Одного взгляда на позеленевшего и покрывшегося испариной Исайю было достаточно, чтобы понять насколько отвратительными ему показались такие методы подготовки. Он не зря называл диверсантов смертниками- по-сути так оно и было. Каждый третий новобранец не возвращался после первого же задания, половина оставшихся умирала в течение двух месяцев, а остальные гибли в течение полугода. Те, кто не мог продолжать сражаться, отправлялись обратно в купола и там медленно гнили от многочисленных болячек, и только единицам удавалось пробиться в состав офицерского корпуса из самых низов и получить шанс дожить до окончания войны в составе правительственной роты. Впрочем, никто из них не жаловался. Это была их судьба — идти самыми первыми по труднопроходимому горному рельефу к частям землян, чтобы затем нанести им кинжальный удар в спину. Действия таких групп были едва ли не более эффективны и наносили силам интервентов даже больший урон, чем атаки в лоб основных сил армии, но и смертность в них зашкаливала все мыслимые пределы. Однако от желающих пополнить ряды доблестных диверсионных групп не было отбоя — служба в них считалась почетной.

— А чем расплачиваетесь вы, лейтенант? — спросил Исайя.

— Мигренями и головокружением. Однако они вызваны ранением в самом начале моей службы, чем изменениями в теле.

— Почему? — поинтересовался подполковник.

— Я стал офицером абсолютно случайно, и мне не пришлось проходить курс подготовки полной интенсивности.

Исайя распрямился, сложил перед собой руки, как примерный школьник, и попросил:

— Расскажите все более подробно.

Ен поерзал на стуле и, устраиваясь поудобнее, откинулся на спинку.

— Я начинал службу как рядовой пехотинец регулярных частей, — начал он, — но во время одной из стычек наш полк попал в горах в окружение и моему взводу было приказано идти на прорыв и отвлекать на себя силы землян, чтобы все остальные части могли бы выбраться на равнину. Однако во время задания наш лейтенант и сержант погибли, и тогда мне пришлось взять на себя командование. Это получилось случайно, из-за обвала склона скалы, но наш взвод тогда успешно выполнил задание, обеспечил безопасное отступление для полка и при этом не понес практически никаких потерь. А мне выдали медаль, сделали героем и отправили в военную академию, где весь курс подготовки мне пришлось пройти всего за шесть месяцев, после чего я получил первое офицерское звание. Дальнейшее обучение проходило уже в части под руководством моего бывшего командира.

Ен замолк, затем растерянно моргнул и заметил:

— Но вы ведь уже это знаете…

Исайя кивнул, наклонился вбок и посмотрел за спину Ена на его спутников.

— Мы-то знаем, но вот ваши товарищи до сих пор в полном неведении относительно настоящего вас и знают только ваше место службы, должность и имя, которое тоже вам не принадлежит, Ен. Или же вы предпочтете, чтобы я называл вас полным именем — Денис Вацлав?

Лейтенант поморщился и чуть напрягся, почувствовав направленные на его спину взгляды. Что в этот момент о нем думали его спутники, он не знал и даже не хотел оборачиваться, чтобы попробовать прочитать их мысли по их лицам. На них должно было быть написано «лжец», и он боялся их выражений.

— Нет, — поморщился лейтенант, отвечая на вопрос Исайи, — за четыре года меня никто так не называл, и я уже давно привык считать себя Еном.

— Хорошо, — кивнул подполковник, — тогда давайте будем откровенными до конца и расскажем, кто именно помогал им добраться до нас и почему вы так внезапно травмировались.

Позади Ена послышался сдавленный возглас Марата, на которого тут же зашипел его брат. Они действительно ничего еще не знали. Их просто привели в эту комнату, где уже сидели Ен с подполковником, встретивший все вопросы пленников гробовым молчанием. Он что-то затевал в их отношении, но раскрываться пока не спешил, решив подойти к главной теме, собравшей их всех здесь, издалека.

— Тогда начинайте вы, Исайя, — предложил Ен, скрестив на груди руки.

Подполковник кивнул, набрал в легкие побольше воздуха и приступил к рассказу, тщательно подбирая слова, дабы ни у кого не оставалось никаких вопросов.

— Для начала позвольте мне объяснить причину, побудившую нас наложить на руку вашего товарища шину. Если вы подумали, что это наших рук дело и мы подвергали его «контактным» методам допроса, то вы глубоко заблуждаетесь — мы не применяем настолько варварских методов. — Подполковник поднял со стола консоль и продемонстрировал своим собеседникам запись. Экран был совсем небольшой, однако всем удалось прекрасно понять, что там происходило и кто был главным действующим лицом. — Как вы понимаете, ни я, ни кто-либо другой из командования нашей части не имеет отношения к этим людям в масках. Если бы я хотел каким-либо образом причинить лейтенанту боль, то ничто не помешало бы мне это сделать. К тому же мы обошлись бы без этого маскарада и моим людям было бы выдано настоящее оружие, а не какие-то трубы и ножи. — Исайя встрепенулся, словно вспомнив что-то, и задумчиво посмотрел на Ена, — Кстати, лейтенант, а почему вы так милосердно обошлись с нападавшими и никого не убили?

Ен пожал плечами.

— Просто не видел в этом смысла. У них ведь не было настоящего оружия.

— Как я и думал, — кивнув, пробормотал подполковник, — с вашей стороны это был всего лишь расчет, а этим дуракам просто повезло, что весь арсенал находится под контролем.

— Думайте, что хотите, — снова пожал плечами Ен, в нервном напряжении ожидая следующих слов Исайи. Казалось, сверлящие спину взгляды уже можно было ощутить физически, настолько внимательно все смотрели на него.

Подполковник, крутанув консоль, повернул её к себе, вызвал директорию памяти и начал водить пальцем по списку файлов. Не отводя взгляда от экрана, он продолжил:

— Так вот, напавшие на лейтенанта люди являются его давними поклонниками и все они когда-то служили в одном полку. Вы, конечно, можете мне не верить, но ваш товарищ является очень известной личностью не только среди своих, но и среди наших солдат. Ему давали множество прозвищ, самыми распространенными из которых были — Синигами — Бог смерти, Ассасин, Сатаниста и так далее, но остановиться мы все же решили на первом, как всецело отражающем сущность этого человека. Мы все признаем, что лейтенант самый совершенный убийца из всех, с кем нам когда-либо приходилось сталкиваться. — Подполковник сделал паузу, исподлобья кинул взгляд на приведенных Еном людей и, повергая их в шок, закончил: — Его умения, навыки и способности просто поражают, ведь количество убитых им за два с половиной года человек приблизительно равно тысячи.

Первые секунды никто не смог поверить словам Исайи. Это была настолько огромная цифра, что все просто отказывались в нее верить. Десять-пятнадцать куда ни шло, ведь все таки шла война, а Ен был элитным воином, но тысяча… Ни один человек не способен забрать столько жизней и остаться нормальным. Никто не может после такого просто называться "человеком".

Первым пришел в себя Марат. Он вскочил на ноги, крепко сжал маленькие кулачки и со слезами на глазах закричал:

— Я не верю! Ты все врешь, землянин! Ен не способен на такое, он… он… — Голос мальчика задрожал и он яростно выпалил: — Он ведь добрый!

Лицо Ена дрогнуло, он поднес пальцы к вискам и закрыл глаза. Он хотел обернуться к мальчику и сказать, что подполковник все врет, ошибается, путает его с кем-то другим, но не мог — это все было бы ложью, а Марат легко почувствует это. Ен просто боялся посмотреть ему в глаза. Он не хотел видеть разочарование и ненависть в глазах ребенка.

Исайя наконец нашел, что ему было нужно в памяти консоли, поднял её и продемонстрировал всем изображение черного «Ирбиса», раскраска шлема которого своими линиями напоминала череп. Изображение сменилось, и вот уже этот «Ирбис» оказался заснятым на фоне горной вершины со снайперской винтовкой в руках. Он даже не пытался прятаться — казалось, он просто красовался, выставлял себя напоказ. Картинка снова поменялась, появились машины землян, вид их челнока на взлетном поле и где-то вдалеке, за камнями, было едва различимо черно-белое пятно.