При проведении следствия Абакумов со своими помощниками вынудили Новикова написать заявление на имя Сталина с компрометирующими данными на Маленкова, Жукова и Серова (зам. министра внутренних дел). Заявление много раз, со слов Новикова, перепечатывалось и давалось ему на прочтение полистно, и он подписал это заявление.
По выражению самого арестованного «я был в таком состоянии, что мог подписать себе смертный приговор».
Повлияло ли это заявление на судьбу Маленкова и Серова, неизвестно, но на судьбу Жукова, думаю, повлияло.
Надеюсь, что письмо-заявление Новикова еще пылится в определенных хранилищах и будет изучено общественностью.
Маленков и Берия имели общее информационное поле. Георгий Максимилианович пользовался досье на командующих фронтами, которые предоставляли ему сотрудники НКВД, находящиеся оперуполномоченными во фронтах и в армиях. К примеру, начальник особого отдела Волховского фронта майор госбезопасности Мельников доносил ему на офицеров и генералов штаба фронта, о недочетах в ходе боевых действий в частях 2-й Ударной армии, о плохом руководстве ее войсками генералом Клыковым9 . А начальник особого отдела армии капитан Никитин10 доносил и на генерала Галанина, и на начальника штаба 59-й армии генерала Перна, обвиняя их в нерешительности: когда надо было перейти во всеобщее наступление, они, мол, сидели в обороне. Галанин, по его донесениям, был пьяницей.
На имя Маленкова шли и другие донесения на своих командующих, о чем мы уже говорили.
Таким образом, Маленков и Берия были близнецами-братьями по темным делам и хранителями досье на многих руководителей, что заставляло их еще крепче держаться за спиной Сталина после войны.
Итак, перейдем к знакомству с одной весьма сложной фигурой, находившейся на верху Олимпа государственной власти, Лаврентием Павловичем Берией.
И. В. Сталин в беседе с Микояном говорил о Берии: «Берия также был на руководящей работе в Грузии, является наркомом внутренних дел, у которого есть хозяйственный и административный опыт работы»11 .
Он не позволял себе критиковать Берию, доверял ему во многом, пользовался плодами его работы по поиску «врагов народа» и данными внешней разведки по линии КГБ, предпочитая ее всем другим видам разведки, отвергая порой достоверные данные таких блистательных разведчиков, как Рихард Зорге, обвиняя его во всех смертных грехах, вплоть до предательства. Надо сказать, он не только доверял Берии, но и передоверял ему. Это влияло на таких малодушных людей, как бывший начальник разведуправления Генштаба генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, который подыгрывал Сталину по выводам о готовности вермахта к нападению, в два раза сокращая имеющиеся у него данные ГРУ о численности немецких войск у границ с Советским Союзом.
В одном из своих докладов генерал-лейтенант Ф. И. Голиков в мае 1941 г. писал: «2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской разведки, или даже, может быть, германской разведки»12 .
Такие же выводы были представлены в записке наркома ВМФ адмирала Н. Н. Кузнецова13 . Таким образом, сведения, имеющие разряд «особо ценных», добытые с риском для жизни искусными разведчиками, внедренными в высшие инстанции немецкого военного руководства, отвергались. Принимались за основу данные резентуры Берии, которые сами попали на крючок немецкой разведки и сообщали в наш центр сведения, даваемые новыми «хозяевами», а они были действительно дезинформационные. Доверие Сталина к данным, полученным с Лубянки, и привели к трагическим последствиям в начале войны.
Нельзя не отметить и коварные способности Берии. Он был хитрым, более того, коварным и честолюбивым человеком, любыми способами стремящимся к власти. Но он умел оставаться в тени, а на линию огня выставлял своих соратников, которых впоследствии можно было, если нужно, и убрать. «Для того чтобы показать преданность вождю, он шел даже на то, чтобы инсценировать нападение на него, заставив подчиненных стрелять по Сталину холостыми патронами, а сам, выхватив пистолет, убивает подставленных им исполнителей»14 . Уже после войны он подставляет под расстрел своих бывших заместителей и соратников по исполнению его замыслов.
Для этого он использовал свои незаурядные способности инициативного человека, хорошего организатора, в том числе и интриг: он мог быть лидером, находясь в тени.
Так, в разговоре со Сталиным о создании ГКО, как мы уже говорили об этом, происходящем в кабинете Председателя Совнархоза Молотова, Берия берет инициативу диалога со Сталиным на себя, отодвигая на второй план Молотова.
На самом деле так и произошло. Получив должность заместителя председателя ГКО, Берия стал вторым человеком в государстве, не официальным, но действительным. А Молотов утратил свои позиции уже к концу войны и тем более после нее.
Нельзя, однако, отнять у Берии умение работать на порученных участках, определяемых специальными постановлениями и лично Сталиным, который довольно часто назначал его на должности в различных отраслях народного хозяйства, где не ладились дела и он поправлял их. Это поднимало Берию в глазах вождя.
С особой пристрастностью наблюдал Берия за деятельностью Н. А. Вознесенского. И это не случайно, так как Вознесенский «попал ему на зуб» как самостоятельный руководитель, который возражал Сталину еще при планировании всеобщего наступления по всему фронту, после победы под Москвой. Зная возможности экономики, он был против такого решения, так как страна не могла обеспечить действующую армию всем необходимым для успешного выполнения задач. По существу, в ГКО и Ставке могли Верховному возражать только два человека, Г. К. Жуков и Н. А. Вознесенский.
Но однажды попав в поле зрения Берии, человек мог считать, что рано или поздно его ожидает трагический конец. Так было с Жуковым, Вознесенским, Яковлевым, Кузнецовым и многими другими.
И несмотря на это, он приобретал все больший авторитет у Сталина. Кроме контроля за танкопромом (ответственный Молотов) и за работой Микояна, он контролировал все отрасли экономики, в том числе вопросы и Упраформа, и результаты докладывал вождю. Кроме Упраформа единственно кого он не трогал — это НКО, так как им руководил сам Сталин. Однако у него были досье на многих маршалов, которые Берия в нужное время использовал для их компрометации.
Важное место среди членов ГКО принадлежит Николаю Алексеевичу Вознесенскому, занимавшему должности председателя Госплана СНК с 1938 года, заместителя Председателя СНК (СМ) — с 1939 г., члена ГКО с 1942—1945 гг., председателя Текущей комиссии СНК в Куйбышеве. Он был членом ВКП(б) с 1919 г., членом ЦК ВКП(б) с 1939 г., и членом Политбюро ВКП(б) с 1947 г. (кандидат в члены Политбюро с 1941 г.).
Являясь видным ученым-экономистом, а с 1943 г. академиком АН СССР, будучи Председателем СНК, хорошо зная народное хозяйство, умел грамотно планировать работу отраслей промышленности как оборонного, так и общего профиля. Без его участия не решались никакие крупные вопросы стратегического порядка по линии Ставки или государственного значения — по всем отраслям экономики по линии ГКО.
Николай Алексеевич мог смело высказывать свои мнения по обсуждаемым проблемам и отстаивать их, за что оказался под незримым надзором со стороны Берии, который говорил, что Вознесенский всегда склонен к противоречиям.
Анализируя деятельность членов ГКО, и в частности Н. А. Вознесенского, можно сказать, что по непонятным причинам на Николая Алексеевича возлагалась ответственность за работу нескольких отраслей промышленности, по непонятным же причинам менялись объекты его кураторства.
Так, на заседании членов ГКО 3 июля 1941 г. контроль на него был возложен контроль за Наркоматом вооружения, а в феврале постановлением № 1241с от 4.02.1942 г. контроль уже за на наркоматами боеприпасов и черной металлургии.