По дороге из Климковичей показались две большие немецкие автомашины, крытые брезентом. Они шли метрах в пятидесяти друг от друга. Выехав на шоссе, грузовики свернули к железнодорожному шлагбауму, где стоял полицай в гражданской одежде и немецкой пилотке. Переезжая полотно железной дороги, они замедляли ход. Полицай постоял на месте, почесался и, закинув винтовку за спину, медленно побрел к будке.
— Въехали! — с облегчением сказал Барановский.
Операция началась успешно.
Партизанский отряд, сформированный райкомом партии, пережил первую трудную зиму. Уже после первых ударов отряда по немецким гарнизонам и коммуникациям немцы обрушили на него все бывшие у них под руками силы. К тому же начались провалы связей. Погиб секретарь райкома Ванин. Его выследил и выдал Карпов, который уже служил полицаем. Были моменты, когда отряд оставался без куска хлеба, без боеприпасов, медикаментов и вынужден был чуть не каждый день переходить с одного места на другое.
К счастью, поправился от ранения Антон Антонович Барановский. Он так сумел повернуть дело, что каждый шаг немцев был известен командованию партизанского отряда, и отряд бил теперь наверняка. Немцы и все их прислужники не смели выходить за пределы своих гарнизонов.
Капитан Гусев устроился шефом мельницы, где немцы размалывали отнятое у населения зерно и отправляли в Германию, и значительная доля муки попадала в руки партизан. Однако скоро стало ясно, что провал Гусева неизбежен, и по решению подпольного райкома он ушел в отряд, предварительно взорвав мельницу и уничтожив все зерно, которое немцы могли бы вывезти. Отряд страдал из-за отсутствия регулярной связи с Большой землей. И часто приходилось пользоваться помощью соседей. Три дня назад отряд получил через соседей радиограмму. «На связь с вами выслан старший лейтенант. Он захвачен немцами и находится на станции… Примите меры для его побега или освободите боем».
За эти три дня Гусев, который выполнял в отряде обязанности начальника штаба, и Барановский работали, не зная отдыха. Разведчики установили, что связной старший лейтенант долгое время находился в тюрьме в подвале церкви. Его, видимо, подозревали в том, что он пытался связаться с партизанами. Комендант фон Шрайнер спешно доложил об этом по инстанции, и для допроса пленного прибыло большое немецкое начальство из Минска и Ровно. Пленный выдал себя за летчика с поврежденного самолета. Шрайнеру ничего не удалось добиться от него, как и начальству, которое уехало, обозвав Шрайнера на прощание дураком и поручив ему завербовать пленного в так называемую русскую освободительную армию изменника генерала Власова. Провалился Шрайнер и на этом поручении.
Разведка отряда донесла, что Шрайнер решил публично повесить на станции старшего лейтенанта и два дня тому назад его перевели в церковную сторожку, где находились смертники.
Напасть на станцию и освободить пленного было нелегким делом, потому что гарнизон там был сильный. Сначала в отряде думали начать атаку ночью, но один из партизан, Сергей Заякин, не раз бывавший на станции, предложил новый вариант: начать атаку примерно в четыре часа дня, когда немцы и полицаи обыкновенно расходятся по домам или просто пьянствуют. Кроме того, Заякин предложил заслать группу партизан на станцию еще до начала атаки.
Со станции каждый день выходили две крытые машины, которые возили рабочих на сооружение моста, а около четырех часов возвращались на станцию. Заякин предлагал захватить эти машины, посадить туда партизан и заехать перед атакой на станцию. Было принято и это предложение.
Машины не пришлось захватывать. Их пригнали в условленное место шоферы, которые сами давно ждали случая перейти к партизанам…
Машины въехали в гору и там разделились. Одна из них свернула к зданию райисполкома, где разместилась немецкая комендатура, а другая направилась к церкви.
Недалеко от церковной сторожки мотор машины, на которой ехала большая группа партизан, чихнул, взревел и заглох. Шофер сделал вид, что с трудом увел машину в сторону от дороги, поближе к стенам церкви.
Сергей Заякин, возглавлявший эту группу партизан, молча смотрел в отверстие в брезентовом перекрытий и видел окно сторожки и немецких часовых. Ему казалось, что он видит между железными прутьями и лицо заключенного.
— Сергей Петрович, сюда посмотрите, — шепнул ему один из наблюдателей с другой стороны.
Сергей перешел к нему и заглянул в щель.
Площадь между церковью и сторожкой заполнялась немцами и полицаями. Они толпились вокруг виселицы и посмеивались над человеком, который сидел верхом на перекладине виселицы.
Лицо Сергея исказилось, и руки невольно потянулись к автомату. Он узнал Карпова, который, закрепив конец веревки, кривлялся, забавляя публику. Под его ногами раскачивалась петля.
Сергей, пожалуй, никогда не чувствовал в себе столько ненависти, Карпов — полицай! Какая же это гадина! Ясно было, что он не дурак и не обманутый человек и хотя не враг по рождению, но к немцам перешел не по принуждению, а сознательно.
— Сергей Петрович, вывели… Старшего лейтенанта вывели… Вешать будут сейчас…
Сергей перескочил на прежнее место. Он увидел спину арестованного, высокого стройного человека. Руки его стянуты и связаны назад. Твердо ступая босыми ногами по шлаку, старший лейтенант шагал между двумя рядами немецких солдат.
Сергей посмотрел на часы. До начала атаки партизан на станцию оставалось еще больше десяти минут, и за это время немцы успеют убить человека. Он посмотрел в глаза товарищам.
— Иванцов, — шепнул он одному из партизан, — бери правый ряд солдат, а я — левый… Ты, Крылов, оберегай огнем старшего лейтенанта. Остальные — по толпе! — показал он, как водят автоматом.
Сергей и Иванцов одновременно выпрыгнули из кузова и обогнули борт машины. Им помогло то, что немцы и полицаи смотрели в сторону арестованного.
Две струи пуль одновременно хлестнули по конвоирам. Старший лейтенант на мгновение замер, словно получив удар в спину, потом толкнул ногой шедшего впереди офицера и прыгнул в сторону. Сергею вначале казалось, что старший лейтенант убит, но через несколько секунд он снова увидел его. Стараясь уйти из-под огня, старший лейтенант залег за остатки ограды и переползал к церкви. Видно, это был опытный, обстрелянный человек, способный быстро оценить обстановку.
Сергей сменил диск и, перепрыгивая через трупы, бросился вперед, чтобы оказаться впереди старшего лейтенанта.
Первое ошеломление немцев и полицаев, получивших неожиданный удар, проходило. Началась жаркая перестрелка. Раздались крики офицеров. Немцы начали организовываться.
«Если отряд сейчас не ударит, нам отсюда не уйти», — успел подумать Сергей.
Выпуская очередь за очередью, он пытался собрать вокруг себя товарищей и продержаться хотя бы до общей атаки, но положение складывалось так, что приходилось отступать.
Пули зацокали по кирпичам стены, у которой находился Сергей, и он вынужден был прыгнуть в сторону и стать за углом. Оттуда он послал очередь и заставил перебегающих немцев залечь за каменную ограду.
— Развяжи мне руки! — раздался позади Сергея сдавленный голос.
Старший лейтенант стоял спиной к Сергею, прижимаясь боком к выступу стены.
Сергей выхватил из ножен кинжал и перерезал впившийся в тело узкий ремень.
— Лупи их, сволочей! — крикнул Сергей, подавая трофейный автомат, который ему удалось захватить за углом.
— Есть, Сережа, лупить сволочей!
— Коля? Ты? — крикнул Сергей, не поверив самому себе.
А Николай уже был далеко. Он перебегал от дерева к дереву и обстреливал немцев.
— Назад! Назад! — крикнул Сергей. И вдруг по всей площади раздалось:
— Ура-а-а-а!
Это подоспела группа капитана Гусева. Без единого выстрела удалось ей добраться от исходной позиции до станции. Дезорганизованные ударом партизан в самом центре, немцы не смогли оказать сопротивления на подступах к станции. По огородам, садам и дворам партизаны вырвались к центру, и это решило исход борьбы.