– Подумаешь, «Би-2»! Гении в белых тапочках! Не буду я крутить роман ни с Левой, ни с Шурой.

– Ты тише, тише...

– Они мне, если честно, вообще не в кайф. А что касается продюсера Пономарева, – певунья наконец понизила голос, – не отдам я ему свою кассету. Не люблю ни «Сплин», ни «Би-2». Не нравится он мне как продюсер, врубаешься?

– Ну да, – еле сдерживаясь, сердито пробормотал я. – «Наши люди в булочную на такси не ездят».

– Это ты к чему?

– Ни к чему. Выпить мне надо.

– Выпей, что ж. Давно ты, кстати, не цитировал из Гайдая.

– Родиной запахло.

– Ты не дуйся. У меня идея появилась. Во-первых, не забывай, с Пономаревым пришлось бы делиться. И сильно делиться.

– Ох, Маня, Маня! Со всеми придется делиться.

– С тобой нет.

– В каком смысле?

– Я тут подумала, мыслишь ты концептуально. Почему бы тебе не совместить обязанности пресс-атташе и моего продюсера? Ну хотя бы временно.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Я, честно говоря, плохо в этом соображаю.

– Ничего, подучишься.

– А почему со мной не надо делиться? Я у тебя и так бесплатно пресс-секретарем работаю.

– Потому что все в семью, дурачок, все в семью!..

Самолет начал снижение. Мы не стали дальше выдумывать героев-любовников для нашего пиар-романа, но вдруг вспомнили о реальном «герое», о настоящем. О Димке-Звере.

– Как ты думаешь, Мань, он еще в Москве?

– Боишься?

– За тебя.

– Думаю, уехал. Кто там без него баранов будет резать?

– Каких баранов?

– Это его основная обязанность в семейном бизнесе – поставка баранов и их ликвидация.

— Что, прямо сам и режет?

– Ему это в кайф.

Я представил веселенькую картинку, если бы не ОМОН: лежу на полу кухни, связанный по рукам и ногам скотчем, ресторатор с оккультным лицом точит свой маньячный бебут [21] народным способом – о бутылку...

– Я думаю, Мань, тебе прямо сегодня нужно переезжать ко мне.

Певунья нервно поскребла скорпиона на лопатке.

– Не, пока не буду. Все-таки есть опасность, что Зверь тебя до сих пор пасет. Он коварный тип, мстительный.

– А тебя он не пасет? Может, у твоего подъезда околачивается!

– А я и к себе не собираюсь. У подружки поживу.

– У какой подружки?

– У той, которая компьютер мне обещала, из колледжа. Как раз и аранжировками наконец займусь.

Я пожал плечами. Я был совершенно спокоен после ее слов «...все в семью, дурачок!» И расстались мы легко – церемонным поцелуем в губы. Ну как нормальные супруги, не бравирующие на людях своей близостью.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я проснулся, по египетской привычке, рано. Золотистый подарок Мавра показывал восемь часов каирского времени. Сдуру набрал мобильный Мани. Шуршание-шипение на том конце:

– Я сс-плю-уу...

– Ну спи, невеста.

Вечером, в аэропорту, я все-таки подстраховался – попросил Женьку из «Петровки, 38» осмотреть двор, подъезд, прилегающие окрестности. Следов Зверя не было. Поутру еще раз высунулся в окно с отцовским биноклем.

– «Ох, красота-то какая! Лепота!» – процитировал я и тут же вспомнил о своем заброшенном исследовании.

Перед отъездом в Египет я успел отправить на «Мосфильм» список актеров и письмо с просьбой разрешить покопаться в архиве. Гаянэ, с которой мы тогда разговаривали, оказалась на месте. Связь была великолепной – я слышал, как соскребают последний снег с крыши над ее головой.

– Все подписали, но услуги у нас платные, – сказала Гаянэ. – Отбор личных дел, подготовка справок. И так далее.

– Господи, зачем это? Мне просто не хочется народ беспокоить. Давайте я сам приеду и все найду.

– Сами вы ничего не найдете. Мы тут искали девушку, актрису, по одному фильму, а нашли в другом.

– Как так?

– Она поменяла фамилию, когда вышла замуж.

– Понятно. Но вы знаете, мне личные дела, вся эта бюрократическая муть, извините, не очень нужна.

– А что вам нужно?

– Какие-нибудь воспоминания, случаи на съемках «Операции „Ы“.

– Ну вы даете! Вы когда-нибудь нанимались на работу? Какие в личных делах воспоминания?

– А что, в архиве только личные дела и есть?

– Ну нет. Биографические справки, творческие карточки. Альбомы фотопроб, сценарии.

– Вот это уже горячее!

– Мы вам все покажем, документы подготовят к завтрашнему дню. Но вы платить-то будете?

– Буду, буду я платить.

– Очень хорошо, – проговорила Гаянэ. – Да, и вы знаете, я еще раз уточнила: старика-алкаша с фразой «Огласите весь список, пожалуйста!» действительно играл сам Леонид Гайдай.

– И слава богу! Расходов меньше. Одни расходы, господи!

Положив трубку, я, честно говоря, выматерился. Не плюнуть ли вообще на этих гайдаевских персонажей? Второстепенные, а стоят, наверное, немалых денег! «Видали, как покойники стреляют?» – как правильно заметил Куравлев-Милославский в «Иване Васильевиче». Я начинал это исследование, чтобы не чувствовать себя простым газетным червем. Но сейчас есть Маня. И самовыражаться я могу аж в трех главных ролях: продюсера, пресс-атташе, мужа, наконец.

Я посмотрел на свое щетинистое отражение в трюмо. Продюсер! Где деньги, продюсер? Где взять хотя бы штуку баксов на ее первые пять песен?

Странное дело, от вчерашнего спокойствия не осталось и следа. Но тут позвонила Маня:

– Прошвырнемся по магазинам?

– Типа ищем свадебный наряд?

Певунья только хихикнула в ответ.

В «Бенетоне» купили нечто восточное – никак не могли слезть с египетской темы. Нет, ей шло: полупрозрачный бирюзовый балахон и свободные брюки-шаровары.

– И паранджу бы еще вместо фаты.

– Фаты не будет! – отрезала певунья.

– «Свадьбы не будет! Я ее украл, я ее и верну!» – процитировал с нервной усмешкой.

– Вернешь, куда ты денешься, – сказала Маня, но так, что я с этой ее фразой словно сосульку здоровенную проглотил. (Господи, что это меня так колбасит?)

– В каком-нибудь клипе балахон использую, – добавила, улыбаясь прямо-таки садистски.

– Ну-ну.

Спустились в торговые ряды под Манежной. Певунья искала подходящую маечку – в Хургаде не могла выбрать, ей-богу. Видя мое недовольство, посмурнела:

– Если нет денег, так и скажи.

Проницательная ты моя Хатшепсут! Все недовольство у нас, мужчин, только из-за денег.

Впрочем, я и сам не мог в точности сформулировать причину нахлынувшей хандры. (Версия «похмелье» напрашивается, но как-то уж слишком проста.) Да, неприятно: ночевала у таинственной подруги, нежданные расходы по Гайдаю, какой из меня, к черту, продюсер, категорично высказалась по поводу фаты, загадочная реакция на смешную, в сущности, цитату про свадьбу. Неприятно, но все это следствия. Конечно, вряд ли стоит анализировать что-либо в делах любовных, но сейчас я, словно Шурик, во второй раз попавший в квартиру Лиды, силился понять причину своего внутреннего беспокойства.

Ну да, конечно! Я вспомнил, как ранним египетским утром, поглощая тигровые креветки, певунья выдала мне нечто метафорическое об авторских правах на собственную душу, мысли, чувства. Скаламбурила еще в том смысле, что на чужой территории допуск ко всему этому не воспрещен (изначально, впрочем, речь шла о теле, о сексе, но не суть важно). Так вот чего я боюсь! Что все наши прежние договоренности здесь, на «своей», по определению Мани, территории, будут признаны недействительными. Ведь на драгоценные душу, мысли, чувства (и на тело?) наложено теперь табу – ее «авторские права».

Почему нет? Она ведь у нас такая непредсказуемая!

– Да нет, Маня, деньги есть, – пробормотал я, и она, конечно, даже краем не уловила горячее дыхание хамсина (проще говоря, того, что творилось у меня в душе). – Просто не люблю ходить по магазинам.

– Так, может, уйдем?

– Нет-нет. Извини, я в норме.

– Смотри.