Далем, несколько бомб упало неподалеку, и во многих институтских окнах вылетели стекла.

А в бункере техники из группы Виртца завершали сборку самого большого из всех тяжеловодного реактора, получившего обозначение В-VIII. На сей раз реактор собирался из сотен урановых кубиков, и в него намеревались залить полторы тонны тяжелой воды. Уже почти все было готово, чтобы не далее чем через неделю провести решающий эксперимент — получить в котле критические условия; но наступили такие времена, когда ученые соглашались очутиться где угодно, лишь бы не оставаться в Берлине. Однако Герлах, Виртц и Гейзенберг прекрасно понимали, какой победы добились бы они, если бы в реакторе создались критические условия. Все было готово к эксперименту 29 января.

Но именно в это время продвижение Советской Армии на запад стало угрожающе быстрым. В центральной Германии появились толпы беженцев из Пруссии. В Берлине нарастала паника, начался массовый исход из города. О пуске котла не могло уже быть и речи. Герлах и Дибнер боялись промедлить хотя бы минуту.

Утром 29 января Герлах встретился со своим другом Розбаудом и предупредил его, что собирается покинуть Берлин через день или два и хочет вывезти с собой самое ценное достояние берлинского бункера. Розбауд спросил Герлаха, означает ли это, что Герлах перевезет тяжелую воду к Гейзенбергу, находившемуся уже в Южной Германии. Герлах не отрицал. Однако, когда Розбауд попытался узнать, что собирается Гейзенберг делать с нею, Герлах отделался шуткой: «Возможно, займется бизнесом», — сказал он.

30 января в 17 часов 30 минут Герлах отдал приказ демонтировать реактор. Все уже были готовы покинуть Берлин на следующий день, хотя правительство распространяло множество приказов и призывов оставаться на месте. Розбауд и Герлах долго обсуждали, как уберечь и сохранить тяжелую воду[46]. Герлах сказал Розбауду о том, что потребовал от Гейзенберга гарантий в отказе от каких-либо попыток уничтожить ее. В тот же вечер Герлах разговаривал по телефону с гаулейтером Заукелем, он предупредил его о переезде оставшихся физиков и имущества в Штадтильм и договорился встретиться с Заукелем через два дня.

31 января, во второй половине дня Герлах, Дибнер в военной форме и Виртц покинули здание Харнака и отправились в автомобиле в Куммерсдорф. А вскоре от бункера отъехали несколько тяжелых грузовиков с тяжелой водой, ураном и оборудованием. Герлах выглядел «одновременно возбужденным и подавленным, лицо его было очень бледным». Его сопровождала личная секретарша фрейлейн Гудериан. Как ни старался Розбауд выведать место назначения, ему это не удалось. Все же через свой тайный норвежский канал связи Розбауд попытался передать профессору Блеккету и доктору Кокрофту, что уран и тяжелую воду вывезли из Берлина. Вскоре он отправил Блеккету и следующее послание с просьбой не терять после капитуляции времени и как можно скорее принять меры к сохранению этих драгоценных материалов. Сейчас нет точных данных о том, дошли ли послания Розбауда до адресатов[47].

После долгого ночного путешествия по покрытому гололедицей автобану Герлах, Виртц и Дибнер благополучно прибыли в Штадтильм. Герлах считал, что группа Дибнера опередила группу физиков в Хайгерлохе, а потому приказал разгрузить все машины в Штадтильме. Это решение, однако, возмутило Виртца, и он немедленно сообщил о нем по телефону в Хайгерлох. 2 февраля Герлах выехал в Веймар на прием к Заукелю. Он хотел получить от здешнего гаулейтера гарантии в том, что лаборатории в Штадтильме будут бесперебойно снабжаться электроэнергией, а их персонал освободят от службы в фольксштурме и от трудовой повинности. Вечером того же дня до Герлаха дозвонился Гейзенберг. Нобелевский лауреат явно не желал того, чтобы критический котел монтировали в лаборатории Дибнера, и уж, конечно, он был категорически против того, чтобы все материалы, вывезенные из бункера и столь недавно находившиеся под его безраздельным контролем, были использованы Дибнером. Герлах пригласил Гейзенберга в Штадтильм для переговоров.

Профессор Гейзенберг прибыл не один, на подмогу он взял ловкого и хитрого политикана профессора Вайцзеккера. Из Хайгерлоха они выехали на велосипедах, а затем, проделав довольно дальнее и опасное путешествие по железной дороге и в автомобиле, прибыли в Штадтильм к полудню 5 февраля. Штадтильм находился в состоянии непрекращающейся воздушной тревоги и в небе нескончаемыми вереницами пролетали самолеты неприятеля. В этих условиях, проведя с Герлахом один на один весь день 6 февраля, Гейзенберг добился от полномочного представителя обещания изыскать транспорт для перевозки в Хайгерлох большей части урана и тяжелой воды.

На следующий день Герлах позвонил Заукелю, с которым ему удалось установить хорошие отношения, и попросил организовать 12 февраля встречу с Мурром, гаулейтером Вюртемберга, куда входили Хейсинген и Хайгерлох. Однако, когда Герлах и Гейзенберг прибыли в Штутгарт, Мурр не пожелал их принять. Возможно, он не простил декабрьского письма Борману, в котором Герлах протестовал против того, чтобы партийные власти распоряжались по своему усмотрению физиками. Герлаха принял заместитель Мурра статс-секретарь Вальдман. Он распорядился выделить грузовики и людей для перевозки урана и тяжелой воды из Штадтильма в Хайгерлох. На обратном пути в Штадтильм Герлах завез Гейзенберга в Мюнхен, а затем выехал в Хайгерлох, чтобы лично убедиться в готовности к приему урана и тяжелой воды. В Штадтильм он вернулся 14 февраля, а 23 февраля из Хейсингена в Штадтильм отправилась колонна машин, которой командовал Эрих Багге. В своем дневнике он записал: «Драматическое путешествие. Бомбардировщики-охотники. Целые соединения бомбардировщиков. Ехали в основном ночью». Когда колонна тронулась в обратный путь, ее сопровождал и Виртц, преуспевший в своем стремлении, как он говорил впоследствии, добиться, «чтобы материалы, принадлежавшие Институту кайзера Вильгельма, не попали в руки физиков, обосновавшихся в Штадтильме». Путь в Хайгерлох не обошелся без приключений; один из грузовиков свалился в кювет и его с трудом вытащили. Однако, несмотря на увеличивающийся хаос, к концу февраля, то есть через четыре недели после отправки из Берлина, все нужные материалы оказались в Хаигерлохе.

Началась повторная сборка котла В-VIII. Подготовительные работы в подвале были закончены в срок, а в гостинице, расположенной неподалеку, установили дизель-генератор, питавший лабораторию электроэнергией. Теперь в распоряжении группы Гейзенберга имелись полторы тонны урановых кубиков, полторы тонны тяжелой воды, десять тонн графитовых блоков и кусок кадмия, который приберегли для того, чтобы остановить цепную реакцию, если она начнет выходить из повиновения. Опустив его в реактор, можно было бы прервать реакцию. Остальные запасы урана, тяжелой воды, некоторое количество брикетов окиси урана остались в Штадтильме. Там профессор Герлах обосновал свое управление полномочного представителя по ядерной физике.

Наивыгоднейший размер кубиков для уранового реактора находился между шестью и семью сантиметрами. Кубики, оставшиеся от готтовских экспериментов Дибнера, имели размеры всего лишь пять сантиметров; их приходилось изготовлять из пластин, выпускавшихся по заказу группы Гейзенберга. Гейзенберг и Боте решили не заказывать новых кубиков с оптимальными размерами, а предпочли просто увеличить количество кубиков прежнего размера. Всего в их распоряжении оказалось 664 таких кубика. Как и прежде, в Берлине, большой контейнер опустили в бассейн с простой водой в центре подземной лаборатории. В него плотно по образующим цилиндра заложили графитовые блоки весом 10 тонн, в оставшуюся полость вставили меньший контейнер из магниевого сплава. К крышке на проволоках из специального сплава подвесили 78 гирлянд по восемь и девять урановых кубиков; крышку заполнили графитом, заложенным между пластинами из магния, а по оси контейнера укрепили трубку, через которую можно было заливать тяжелую воду и опускать источник нейтронов. Эксперимент B-VIII начался в самые последние дни февраля.