Тимур откинулся на спинку стула, медленно выдохнул. Слабым голосом спросил:

— А те, которые погибли? Или же оказались убиты?

— Неужели ты думаешь, станция может позволить кому-то умереть? — Эзекиль презрительно фыркнул, тогда как Тимур ощутил невероятное облегчение- словно до этого держал на плечах целый дом, а теперь его сняли. — Она воспринимает добровольную смерть фантома как поломку в системе связи и отказ от несостоявшегося перехода и возвращает оригинал в точку исхода. Лишь мои туповатые собратья свято верят, что гибель проекции приведёт к гибели её источника. Хотя такая глупость простительна… Откуда им знать о фантомах столько же, сколько знаю я?

— А откуда это можешь знать ты? — подозрительно спросил Тимур. — У тебя ведь вроде непорядок в отношениях со станцией. Она… оно не хочет вести с тобой диалог.

— Но читать-то я умею, — гордо заявил Эзекиль. — И времени, чтобы покопаться в документациях к системам, у меня было полно. Оттуда я почерпнул много чего интересного.

Закусив нижнюю губу, Тимур яростно посмотрел на Курца. Знал или нет, куда в конечном счёте отправлялись все Игроки?

Курц состроил удивлённую гримасу. По-видимому, не знал. Но и слишком шокированным он не выглядел. Скорее всего, догадывался и предполагал…

— А твои тела? — спросил Тимур. — Что происходит с ними после того, как ты покидаешь их?

— Они тоже отправляются домой. Как и любой другой фантом. Только ждёт их там мир, ставший на полвека старше.

— Не слабо… — протянул Тимур, представив какими чумными глазами он сам смотрел бы на свой дом, окажись он в нём через пятьдесят лет. И ведь не останется никаких воспоминаний о времени, проведённом на Наутике. Сначала предстоит думать, что где-то вот за тем кустом всё ещё ждут друзья, вывезшие его на пикник в лес рядом с Девяткино. Не найдя их, — и, возможно, самого леса- долго и упорно общаться с врачами по поводу такой странной амнезии.

Интересно, удастся ли встретить на Земле хоть кто-нибудь из старых, в буквальном смысле этого слова, друзей и знакомых? Может быть… Должен же хоть кто-то дотянуть до семидесяти. Правда, родителям не суждено будет узнать о судьбе сына… Никогда. Хотя, кто знает.

Но вот кого на Земле не окажется точно- Тимура. Того, нового. Ставшего взрослее, смелее и сильнее. Ставшего тем, кем, скорее всего, он не стал бы никогда, если бы продолжал пребывать в тепличных условиях своей прежней жизни. Хранитель отпустит его домой, и новый Тимур исчезнет навсегда. От него не останется ничего. Он не явится даже тенью в снах.

Тем временем Эзекиль, отвечая на замечание своего собеседника, разглагольствовал:

— Конечно, пятьдесят лет- немалый срок, но заимствовать тело на меньший период времени- бессмысленно и опасно. Множественные операции по копированию могут вредить моему сознанию. А использование одного фантома больше определённого срока связано с риском утраты целостности оригинального тела. Попытка перехода осуществляется каждые три минуты, и каждые три минуты станции приходится разбирать оригинал и пытаться собрать его заново. Поэто…

— Возьми меня, — попросил Тимур. Точнее- потребовал.

Эзекиль замолк на полуслове, не в силах произвести ни звука. Не меньше его были поражены и остальные. Все молча пялились на Тимура, а Диана по обыкновению вцепилась двумя руками в его локоть.

— Возьми моё тело, — повторил Тимур. — Пусть девушка вернётся домой, на Землю. Сейчас, а не потом.

Первым оправился Эзекиль:

— Не понимаю, тебе не хочется попасть домой и увидеть своих родных и друзей? Это странно… Я прекрасно представляю, что для людей значит их личный круг и как они стремятся построить и сберечь его. Или ты решил покрасоваться перед кем-то? Но перед кем? Бесспорно- жест красивый, но никто ведь его не оценит. А та девушка о твоём поступке даже не узнает.

— Неважно, узнает она или нет. Я не хочу, чтобы из-за меня она возвратилась домой на полвека позже.

Эзекиль проницательно уставился на Тимура. Холодный взгляд его голубых глаза можно было ощутить на лбу, в точке между бровей, как прикосновение невидимого пальца. Ровным, безъэмоциональным голосом он произнёс:

— Я слышу в твоих словах желание и волнение за судьбу чужого человека. Это похвально. Но ещё больше в них эгоизма. Откуда он?

— Я не хочу возвращаться домой, — признался Тимур.

— Тоже верно. Однако это не всё. Я почему-то не слышу смирения. Мне кажется, ты ещё на что-то надеешься и что-то там задумываешь.

— Я просто привык бороться до конца, — с ходу ляпнул Тимур. Соврал и сам не понял где. То ли что привык бороться до конца, чего раньше не случалось никогда, то ли что вообще собирался бороться. — К тому же я сильно нервничаю. Я плоховато представляю, что меня ждёт, когда ты залезешь ко мне в башку, потому не могу не думать, как бы этого избежать.

— Это же элементарно. Тебе надо всего лишь остаться в этой комнате.

— Но это подло.

— Поверь, испытывать угрызения совести тебе предстоит совсем недолго.

С деланным разочарованием в голосе Тимур протянул:

— Я и не думал, что ты поймешь…

Ничуть не оскорбившись фразой Тимура, Эзекиль кивнул, принимая доводы собеседника, но не поверив ни одному из них:

— Хорошо, я согласен взять твоё тело. Оно прекрасно подходит мне. И, кстати, можешь не нервничать. Соседства со мной ты и не заметишь. Следующие годы ты проведёшь как в полусне. Ты сможешь наблюдать, но не будешь мыслить и решать. — Он повернулся к своим людям. Велел: — Четверо со мной, остальные остаются здесь. За ведьмой наблюдать, но не трогать. Пусть делает что хочет.

Все надзиратели, находившиеся в комнате, склонились в уважительном поклоне, а Эзекиль упругим шагом промаршировал прочь из комнаты. Кого-либо ждать он, очевидно, не собирался.

Тимур поднялся, вместе с ним с покосившейся кровати вскочила вцепившаяся в него, подобно клещу, Диана. Одеяло, то есть его уцелевшая половина, обивалось вокруг её ног, но помехи девочка не замечала. Её большие чёрные глаза преданно и с мольбой смотрели на Тимура, ресницы трепетали. Она дышала ртом, часто и прерывисто, словно этот естественный процесс давался ей с большим трудом. Или же словно ей приходилось превозмогать невыносимую боль…

Собравшись, как для рывка, Диана набрала полную грудь воздуха, но тут же поморщилась и пошатнулась. И как это, интересно, ей вообще удавалось удерживаться на ногах, если даже говорить толком она уже не могла?!

Но и без слов было понятно, что желала сказать Диана. Её глаза просто-таки кричали- не уходи!

Тимур ободряюще и нежно улыбнулся ей. Мягко, но безапелляционно заявил:

— Я должен идти. Так надо. Я должен.

В ответ непонимание и мотание головой.

Тимур отцепил девочку от своего локтя, силой усадил её на кровать. И снова почувствовал как её пальцы вцепились в него, на этот раз в ладонь. Нахмурившись, он сердито посмотрел на ребёнка. Да что же она совсем ничего не понимает?!

Нет, Диана смотрела не по-детски серьёзно и выглядела сосредоточенной донельзя. Её поведение точно не являлось проявлением чувств.

Девочка дёрнула Тимура за ладонь. Затем ещё раз. Сильно, требовательно.

Подчиняясь её желанию, Тимур нагнулся. Диана помедлила, собираясь с силами… а затем приподнялась и поцеловала Тимура в лоб. Хотя это трудно было назвать поцелуем. Так, мимолётное касание сухих губ…

Невольно умилившись такому проявлению привязанности, Тимур высвободил свою ладонь, одними губами прошептал: «Прощай», и побежал за Эзекилем.

Когда он выбегал из комнаты, вслед ему донесся выкрик Курца:

— Дурак!

Себастиан же просто проводил его грустными глазами.