?

Тут Плетнева замялась.

– А что сказать про фото?

Выручил Макаревич:

– Есть такая правильная фраза – всему свое время. Все, пресс-конференция окончена!

– Сейчас, Леша, еще один вопрос. А какие-то дорогие подарки он делал, Ань?

– Всему свое время.

– Нет, по второму разу это не канает. Мы же можем какой-нибудь подарок придумать?

– Кольцо. Кольцо с камушком, – сказала Изольда.

И прочитала нам краткую лекцию о разделении камней на классы по Ферсману [17] . Мол, алмазы, сапфиры, рубины, изумруды относятся к первому классу. Но тут очень важно, чтобы камень был чистым и прозрачным, ровного густого тона.

– А почему важно? – задал я дилетантский вопрос.

– Мутный, с какими-нибудь трещинами и пятнами, скажем, сапфир – он даже ниже ценится, чем чистейший топаз или аметист. Камни формально из второго класса, но по стоимости порой не уступающие первому.

– Уйдешь со сцены – прямиком в ювелирный, оценщицей.

– Спасибо за совет, — скромно поблагодарила Изольда. – У Ани есть кольцо с рубином. Его и можно предъявить как подарок Копперфильда.

...Не помню, кому первому мы рассказали о «романе» Анны и Дэвида. Кажется, «Комсомольской правде». Нет, даже не о романе, о помолвке – кольцо с рубином было тому доказательством. Возник дикий ажиотаж Средний пальчик Ани, опоясанный рубиновым колечком, отпечатался на страницах многих газет. Плетневой оборвали телефон на «Белорусской», бабки во дворе не давали проходу: когда свадьба-то, рыженькая?

Но это были цветочки. Нежданно-негаданно проснулись иностранные корреспонденты, чего ни я, ни «лицеистки», ни в особенности Макаревич со своим юристом не ожидали. С одной стороны, это являлось подтверждением, как грамотно и крепко выстроена пиар-кампания, с другой – засмолило международным скандалом. Ух, как засмолило! Пару-тройку раз поговорив по телефону с западенцами, Леша перевел все стрелки на меня:

– Ты затеял, ты и разгребай.

Нет, я был не против, и некоторое время моя фантазия била через край. Если выражаться метафорически, я вещал то от имени папы Бенедикта IX, открывшего в 1033 году в Риме публичные дома, то (каюсь, намного реже) от лица Савонаролы, итальянского проповедника, пять веков спустя призывавшего к самобичеванию и отказу от удовольствий. В общем-то буйствовал я похлеще Боккаччо [18] . И если бы среди иностранных журналюг нашелся новый Джироламо Савонарола, он бы наверняка публично сжег диктофонные записи с моими новеллами, как в свое время сжигали «Декамерон» [19] .

Опухнув от собственного пафоса, я как-то отчитался о «проделанной работе» Макаревичу. Леша застонал в трубку и выразился в том смысле, что завтра его закатают в эти газетные статьи, как Федю из «Операции „Ы“ в рулон обоев, и высекут на глазах мировой общественности связкой гитарных струн.

Я пробормотал в ответ: «Это же не наш метод!» И, по строгому указанию продюсера «Лицея», скрылся на даче у друга, в Салтыковке.

Постепенно, недельки через три, страсти улеглись.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Мой рассказ, несмотря на печальный финал, произвел на Маню благоприятное впечатление.

– Концептуально мыслишь. Валяй, ищи мне пару, – улыбнулась она. – Пару для пиару... В конце концов, Земфира же согласилась на шутовской роман с Петкуном [20] . Чем я хуже?

Тут мы дружно, правда, по разным поводам, рассмеялись. И на высоте 10 тысяч метров стали выбирать кандидатуру для Мани.

Вероятнее всего было договориться с «Би-2». Лева или Шура. Продюсер Саша Пономарев, конечно бы, поломался, как Никулин в ресторане «Ивушка»: мол, уважаю, но больше пить не буду. «А под дичь будешь?» – спросил бы я. «Под дичь буду», – возможно, ответил бы Пономарев.

– Самый лучший вариант – Лева или Шура из «Би-2».

– «Би-2»?

– Кстати, тогда, в спешке, я так и не дошел до способа раскрутки, который для тебя приемлем. Это когда ты уже песни какие-нибудь запишешь.

– Ну-ну, – оживилась и без того гиперактивная певунья.

– Идеальный для тебя вариант – вариант «Би-2». Всю историю долго сливать. В общем, их мастер-диск попал к Пономареву, продюсеру «Сплина».

– Случайно попал?

– Нет, не случайно, передали. Альбом ему понравился – и все закрутилось.

– То есть нужно просто отдать мою кассету Пономареву?

– Ну да, я его хорошо знаю.

– Откуда?

Пришлось все-таки вкратце рассказать историю «Би-2». Маня, царапая татуированного скорпиона (на прощание нас покусали неопознанные египетские насекомые), молча выслушала. Я ожидал если не оваций, то по крайней мере такого же благосклонного приема, как после баек о Копперфильде и Плетневой. Не тут-то было. Непредсказуемая Маня фыркнула на весь салон: