Хохотнув, Лука хлопнул себя по ляжкам.

— Ага. Этот петух чуть инфаркт не схватил.

Илья отстранился от брата, начавшего проявлять интерес к жизни, и легонько заехал локтем Луке в ухо.

— Ты чего? — схватившись за ушибленное место, ошеломленно спросил тот.

— Чего-чего? В следующий раз не смей подвергать нас всех опасности. Хочешь сдохнуть, постарайся сделать это в одиночку и не вмешивай остальных.

Самодовольная улыбка озарила хитрое лицо Луки.

— Да ладно тебе. Всё ведь обошлось.

— Могло и не обойтись, — садясь рядом, пробормотал Илья.

— Да расслабься, — подмигнул ему Лука. Хитро улыбнулся и пустился в воспоминания: — Разве не помнишь, как мы изводили нашего взводного лейтенанта? А помнишь, как мы узнали про учебную тревогу, а ты потом измазал подкладку его брони машинным маслом. Ему два часа пришлось отмываться.

Лицо Ильи, как ни старался тот остаться серьезным, медленно побагровело и искривилось. Он уткнулся в колени и зашелся в приступе громкого смеха, сопровождаемого едва слышными подвываниями. Остальные пленники засмеялись тоже, а Марат очнулся окончательно, свесился с койки и глядя на брата с озорным блеском в глазах с упреком спросил:

— А почему ты мне этого не рассказывал?

Илья вытянул руку и взъерошил и так уже лохматую голову брата.

— Чтоб тебе не повадно было.

— А чего еще вы там делали?

— Много чего, — туманно ответил Илья, отводя глаза в сторону и продолжая фыркать от смеха.

Марат ждал, и тогда Лука решил подкинуть ему еще одну историю:

— Как-то раз мы вместе с Ильей подкараулили нашего лейтенант в офицерской душевой, когда там никого не было, сперли у него все шмотки и все вещи, которыми он мог бы прикрыться, а взамен оставили ему розовые женские трусики. Выбор у него был такой: либо топать до своей комнаты через всю казарму голышом, либо одевать эти трусы. Собственно, он выбрал первый вариант, но потом созвал построение взвода и, махая перед нами этими трусиками, долго спрашивал, чья это была шутка. Умирали все.

— Ага, — подтвердил Илья, — особенно после пяти сотен отжиманий.

— Интересно, — ехидно улыбнувшись, произнес Генрих, — и где это вы умудрились достать женские трусики на фронте?

Илья густо покраснел и, пыхтя, ответил:

— Ну… это долгая история.

— Рассказывай, — потребовал у него брат, но тот молчал, и тогда требовательный взгляд черных глаз был направлен на его сослуживца.

Лука не стал зажиматься и охотно продолжил травить байки про свою совместную службу с Ильей. Сначала он старался быть как можно более кратким, но постепенно его истории наполнились мелкими деталями, голос обогатился различными интонациями, а активная жестикуляция придала его рассказам краски. Создавалось впечатление, что в этой комнатушке выступал безумно талантливый, если не сказать гениальный, актер, настолько Луке удалось захватить внимание слушателей. Он буквально пленил их своими историями.

Лишь один человек не пал жертвой красноречия Луки. Сохраняя на лице легкую улыбку и посмеиваясь вместе с остальными, Ен был от них очень далеко. Он думал, и мысли эти носили мрачноватый оттенок. Положение было тяжелее некуда, но надежда еще оставалась. На помощь подполковника он не рассчитывал, знал, насколько глупо было ждать её от постороннего человека, каким бы благородным, сочувствующим и добрым тот не был. Айонг уже сделал больше, чем от него требовалось, и выиграл им два часа. Остальное зависело только от него самого.

Ен отлип от двери, и Лука резко оборвал очередной рассказ на середине. Перешагнув через вытянутые ноги террористов, Ен подошел к шкафчикам, открыл первый из них, внимательно посмотрел на две пустые полки, открыл второй, но и там не нашлось ничего интересного. Тогда Ен несколько раз открыл и закрыл дверцу, недовольно покачал головой и схватился пальцами за полку. Как он и думал, полка из тонкого металла висела на четырех шурупах, вкрученных в шкафчик снаружи, и легко с них снималась.

Ен закрыл дверцу, сел на пол и, отступив от края полки сантиметров пять, начал руками сгибать и разгибать лист металла.

— И как ты хочешь этим нас отсюда вытащить? — шепотом спросил Лука, глядя как Ен превращает часть полки в грубое двадцатисантиметровое лезвие.

— Ты лучше продолжай рассказывать, — посоветовал ему Ен.

— Опять хочешь всё сам решить, — недовольным тоном то ли спросил, то ли констатировал Илья.

— Ваша помощь не понадобится, — глядя ему прямо в глаза произнес Ен. Меньше всего в этот момент он хотел признаваться, что никаких особо здравых идей у него на самом-то деле и не было. Действовать по обстоятельствам — единственное, что ему оставалось. А оружие, оно всегда пригодится.

Чтобы его спутники не слишком нервничали, Ен кивнул Луке и попросил: — Продолжай рассказывать.

Лука послушно исполнил его просьбу и вернулся к прерванной на середине истории, вот только смех его слушателей зазвучал как-то напряженно. Но это было уже неважно. Лука постарался на славу, чтобы отвлечь пленников от мрачных мыслей, прогнать их апатию и уныние. Пораженческое настроение всегда приводит только к проигрышу. Ен это понимал и был благодарен Луке за его помощь. В его компании время пролетало незаметно, ни у кого не оставалось ни секунды на свои собственные мысли.

Задача отломать от полки кусок оказалась довольно трудоемкой. Тонкий металл прекрасно гнулся, но ломаться не спешил. Только когда пальцы уже начало сводить от судорог, на линии сгиба отчетливо проступила небольшая трещина и дело пошло веселее. Приложив еще немного усилий, Ену наконец удалось заполучить желаемую пластину, край которой с одной стороны был покрыт небольшими зазубринами. Дабы не пораниться свою ладонь, Ен согнал с матраса Илью с Лукой, перевернул его и оторвал несколько полосок ткани, из которых соорудил импровизированную ручку, обмотав их с одной стороны пластины. Перевернув матрас покалеченной стороной вниз и пристроив под него остатки полки, Ен уселся у шкафчика, спрятав оружие за пояс брюк. Дальше оставалось просто ждать, когда за ними придут.

Как бы странно это не выглядело со стороны, но Ену удалось даже немного вздремнуть. Обозвав его железным человеком, Лука продолжал беззаботно болтать и заражать своим оптимизмом окружающих до тех пор, пока сенсор на двери не загорелся зеленым и она не отъехала в сторону. В комнате мгновенно повисла гробовая тишина, а Ен открыл глаза и уставился на потревоживших его людей.

Хотя после непродолжительного сна, не принесшего в тело ни капли свежести, его облик приобрел, мягко говоря, измученный, утомленный и потрепанный вид, глаза, обрамленные опухшими веками, смотрели трезво, в них читалась предельная собранность. Для стороннего наблюдателя он должен был казаться смирившимся со своей судьбой человеком, готовым принять неизбежное наказание. Но как раз такой эффект был ему только на руку.

Одного взгляда на замерших на пороге людей хватило, чтобы понять — они пришли за смертниками. Два солдата, оставленных в карауле, старались не смотреть на пленников, подполковник Айонг, успевший сменить броню на форму, выглядел очень подавленным, плотно сжимал губы, а его пальцы слегка подрагивали. Какой-то незнакомый офицер с двумя полосками бронзового цвета на погонах, выдававших в нем старшего лейтенанта, выглядывал из-за спины подполковника и нервно теребил рукав своего кителя.

— Все на выход, пора, — сказал Айонг.

— Всех? — спросил Ен.

— Да, — понуро кивнул тот. — Я пытался, но премьер приказал.

— Спасибо, что хоть попытались, — попытался приободрить его Ен, но подполковнику от этой благодарности стало, казалось, совсем тошно: он позеленел и чуть согнулся, словно почувствовав рвотный позыв. — Далеко-то идти?

— Нет, до танковой площадки. Всё будет там.

Ен поднялся, одернул футболку и вялой походкой смертельно уставшего человека первым прошел к выходу. Ведомые Айонгом и лейтенантом, они все вместе отправились в свой последний путь. Замыкали шествие двое стражников, молившихся про себя, чтобы их не приписали к расстрельной команде.