- Вы будете смеяться, но я сейчас действительно именно это и думаю.
- Тогда сделаем вот что, - решила госпожа Акико. - Я внимательно прочитаю все стихи. Допустим, кто-то из наших дам хочет сохранить тайну и дает стихи переписать кому-то совсем постороннему. Может быть, своей служанке...
- Ни за что не поверю, что у служанки может быть такой почерк, - возразил Нарихира. - Даже если она выучится женскому письму, никакого изящества в почерке не будет.
- Не перебивайте меня! - возмутилась госпожа Акико. - Я допускаю, что стихи переписывает некая сказочно одаренная служанка. Проверим сперва все обычные возможности, а потом уж перейдем к необычным. Так вот, я попробую понять, кто из наших дам вообще мог сложить такие стихи, не думая при этом о почерке.
- Попробуйте. Я-то этого знать не могу, в вашем дворце я переписывался только с Гэн-но-тюро. И кое-что мне показывали...
Он замялся, не желая называть молодых придворных, которые хвастались любовными письмами.
- Подождите. Я должна читать очень внимательно, не отвлекайте меня, пожалуйста, - попросила госпожа Акико.
Фудзивара Нарихира довольно долго просидел перед церемониальным занавесом. Он в подробностях изучил узор на рукавах китайской накидки и платьев госпожи Акико, проскользнувших под край занавеса. Это были крупные ветки глициний на шелке цвета спелого винограда. Нарихира оценил вкус придворной даме и в подборе оттенков верхнего и нижних платьев пурпурного, двух белых и трех бледно-лиловых. Потом он долго разглядывал собственный веер, думая, какой рисунок заказать мастеру. От этих мыслей его отвлекло созерцание циновки, на которой он сидел - великолепной, плотно сплетенной зеленой циновки с широкой узорной каймой, какие постилают только для самых знатных персон. А госпожа Акико все читала письма.
- Господин Нарихира! - вдруг позвала она. - Мне кажется, я поняла, в чем дело. Никакой придворной дамы, которая влюбилась в вашего друга, попросту нет! А пишет ему одна из служанок.
- Какая странная мысль! - воскликнул Нарихира. - Уж не хотите ли вы сказать, что служанка сочиняет такие прекрасные стихи?
- Нет, конечно! - и госпожа Акико негромко рассмеялась. - Я хочу сказать другое - это довольно начитанная служанка, что во дворце совершенно неудивительно. Она не сочиняет стихов - она довольно удачно применяет к случаю стихи одной замечательной дамы, которая умерла много лет назад. Во всяком случае, больше ста лет...
- И кто же эта выдающаяся поэтесса? - осведомился Нарихира.
- Оно-но Комати! - с торжеством объявила Акико. - Я не виню вас за то, что вы не узнали ее стихов. Теперь молодые люди хуже знают литературу, чем даже десять лет назад. Но вы оценили их по достоинству - и это тоже замечательно. Послушайте, какие великолепные строки!
И она прочитала:
- Все говорят, что очень долги ночи Порой осенней. Это лишь слова. Нам стоит встретиться И сна не знают очи, И не заметим, как придет рассвет.
- Стихи действительно замечательные... - пробормотал Нарихира. - Как это я мог их не узнать!
- А прочитайте другие! - госпожа Акико подсунула под церемониальный занавес листок белой с легким узором бумаги, по которому стремительными ручейками неслись вниз причудливые строки:
- Предела нет моей любви и думам, И даже ночью я к тебе иду. Ведь на тропинках сна Меня не видят люди, Никто меня не станет укорять!
- Неудивительно, что юный Юкинари поддался этому очарованию, - сказала она, дав Фудзивара Нарихира время оценить стихи. - Ответьте мне лишь на один вопрос...
- Охотно отвечу.
- Была ли между ними... - госпожа Акико замялась, но все же спросила вполне открыто: - ... любовная близость?..
- Я полагаю, что нет. И теперь никакой близости уже не будет, - твердо отвечал Нарихира. - Я еще допускаю случайную связь с женщиной низкого происхождения где-нибудь в дороге, на постоялом дворе... такова мужская натура... Но в государевом дворце, где столько родовитых красавиц? Это было бы уж вовсе нелепо!
- Жаль мне бедную девушку, - госпожа Акико вздохнула. - Она очень находчиво заморочила голову вашему другу. И некоторые стихи из тех, что вы принесли, мне незнакомы. Может ли такое быть, чтобы дворцовая служанка выучилась стихосложению?
- Вы слишком высокого мнения об этой служанке. Мало того, что почерк у нее превосходный, так она еще и стихи начала писать? - искренне удивился Нарихира. - Признайтесь, вы ведь немало лет провели во дворце, прежде чем ваш поэтический дар проявился полностью?
- Немало, - согласилась придворная дама, - и много значило то, здесь есть у кого поучиться. Я бывала в обществе замечательных поэтесс. Хотя, знаете ли, я поняла одну вещь - чтобы по-настоящему прославиться, нужно написать роман. Стихи помнят два-три дня, даже если сам государь удостоит их вниманием. А романы читают долго.
- Наши дамы только этим и занимаются, - согласился Нарихира. - Сами пишут, сами читают. Однако вернемся к служанке, хотя я и прошу прощения, что занимаю вас таким низменным предметом. Вы можете выяснить, кто эта девушка?
- Если вы поможете мне. Через кого ведется переписка? Кому ваш друг передает свои послания и от кого получает ответы?
- Ну, эта особа вне всяких подозрений! - рассмеялся Нарихира. - Не помню, как ее зовут, и не обременять же память такими именами... Ее привезли вместе с кошкой...
Тут Нарихира опять вспомнил странную историю с оборотнем.
- Девушка, которая смотрит за кошкой? - уточнила госпожа Акико.
- Ну да, она же передает и мои письма госпоже Гэн-но-тюро.
Фудзивара Нарихира понимал, что если не рассказать госпоже Акико про оборотня, она воспримет любовное приключение Юкинари как нечто крайне забавное, и не более того. А если рассказать - первым делом дойдет до госпожи Кокидэн, или, что еще хуже, до ее отца, господина министра. В конце концов, Нарихира и Юкинари выбрали из двух одинаковых зверьков госпожу кошку и привезли ее в Хэйан лишь на основании слов какого-то бродячего жирного бездельника. И хотя Нарихира собирался показать ее в столице какому-нибудь заклинателю с безупречной репутацией, да так и не собрался.
Сперва был день Крысы, когда все выезжали в луга собирать молодые травы и молиться о долголетии, а потом придворных ждал пир во дворце Дзидзюдэн. Почти сразу же за ним следовал пятый день первой луны - день повышения в ранге высших чиновников, что тоже влекло за собой пиры и увеселения. А седьмой день первой луны - и вовсе великое празднество Белых Коней, которых положено торжественно проводить мимо государя со всевозможными церемониями. Не успеет молодой придворный прийти в себя после этого события - его окружает толпа стариков, желающих, чтобы за них накануне одиннадцатого дня первой луны замолвили словечко. Старикам хочется получить во время Весеннего назначения хорошую должность в провинции, и они готовы лебезить даже перед самыми юными придворными дамами. И сколько же это вызывает смеха!
А когда и это развлечение само собой иссякает, то извольте готовиться к песенным шествиям, сперва мужскому, а потом и женскому... И при всем этом молодому человеку приходится находить время для занятий с наставником стрельбой из лука, потому что сразу после шествия - целых три дня состязаний.
Если же учесть, что нужно ежедневно менять наряды, заказывать новые, получать письма и отвечать на них - то сразу понятно, что господину Фудзивара Нарихира было вовсе не до оборотней.
Поэтому он промолчал.
- Мы поступим так, - сказала госпожа Акико. - Насколько я поняла, господин Юкинари сегодня опять придет к нашему дворцу с очередным письмом. Сопровождайте его и будьте неподалеку. А я прослежу за Норико. В конце концов, у госпожи Кокидэн еще длятся Дни удаления, и вовсе незачем, чтобы в это время кто-то из ее окружения принимал любовника... Если произойдет что-то неожиданное, я позову вас.
- Я возьму с собой слуг, - пообещал Нарихира. И в первую очередь подумал о старшем кэрае Кэнске. Его собственная свита столь блистательно опозорилась, когда в носилках обнаружились две кошки, что он уже подумывал нанять других слуг, да все времени не хватало.