И еще Алла ворчать с каждым днем стала все больше и больше. Вот и сегодня… Что он, не знает, что ли, что ей нужно? Фата белоснежная ей нужна, да дети сопливые… Ох, Аллочка… Ты, конечно, лапочка, умничка, прелесть… Но…
Так вот теперь еще и бабушка расхворалась окончательно. Угораздило же бедную бабульку… Нет, он ее конечно, любит, но теперь ему предстоит на другой конец Города в аптеку за лекарствами ехать, трястись целых полчаса в трамвае.
Нет в жизни счастья! Владимир поднял воротник и зашагал к остановке.
На следующий день у подруг была намечена «проверка» Никиты. Самыми подходящими «информаторами», по размышлении, им показались друзья из Никитиной дворовой кампании. Еще в самом начале расследования, рассказывая о брате, Эля обмолвилась, что он до сих пор часто общается с кампанией хулиганов в своем дворе. Правда, по словам Эли, хулиганы эти были не совсем настоящие и предпочитали пакостить по-мелкому — ну, там, бабушку на ночной улице испугать, или с ребятами из соседнего двора подраться. Или, в конце концов, подраться между собой из-за какой-нибудь девочки. Но до чего-то крупного — воровства, например, — они никогда не опускались, чтя какой-то свой кодекс дворового хулигана — "свободного гуляки и великодушного богатыря", по словам самого Никиты.
Итак, сегодня Александра пришла в Никитин двор для поиска «информаторов». Конечно, она немного переживала о том, как будет общаться с этими "великодушными богатырями", которые хоть и по-мелкому, но все-таки оставались хулиганами. Но после общения с кампанией Алексиса, а потом — после дохлой кошки и фотографий китайских пыток, по большому счету ей было море по колено.
Очевидно, именно выражение спокойной уверенности в себе на ее лице и позволило довольно быстро завоевать доверие и расположение некоего Жеки (в миру — Евгения Платова).
Жека сидел на лавочке, лениво смоля папиросу и обозревая окрестности сонным взглядом. Увидев вошедшую во двор незнакомую девушку — по его, Жеки, мнению, стройную и симпатичную — он выпал из сонного состояния. Заметив, что она приближается к нему, Жека оживился. А, услышав, что девушка — помощник Никитиного адвоката, собирающая информацию о Никите — Жека сначала разочаровался, но потом преисполнился гордости за то, что своим доверием эта серьезная адвокатова помощница почтила именно его, и начал вежливо и старательно отвечать на ее вопросы. Постепенно он разговорился и весьма подробно рассказал о Никите, его жизни, привычках и т. д.
— Мы с Никитой — друзья во всем, — говорил он, стараясь незаметно сплюнуть под лавочку. — Вместе пьем, вместе девочек кадрим, вместе деремся, — тут, чуть подумав, Жека счел необходимым дополнить: — и друг с другом — тоже.
Поймав взгляд Александры, он — видимо, в качестве оправдания — вновь дополнил:
— Мы же друзья, мы можем себе это позволить.
— Что позволить — драться друг с другом?
— Зря иронизируете, — ответил Жека, старательно распетушивая хвост перед симпатичной адвокатовой помощницей и вытаскивая из памяти умные слова. — Вы не понимаете, что драться друг с другом — это привилегия только самых близких людей.
— По принципу "кого люблю — того и бью"?
— Фу, не так примитивно…
В Никите жила извечная тоска русского мужика по дальним странствиям и подвигам. По ночам снились огнедышащие драконы и прекрасные принцессы в завоеванных замках, днем хотелось проверить свои силы, например, набив кому-нибудь морду. Как многие русские мужики, он представлял собой тип, средний между глубокой рассудительностью философа и разгульностью пьяницы-пройдохи. То есть размышления о мироздании неизбежно приводили его к выпивке с последующим буйством, а каждый очередной загул тянул в пучину философских рассуждений и разговоров "о подвигах" и "за жизнь".
По словам Жеки, Никита был человеком неробкого десятка. По крайней мере, психологическими комплексами не страдал. Например, в магазине он игнорировал очередь и сразу подходил к прилавку, минуя строй возмущающихся граждан. Придя в гости, сразу объявлял во всеуслышание: "Ха-ха, а у меня носки дырявые!" И потом весь вечер преспокойно общался с хозяевами, не обращая внимания на собственные пальцы, выглядывающие из дырявых носков.
Также у Никиты была отменная эрудиция и просто потрясающее чувство юмора. Правда, в университете, где он учился, об этом никто не знал и даже не догадывался, ибо просыпались данные качества только за его пределами. В пределах же альма-матер его шутки полуказарменного типа, как правило, никто не понимал. Стоило ему начать рассказывать какой-нибудь анекдот в собственной вольной обработке, как изящные девочки-одногруппницы начинали брезгливо морщиться от обилия пошлостей, а парни недоуменно хмурили брови, пытаясь постигнуть смысл.
Вообще Никита иногда мог быть странным, непонятным для товарищей по дворовому хулиганству, человеком. Так, его политические взгляды не были устойчивыми, как у большинства людей, и могли меняться — в зависимости от ситуации. Например, прогуливаясь в пьяной кампании по улице, он готов был отстаивать политику анархизма, выступающего против любого вторжения государства вместе с его милицейской машиной в частную жизнь граждан. Находясь на экзамене или зачете, он был убежден в правоте социализма с его идеалами соборности и круговой поруки, когда все люди — братья и должны помогать друг другу. Особенно — ему, Никите. Никита всегда был крайне прагматичным человеком. Чтобы получить желаемый результат, он мог сделать очень многое, чаще всего — за счет других людей.
Ну и, наконец, Никита любил подчинять своей власти всех — друзей по дворовой кампании, одноклассников, затем — однокурсников из университета… Больше всего доставалось его сестре. Ни один парень не ухаживал за ней дольше двух недель: Никита всегда был на страже. Ему не нравились все: первый — мало зарабатывает, второй — много смеется, третий — часто поправляет очки на носу, четвертый — редко выносит мусор из квартиры, пятый… Впрочем, пятого не было. К Эле просто боялись подходить. Никита контролировал все ее действия, требовал от нее строжайшей дисциплины. Он даже на вечеринки, которые устраивались у Эли на работе, запретил ей ходить без него. А поскольку сам Никита был постоянно занят работой, учебой или собственными друзьями, то и Эля постоянно пропускала торжественные мероприятия и по праздникам, как правило, сидела дома одна.
Эля была человеком неконфликтным, альтруистическим и жертвенным. Она уступала брату во всем, лишь бы он не волновался, и лишь бы в доме не было ссор. Проводя вечер восьмого марта в гордом одиночестве, она придумывала рациональное объяснение своей мягкотелости: наконец-то выпал свободный от работы денек, можно и поспать подольше, и книжку спокойно почитать, и постирушку устроить…
В целом можно сказать, что лучше всего Никита чувствовал себя в пределах определенной структуры, иерархии, где каждый знает свое место и каждому ясны своя роль и функции. Поэтому на работе в офисе (туристической фирме), где у каждого сотрудника "было свое место", Никита чувствовал себя, как рыба в воде. И такого же состояния старался достичь в кампании друзей — дворовых хулиганов, с которыми привык общаться с детства. Правда, в их общении со времен детства не все осталось прежним, кое-что изменилось. Так, становясь взрослее, Никита все больше превращался в тоталитарного лидера, требуя беспрекословного подчинения своих товарищей, взамен обещая им заступничество от нападения группировок из других дворов и помощь в случаях прочих жизненных неприятностей.
— Никита любит похвастаться, — продолжал Жека, — что он — свой в доску чувак, и что для своих друзей готов на все. Только вот… проверял ли это кто-нибудь?
— То есть?
— Ну, на что могут быть готовы ради своих друзей люди наподобие Никиты? Например, на то, чтобы набить кому-нибудь морду. Но ведь он и так готов драться с кем попало и по любому поводу! Правда, Вы знаете, есть одна странная фишка… — Жека задумался. — Может, я и ошибаюсь, но… В общем, мне кажется, что он всегда дрался только с теми, кто слабее него. То есть он никогда бы не вступил в драку с человеком, которому заведомо мог бы проиграть.