— Паша, не забудь, поскорее принеси парочку своих рассказов…
Павел занес их в издательство, отдал редактору. И стал с замиранием сердца ждать своей первой публикации. Через три месяца, когда сборник уже был отдан в набор, он зашел в издательство, узнать, оба рассказа вошли в сборник, или только один? Редактор долго рылся в шкафу, наконец, с самого дна выудил папку, сказал с сожалением:
— Мы внимательно прочитали ваши рассказы, они показались нам очень интересными, но мы решили пока не печатать фантастику.
Павел изумился:
— А почему вы решили, что это фантастика? Ну, есть тут элементы приключенческой прозы, элементы авантюризма, но это вовсе не фантастика!
Редактор смотрел на него, благожелательно улыбаясь.
Павел грустно сказал:
— Вы даже не удосужились прочитать…
Спокойствие редактора было олимпийским, он преспокойно выговорил:
— Но вы же фантаст!
— Да, я пишу и фантастику, но данные рассказы сугубо реалистичны.
Павлу ничего не осталось, как забрать папку и отправиться восвояси. До него не сразу дошло, что в издательстве даже не будут читать его рукописи, а если и отдадут на рецензию какому-нибудь члену Союза, то он как дважды два докажет, что творение Павла совершеннейшая чепуха, яйца выеденного не стоит, и даже близко лежать с литературой недостойно.
Павел опять поехал на дежурство на велосипеде. Что говорить? Любил он этот непрезентабельный вид транспорта. На работе его ждал приятный сюрприз, оказалось, что механик, и остальные ночные слесаря неплохо поработали, бассейн готов к пуску, отопление включено, ванна отмыта до стерильной белизны, насосы стоят в полной боевой готовности. А потому Павел решил, что пора возобновить занятия физическими упражнениями после летнего отдыха, дальних велосипедных марш-бросков и сверхдальних заплывов по реке. Он пошел в спортзал, поработал на тренажерах часа два, наслаждаясь своей неубывающей силой. Даже позвоночник не сигнализировал болью, только слегка побаливал ушибленный локоть. Потом Павел с часок постучал по боксерскому мешку; кулаками, локтями, ногами. Удар был славный! Пожалуй, быка он мог бы свалить одним ударом. Ну, если не быка, то корову точно. Понежившись под горячим душем, долго и со вкусом отдыхал, прохаживаясь по прохладному спортзалу. После чего оделся, запер служебный вход и поехал домой. Ночь была тихой, прохладной, и какой-то благостно-спокойной. Даже обгонявшие его редкие машины, похоже, не превышали скорости, и дисциплинированно жались к осевой.
Однако, когда ехал через мост старался держать ухо востро направив его себе за спину. И вовремя насторожился от рева мощного мотора позади. Бросил короткий взгляд назад, его нагонял огромный «Камаз», заляпанный грязью. Фура надвигалась подобно горе, которая не пошла к Магомету, а кинулась во всю прыть вдогонку за бедолагой, страстно желая раздавить его как мышь. За грязным ветровым стеклом маячила массивная фигура. Слишком массивная, отметил Павел краем сознания, дядя весом далеко за сто килограмм. Павел хладнокровно притерся к бордюру, выскочил на него и выдернул велосипед прямо из-под переднего колеса «Камаза». Слава Богу! Недавно мост ремонтировали, и бордюр нарастили до полуметра. На прежний-то «Камаз» заскочил бы без заминки. Ревущее чудовище промчалось мимо, скрежеща ободами колес по бордюру, обдав облаком солярной гари.
Руки тряслись, противно дрожали колени, а в голове, будто испорченная пластинка вертелась, моталась идиотская фраза принадлежащая Юрке-ахинисту: — "Если б я имел коня — это был бы номер. Если б конь имел меня — я б наверно помер". В удаляющейся фуре чудилось что-то знакомое, будто Павел где-то ее видел.
Он стоял на пешеходной дорожке, облокотившись на седло велосипеда, и медленно приходил в себя. В мозгу всплыла сентенция, вычитанная в каком-то детективе: — "Одна случайность — это случайность, две случайности — тоже случайность, но вызывающие подозрение, три случайности за неделю — это уже система".
Павел медленно, громко выговорил, обращаясь к темной реке внизу:
— Какой-то гад пытается меня грохнуть. Вот только какой гад? И, главное, за что?..
До дому он ехал пробираясь по тротуарам, поминутно вертя головой, ожидая любой пакости от всех встречных поперечных. Однако на него больше никто не покушался, и даже подозрительных теней не маячило в дебрях частной застройки.
Несмотря на поздний час, Анна Сергеевна сидела на кухне и прилежно чистила грибы. Крепкие, ядреные груздочки сияли аппетитной белизной на столе.
— Паша! — весело встретила она зятя. — Грузди пошли! У меня силы уже не те… Но вот корзинку наломала! — она окинула гордым взглядом тазы с замоченными грибами.
— Дак я что, завтра и поеду, — с готовностью сообщил он. — Так что готовьте банки, всю зиму с грибами будем.
За ужином он искательно предложил:
— Анна Сергеевна, а не тяпнуть ли нам вашей малиновки?..
Она с готовностью выставила на стол графин. Пригубив стакан, сказала:
— Цены тебе нет, Паша добытчик… Хоть и изломанный весь…
Ужиная, Павел еще переживал последствия инцидента с «Камазом», но мысли вертелись по кольцу: как ни крути, не было у него смертельных врагов! Грешным делом он, было, подумал, что ниточка тянется в его прошлую жизнь. Но Гонтарю нет никакого резона беспокоиться; все улики надежно покоятся на дне таежного озера. Да и улики-то… Ни один суд их уликами не признает. А тому неведомому благодетелю, который выволок полуживого Павла из тайги, нет никакого резону теперь его мочить, спохватившись… Правда, остался еще неведомый хозяин алмазов… Наверняка Павел лишь случайно зацепился за весьма крупное дело; либо пересекся с какой-то бандой, имевшей дело с тайным прииском, либо с тропой, по которой утекали украденные в Якутии алмазы. Но тоже не понятно, столько лет никто не беспокоил, и вдруг, на тебе, когда все можно, даже алмазную трубу приватизировать, спохватились…
Так что, растянувшись на постели, Павел снова и снова возвращался мыслями к нынешней своей тусовке. Контингент был весьма непредсказуемым. Боже ж ты мой! Да если Игнат Баринов возомнил, будто Павел является его соперником… Да от Люськи всего можно ожидать! Растравила чувство ревности у Игната, надавила на жалость, представила себя невинной жертвой, соблазненной и подло покинутой коварным соблазнителем… Могла она себя представить этакой невинной жертвой, требующей защиты и отмщения? Да запросто! Павел только за эту зиму несколько раз наблюдал, как закаленные жизнью, повидавшие много женщин мужики, расслюнявливались и распускали сопли после пары дней близкого общения с ней, и начинали волками глядеть на него, Павла. Еще оставался отчим, который то ли изнасиловал Люську, то ли нет, то ли она сама ему отдалась, но человек он был опасный. Очень неплохой врач-нарколог, он имел в городе обширную частную практику. Люська несколько раз туманно намекала, что он выводил из запоя таких людей, и снимал ломку у таких воротил, что за одно упоминание их имен рядом с терминами «алкоголизм» и «наркомания» можно головы лишиться. Вполне мог, убедившись, что лакомый кусочек развратился окончательно и дозрел до нужной кондиции, обратиться к своим «крутым» клиентам с пустяковой просьбой устранить нахального и назойливого пожилого ухажера любимой доченьки.
Нащупав решение загадки, Павел освобождено вздохнул, прижался к теплой, мягкой Ольге и отдался сладкой истоме от выпитой малиновки. Мечтательно подумал, что неплохо было бы Ольгу трахнуть сейчас, но это уж совершенно несбыточная мечта. Попробуй, разбуди ее сейчас… Она сама его так трахнет, что потом долго не захочется…
Утром он проснулся свежим, полным сил и оптимизма. Собственно говоря, бояться нечего. Надо только несколько недель быть предельно осторожным, ведь на его месте возле Люськи Гера Светляков, вот пусть его и мочат. За удовольствия надо платить, дружище Гера…
Наскоро позавтракав, Павел собрал все ведра, которые можно было бить по дороге за грибами и обратно, на багажник приторочил двухведерную корзину Анны Сергеевны, и отправился за грибами.