С большой осторожностью Лали задала не дающий ей покоя вопрос:

– Антонио и Филиппо, они поймут друг друга?

– Очень на это надеюсь, – граф улыбнулся. – Мне кажется, Антонио понравился тебе?

Лали смущенно передернула плечами.

– Конечно. Он ведь спас меня.

– Я был бы рад вашему браку, – проговорил граф, с нежностью глядя на свою удивительно взрослую дочь. – Антонио мне всегда нравился, поэтому я с радостью согласился, когда Алессандро предложил устроить вашу помолвку.

– Мне кажется, Антонио и слышать об этом не захочет, – с грустью пробормотала девушка. – Он уехал такой злой!

– Что произошло между вами? – глаза Людовико перестали улыбаться.

– Между нами? – Лали густо покраснела, догадавшись, что именно хотел узнать отец. Антонио был очень добр со мной.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Он не позволил себе совершить ничего предосудительного, – с трудом выговорила Лали.

– А что ты скажешь о своих чувствах к нему? – Бельфлер продолжал пристально смотреть на дочь.

Появление в комнате синьоры Монны спасло Лали от щекотливых расспросов. В сопровождении юного мальчика и молоденькой девушки графиня приблизилась к мужу и его дочери.

– Прошу прощения, если помешала вашей беседе, – красиво поклонившись, произнесла она.

Бросив оценивающий взгляд на Лали и ласково улыбнувшись мужу, Монна заметила:

– Уже накрыли стол для ужина, поэтому я и позволила себе прервать вашу беседу. К тому же, в Бельфлер вернулась Доминика. Она горит желанием приветствовать свою кузину.

– Ты не помнишь меня, Мальвина? – девушка шагнула вперед, одарив Лали очаровательной улыбкой. – Я – Доминика дель Уциано, твоя кузина.

Лали с сожалением пожала плечами.

– Я рада нашей встрече, Доминика. Но, к сожалению, мало что помню из своего детства. Впрочем… – Лали внимательно всмотрелась в улыбку миловидной голубоглазой кузины. – Кажется, у тебя было платье незабудкового цвета и точно такие туфельки с серебряными пряжками. И кто-то подарил тебе куклу в точно таком же наряде. Вы были похожи с ней.

– Так и есть! – обрадовалась Доминика. – Эта кукла все еще со мной и сидит у меня в спальне. Я обязательно покажу ее тебе.

– А я покажу свой игрушечный замок и корабли! – ревниво воскликнул младший сын графа Роберто.

С нескрываемой гордостью Людовико взглянул на своего наследника. Мальчугану исполнилось всего лишь четыре года, а он уже старался во всем походить на отца.

– Папа, почему Мальвина так странно говорит? – неожиданно поинтересовался мальчик. – Она словно поет!

– Ты прав, мой мальчик. Мальвина певуче растягивает слова. Это потому, что она долгое время жила в далекой стране, где говорят на других языках. Мне кажется, что она должна хорошо петь. Я не ошибся, моя девочка?..

– Хочу послушать, – потребовал Роберто.

– Не сейчас. Мальвина устала после дороги, а я оказался столь эгоистичным, что затеял долгую беседу. Девочке нужно отдохнуть.

Девушка с благодарностью посмотрела на отца, затем улыбнулась брату:

– Я обязательно спою для тебя и всей нашей семьи.

– Правда, моя сестра – красавица? – требовал подтверждения у Доминики неугомонный мальчуган.

– Конечно, Роберто, она восхитительна.

Лали очень хотелось расцеловать приветливую кузину и потискать чудесного братика, но она смущалась присутствия Монны. Девушка до сих пор не могла понять, какие чувства испытывает к мачехе. С одной стороны, она симпатизировала женщине, полюбившей ее отца, но с другой стороны, испытывала ревность: Антонио, похоже, до сих пор не излечился от своих чувств к бывшей невесте.

Поймав задумчивый взгляд Монны, Лали неожиданно сообразила, что мачеха также не может определиться в своих чувствах, и мысленно посочувствовала синьоре де Бельфор. Нелегко, должно быть, вот так внезапно обрести соперницу, в один миг сумевшую заполучить любовь графа. Пусть даже Лали – дочь Людовико. Или же Монна ревнует к Антонио?..

– Ты вернулась из Карриоццо? – обратился Людовико к Доминике: – Там все в порядке?

– Братья подрались, а потом нашли общий язык. А я не желаю знать их обоих. Буду рада, если они оба исчезнут из моей жизни.

– Возвращение Антонио разрушило твои планы, – вздохнул Людовико и, бросив короткий взгляд на Лали, спросил: – Значит, твоя свадьба отменяется?

– Да.

Лали подумала, что на месте кузины рыдала бы от горя, но у Доминики глаза сияли ровно, словно небо в лучах солнца.

– Но что произошло? – вмешалась в разговор встревоженная Монна.

Ее пальцы нервно теребили кисточку витого пояса.

– Филиппо от меня отказался.

– Ты не ошиблась? – граф ошеломленно уставился на племянницу. – Скорее всего, Антонио запретил ему жениться на тебе, – сердито предположил он.

– Я не ошиблась, – сияя ровной улыбкой на светлом личике, Доминика прошлась по кабинету. – Филиппо уступил меня старшему брату ради выполнения воли покойного отца.

Лали показалось, что земля качнулась под ногами.

– А я напомнила Антонио о том, что он уже помолвлен с Мальвиной.

– Что он ответил?! – Лали больше не могла сдерживать себя.

Доминика не успела ответить, потому что в разговор вмешалась Монна.

– Дорогой, нам следует поторопиться со свадьбой твоей дочери, – заявила графиня, окидывая скептическим взглядом фигурку падчерицы. – Если в Бельфлере родится бастард, семья будет опозорена.

– Доминика, отведи Роберто в сад и позаботься о том, чтобы слуги не стояли под дверью, – попросил граф.

Племянница поспешила выполнить его приказание и, испуганно оглядываясь на Мальвину, вышла из кабинета вместе с мальчиком. Проводив ее взглядом, Людовико затем повернулся к жене и сухо потребовал:

– Не болтай глупостей, Монна. Еще не хватало, чтобы слуги услышали твои невероятные предположения.

– Невероятные? – возмутилась графиня. – Посмотри на свою дочь! У нее в глазах блестело вожделение, когда она смотрела на Карриоццо! Чему удивляться, ведь она выросла в гареме, а урокам любви там учат с малолетства! Как ты думаешь: отчего Антонио решил похитить ее? Неужели ты полагаешь, что сильный молодой мужчина отказался развлечься с наложницей из гарема?

– Не забывайся, Монна, – сухо произнес Людовико. Каменная неподвижность его фигуры говорила о бушующем внутри гневе. – Ты оскорбляешь Мальвину. А твои измышления отдают ревностью. Думаешь, я не заметил, какими глазами ты сама смотрела на Карриоццо?

– Похоже, синьора, вам лучше, нежели мне, известны пристрастия Антонио, – Лали решила вмешаться в разговор, хотя понимала, что неразумно ссориться с женой отца в первый же день. Но терпеть незаслуженные оскорбления она не собиралась. – Во всяком случае, по отношению ко мне синьор Карриоццо вел себя совершенно безупречно, и ни словом, ни делом не посмел оскорбить. Хотя еще неделю назад понятия не имел, что я – дочь графа де Бельфлер и, следовательно, его невеста. Что же касается уроков любви, то хочу сообщить вам главное правило, которому обучают в гареме: девственница должна хранить невинность до свадьбы, иначе ей не удастся найти себе супруга, а женщина (все равно – жена или наложница) обязана быть верной своему возлюбленному господину. Изменщицу евнухи бросают в море на корм рыбам. Очень неплохо, чтобы подобные законы соблюдались и в Европе.

Услышав речь, полную недвусмысленных намеков, Монна замерла и, уставившись в лицо падчерице, пыталась обжечь ее яростным взглядом. А Лали старательно пыталась сдержать резкости, рвущиеся с дрожащих губ. А про себя решила – если Монна продолжит ее оскорблять, то узнает очень много турецких слов. Таких, которые приличным дамам произносить не полагается.

Противостояние взглядов длилось несколько минут и завершилось тем, то Монна оскорблено надула губки:

– Я вижу, что в Бельфлере закончилась спокойная жизнь. Имей в виду, дорогой, что перевоспитывать твою слишком ученую дочь я не собираюсь. А тебе дам последний совет: ты все же разберись в отношениях между Карриоццо и Мальвиной.