Курц спихнул лестницу в землянку, закрыл люк, поднял меч, рюкзак и направился к берегу сверкающей серебряными бликами реки. Себастиан накинул на плечи свой плащ, завязал шнурок у горла, перекинул через голову лямку сумки и последовал за медленно бредущими бок о бок Тимуром с Дианой.

— Где лодка-то? — громким шёпотом спросил священник.

— Закопана, — откликнулся Курц.

— Она хоть поплывёт? Проверял?

— За дурака меня держишь?

— А ежели прогнила?

— Дурак старый.

— Гляжу, тебе, малыш, уважения к старшим не занимать. Посовестился бы ругаться.

Курц замедлили шаг, резко обернулся. Немного нервно спросил:

— Я не понимаю, чего ты вообще с нами попёрся? Какого тебе понадобилось в наши дела влезать? Или хочешь всё-таки Игрока до Йонбена довести, а там и Эзекилю его сдать?

— Больно мне это надобно, — проворчал Себастиан.

— Ещё как тебе это надобно. Коли домой вернуться желаешь.

— Дык не вернуться мне больше домой. Не простит Эзекиль надзирателя, что приказа его ослушался.

— Ну это ещё неизвестно. Вдруг ты только прикидываешься добрячком, а сам уже замыслил, как от меня и Дианы избавиться. А потом и прощение у бога своего вымолишь.

Себастиан издал презрительный смешок.

— Дурень, хотел бы я тебя да Диану убить, ничто меня остановить бы не смогло. Разве ж в правилах надзирателей хитрить да коварство замысливать?

— Да почём мне знать, какие там у вас правила заведены? Но одно я знаю точно- не смеет надзиратель бога своего ослушаться и приказ его не исполнить. — Курц дошёл до берега, резко развернулся. Подозрительно спросил: — Так почему же ты тогда так рвёшься с нами в Йонбен?

Себастиан просто пожал плечами. Остановился по другую сторону от замерших перед Курцем Тимура с Дианой. Ответил:

— Наверное, что дурак. И посмотреть охота, чем поход твой увенчается.

— Слабовата причина. Не тянет она для того, чтобы на гибель добровольную идти. — Приложив к груди ладонь, Курц слегка поклонился. — Спасибо, конечно, что драку вчера затевать не стал, но не должен ты с нами дальше плыть. Отправляйся в городок тот, лошадь свою ищи и уезжай из Гардики подальше. Ты надзиратель, спрятаться и прожить где угодно сможешь. Или тебе денег надо дать? Так давай, проси сколько хочешь. У меня есть. Сотни золотых тебе хватит? Дом на них купишь, и ещё на старость немало останется.

— Не нужны мне твои деньги, — сдавленным голосом отклонил щедрое предложение Себастиан. — Должен я с вами плыть.

— Зачем?

Немного подумав, священник ответил:

— Чтобы дитё сохранить? Али ты один с ними двумя нянчиться хочешь?

— А со мной-то зачем нянчиться… — спросил уязвлённый в своих чувствах Тимур, вертя головой то в одну, то в другую сторону.

Не обращая на него внимания, Курц буркнул:

— И один справлюсь.

— Не много ль на себя берёшь? Сам их не многим старше, а уже опекать их вздумал. А стражников встретишь, так же, как и позавчера на них кинешься или головой прежде думать станешь?

— Может, мы всё-таки поплывём куда-нибудь… — осторожно предложил Тимур.

На этот раз Курц удостоил Тимура своим вниманием. Выдохнув, он неожиданно легко смирился с необходимостью взять ещё одного человека.

— Ладно, поплывём. Всё вместе.

— То-то, — довольно пробормотал Себастиан.

Курц развернулся лицом по течению реки, кивком головы приказал всем следовать за собой. Немного прошёлся вперёд, остановился рядом с тремя лежащими треугольником булыжником размером с футбольный мяч. Топнул ногой, сделал шаг в сторону, снова топнул. На этот раз звук был мягче, словно что-то спружинило и поглотило силу удара. Тогда Курц ткнул в землю мечом, и тот неожиданно легко провалился в почву почти наполовину своей длинны.

Используя оружие как рычаг, Курц приподнял сколоченный из досок настил вместе с покрывающим его дёрном, попросил:

— Подсобите-ка.

Тимур с Себастианом схватились с разных сторон за узкий настил и сняли его с ямы, в которой днищем вверх хранилась деревянная лодка. Сообща они перетащили её к реке и, перевернув, наполовину столкнули в воду.

Кивнув на яму, Курц попросил священника принести вёсла и дощечки, которые должны будут стать сиденьями, жестом велел Тимуру с Дианой забираться в лодку, кинул в неё свой рюкзак и меч. Поочерёдно передал Тимуру принесённые вёсла, кинул на дно три доски, подогнанные по ширине бортов к корме, носу и средней части. Затем резко крутанулся и, ничего не говоря, правой с размаху пробил священнику в челюсть.

Пожалуй, такое коварство под покровом темноты могло бы привести к желаемому результату, то бишь глубокому нокауту, не будь Себастиан готов к подобному повороту событий. Священник не стал ни уклоняться, ни отступать, ни блокировать удар. А просто шагнул вперёд, оказался вплотную к Курцу и, подняв левое плечо и опустив голову, принял на него предплечье бьющего. Затем обнял своего противника за пояс, легко приподнял и, развернувшись, как плюшевую игрушку, отшвырнул его от себя на пару метров.

Курц приземлился на ноги, но снова атаковать священника не стал. Тот, впрочем, тоже не испытывал особого желания устраивать потасовку. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, слегка присев, подняв перед собой руки.

— Эй-эй, вы чего? — растерянно спросил Тимур, прижимая к себе вёсла. — Может, хватит, а?

Первым сдался Курц. Он сплюнул, встал прямо. Раздосадовано произнёс:

— Ладно, плыви с нами. Но если покажется мне, что ты чего недоброго задумал, — прирежу.

— Я уже это слышал, — откликнулся Себастиан.

— Вот и хорошо, что ты такой памятливый.

Себастиан хмыкнул, поглядывая на Курца, перенёс ногу в лодку- и, поморщившись и прогнувшись в спине, охнул.

— Что, дед, спинке бо-бо? — тут же спросил Курц. — Смотри, ещё не поздно сойти.

Священник забрался в лодку, встав на колено, взял самую длинную доску, пристроил её на борта рядом с уключинами. Посоветовал:

— Ты за спину-то мою не волнуйся. Тебя переломать она мне не помешает.

— Надорвёшься. Ты, наверное, даже грести-то не сможешь.

— А вот это мы сейчас увидим. Ну-ка, Тимур, дай мне вёсла.

— Да, Тимур, дай этому деду вёсла. — Схватившись за корму, Курц столкнул лодку в воду и ловко, словно красуясь перед священником, запрыгнул в неё. — Посмотри, сколько эта развалина выдержит.

— Этой развалине всего пятьдесят.

— А уже спина больная?! Ну ты, отец, даешь. Как же так можно себя запустить?

Вставляя весла в уключины, Себастиан мрачно пообещал:

— Вот доживешь до моих лет, узнаешь. Хотя у тебя ума не хватит столько протянуть.

— Может, всё-таки поплывём, а? — снова спросил Тимур.

— Поплывём, — угрюмо произнёс священник. Снял сумку, поставил её у себя в ногах. Оглянулся на устроившуюся на носу Диану, велел: — Держись, дитё. А ты, Игрок, садись на корму.

Как только Тимур устроился на сиденье рядом с Курцем, а Диана расположилась на носу, Себастиан развернул лодку по течению, погрузил вёсла в воду и мощным гребком отправил её в путь. Почти сразу же лодка набрала довольно приличный ход и буквально полетела над рекой. Подобно заправскому гребцу, священник играючи поддерживал недоступный для обычного человека темп, работая при этом одними лишь руками. Он не елозил по сиденью, почти не откидывался во время гребков назад. Только пыхтел и тяжело отдувался. Вёсла погружались в воду бесшумно, не смели скрипеть металлические уключины. Ничто, кроме всплеска воды, не нарушало тишины, пропитанной звуками природы. Естественными, едва слышными и оттого неразличимыми, незаметными.

До озера удалось добраться менее чем за полчаса. Сему факту, а так же невероятной выносливости Себастиана, так и не сбавившего скорость, подивился даже Курц. Впрочем, как всегда своеобразно- обозвал его дурнем, не заботящемся об экономии сил. Отвечать на это священник не стал. Уменьшать темп тоже. Лодка так и выскочила из широкого русла реки на гладь бескрайнего озера. Произошло это совершенно незаметно. Вот по обоим берегам возник частокол чёрных, молчаливых деревьев, несколько минут они величественно взирали на скользящее между ними утлое судёнышко, и в следующий миг абсолютно все оказались за спиной. А река превратилась в покрытое белёсой дымкой тумана озеро.