— Я пообедал у генерала и вполне сыт, — многозначительно сказал Кушнарев. И Цаганков его понял. Они хорошо знали друг друга. На Халхин-Голе Цаганков был комиссаром второго батальона.

— Н-да. Ладно, — нахмурился Цаганков, давая понять Кушнареву, что и ему тоже не все нравится в командире дивизии. — Познакомьтесь вот…

— Мне приказано довезти вас до полка, — сказал Кушнарев холодно. — Вы скоро освободитесь?

— Пожалуй, что свободен, — ответил за следователя Цаганков.

Выехали в кошевке. Дорога была плохая. Со стоном хрустел под полозьями сырой снег. Лошадь выбилась из сил и скоро покрылась пеной. Кошевку то и дело бросало из стороны в сторону. Красноармеец-ямщик, из призывников старшего возраста, часто соскакивал с об-лучка и с крестьянской сноровкой поддерживал кошевку.

Разговаривать со следователем Кушнареву не хотелось.

— Ваш оперуполномоченный там шляпа. Составил такую филькину грамоту, что виноватого не найдешь, — начал было следователь.

— Виноватый давно у немцев, — грубо ответил Кущнарев и замолчал.

Когда проехали с полдороги, впереди за лесом на переднем крае обороны вспыхнула ружейно-пулеметная стрельба и тут же началась бешеная канонада. Новые и новые батареи вступали в бой с обеих сторон. Казалось, пушки состязаются в скорострельности.

Ямщик-красноармеец то смотрел на Кушнарева, то вглядывался вдаль.

— Ты что все время оглядываешься? — раздраженно заметил следователь. — Не бойся. Снаряды сюда не долетят. Жив будешь.

— Сюда-то снаряды не долетят, — согласился ямщик. — Это верно. Да видите, какая кутерьма поднялась. Люди наши погибают.

— Тоже нашелся стратег, — презрительно фыркнул следователь. — Мало ли на фронте стреляют. За кобылой смотри хорошенько.

— Гони быстрее! — приказал Кушнарев ямщику. — Как можно быстрее!

Ямщик постарался. Минут через двадцать они въехали в лес. Там их обогнали танки.

Скоро показались блиндажи штаба полка и палатка санчасти.

Кушнарев соскочил с саней. В это время к нему подбежал начальник штаба.

— Товарищ подполковник! Противник атаковал боевое охранение. Пытается взять языка. Командир роты старший лейтенант Снопов одним взводом вступил в контратаку. Резервная группа полка из саперов и химиков вышла на помощь. Их повел ваш заместитель майор Куликов. Они на подходе к месту боя. По нашей просьбе туда направилась рота танков Т-34, — доложил он.

— Связь?

— Боевое охранение молчит. С командным пунктом роты связь есть, но там, кроме телефониста, никого нет.

— Я перехожу на командный пункт роты. Вызовите туда начальника артиллерии и начальника связи. Дайте сопровождающего до командного пункта роты. Знающего.

— Могу я сопровождать. Знаю, где, — сказал начальник связи.

— Садись. Ну, ямщик, давай.

Кушнарев, не заходя в помещение, умчался к переднему краю.

Следователь, оставшись на дороге, позабытый всеми, потоптался на месте и с тревогой стал прислушиваться к шуму боя. В уме он невольно связывал сегодняшнее нападение немцев с изменой красноармейца Банкина и виной командира роты. Не одной ли это цепи преступлений звенья? Нельзя ведь доверять следственному материалу оперуполномоченного и донесениям политработников из полка и дивизии. Ему ведь намекнули, когда посылали в полк, что здесь все сжились и прикрывают один другого. Оправдывая командира роты, выгораживают себя.

В санчасть стали прибывать раненые. Следователь с ужасом смотрел на окровавленные повязки, на землистые лица тех, кого подвозили на санях.

— Где командир роты? Старший лейтенант где? — кричал младший лейтенант, раненный в голову, пытаясь вырваться из рук врачей. — Мне надо идти. Я видел, где он упал!

— Его подобрали! Везут уже, — успокаивали младшего лейтенанта. — Перевязывают в батальонном медсанвзводе.

Мимо санчасти под конвоем провели к землянке штаба пленных немцев, одетых в белые маскировочные халаты.

Канонада стала утихать. Мягко, как удар по трясине, раздавались выстрелы гаубиц, звонко и энергично звучали пушечные.

К палатке санчасти, фыркая моторами, подошел танк. Четверо танкистов и военфельдшер спустили из-за башни носилки с ранеными.

— Кто? — спросил начальник штаба, подбегая к танку.

— Старший лейтенант Снопов. Следователь заглянул в лицо раненого и отшатнулся: ему показалось, что перед ним лежит почти мертвец. Глаза закрыты, зубы стиснуты.

— Товарищ старший лейтенант! Командир! — бросился к раненому тот самый младший лейтенант, который пытался вырваться из санчасти и бежать на передовую. — Как же так?

Раненый открыл глаза. Взгляд его был тусклый, затухающий.

— Ничего, Митя. Ничего, — сказал он и даже попытался улыбнуться.

Подъехал подполковник Кушнарев с лейтенантом.

— В медсанбат! Немедленно! — распорядился Кушнарев. — Выдержит?

— Хорошо перевязан. Выдержит, товарищ подполковник. Раны не опасные, но много крови потерял…

— Коля! Ты меня слышишь? Коля! Это я! Кушнарев. И Андрей тут.

— Вернулся, — с трудом заговорил Николай, узнав его. — Рад за полк. Политрука… Грибачева не давайте в обиду… за Банкина.

— Перенесите его на кошевку! — крикнул Кушнарев. Он поднял с носилок шинель Снопова и тут же отбросил ее в сторону. Потом снял с себя шубу и укутал Николая. — Гони! — крикнул он ямщику. — Фельдшер, садись!

Когда кошевка тронулась, все побежали вслед. Первыми остановились начальник штаба и Кушнарев.

— Растеряйся Снопов, запоздай на пять минут — боевое охранение полностью захватили бы немцы.

— А тут ему всякая сволочня готова приписать черт знает что! — выругался Кушнарев, взглянув на следователя с бешеной ненавистью.

Глава седьмая

В начале 1943 года завершилась знаменитая битва на Волге—одна из самых крупных в мировой истории. К весне был освобожден весь Северный Кавказ, за исключением небольшого участка в низовьях Кубани. В январе была прорвана блокада Ленинграда, а в первой половине марта ликвидирована вражеская группировка в районе Ржева и Вязьмы. Немцы понесли колоссальные потери, а наши войска продвинулись на несколько сот километров.

Обо всем этом Николай знал только из газет и по радио. До середины апреля он лежал в госпитале в глубоком тылу и завидовал товарищам по полку: счастливы они тем, что были участниками освобождения Гжатска, Вязьмы, Ржева.

С нового года в армии ввели новые термины: офицер, солдат. Зато исчезли названия: боец, интендант, военврач. Ввели новую форму, с погонами. Впервые прозвучало новое название — Советская Армия.

В начале лета сорок третьего года на фронтах установилось затишье, но каждый солдат и офицер, где бы он ни был, понимал, что это затишье перед великой бурей. Солдат научился чутьем и по малозначащим признакам определять, когда и где будет жарко. Да и весь ход событий показывал, что немцы попытаются взять реванш за осенне-зимнее поражение, а советский народ и его вооруженные силы будут биться за то, чтобы выкинуть оккупантов с советской земли.

В начале лета началась перегруппировка войск.

В один из июньских дней танковая бригада стояла в лесу: передвижение, даже одиночных машин, в светлое время было категорически запрещено.

Командир бригады гвардии полковник Белов прибыл на место дневки чуть позже танковой колонны и сразу же приказал собрать весь командный состав. Распоряжения его были коротки: подготовить технику и людей к форсированному маршу, с наступлением темноты снова в поход…

Распустив офицеров, полковник направился к штабной машине, но тут к нему подошел незнакомый капитан и доложил:

— Товарищ гвардии полковник, капитан Снопов прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы.

«Тыловик… Околачивался до сих пор где-нибудь за тысячу километров от фронта, — подумал полковник и со злорадством отметил про себя: — Добрались и до тебя, голубчик? Здесь тебе не около родственничков-генералов околачиваться».

Просматривая направление капитана в бригаду, полковник спросил: