Потому что посреди комнаты, скукожившись и поджав хвост, сидел дракон. Самый настоящий: ярко-алый, чешуйчатый и пышущий жаром. Примерно трёхметровый. А ещё – говорящий.

– Не ушиблась, малявка? – пророкотало создание.

– Н-нет, спасибо… – Запоздало пришло понимание, что это он хлестнул меня хвостом по ногам, оттого и упала. – Здравствуйте.

– И тебе здоровья. Что этот паршивец тут натворил?

– Лавянки? – зачем-то уточнила я, хотя прекрасно понимала, что других паршивцев тут не водится.

– Ну да, он.

Я задумалась. С одной стороны, перспектива обвинить мальчишку во всех грехах выглядела весьма соблазнительно. С другой же – вываливать на дракона (Дракона! Живого! Настоящего!) кучу грязного белья из человеческих разборок…

– Да ничего особенного. Так, по мелочи кое-что…

– Ох, что-то не верится мне в эти мелочи, – реликтовое животное шумно вздохнуло, из ноздрей вырвались язычки пламени. – Что-то ты недоговариваешь. Боишься меня, что ли?

Я нехотя кивнула. А кто бы не сознался, когда на тебя в упор смотрят огненно-алые глаза. Такие же, как у Лавянки, только большие…

– А вы не родственники случайно?

– Толковая малявка! – громыхнул дракон, – А вот боишься зря. Ну ничего, сейчас будет проще. Зажмурься.

Едва я успела захлопнуть глаза, как последовала новая вспышка, ослепительная даже сквозь веки. Но дышать в комнате как будто бы стало легче. Выждав для приличия пару секунд, я рискнула посмотреть, что произошло.

Теперь посреди комнаты стояла молодая женщина. Огненно-рыжая, с алыми губами и ногтями. Одежда у неё, впрочем, была белая. Причём этот белый цвет был таким ярким, что снова захотелось зажмуриться.

Значит, не дракон, а драконица! Вот ведь рассказать кому – не поверят. Хотя, все, кому можно было бы рассказать, уже здесь. И, кажется, всё равно не больно-то верят. Даже своим собственным глазам.

– Лавянки Кимура, – представилась женщина. – Мать это мелкого пакостника. И поверьте мне, ребята, я знаю его подольше, чем вы. Так что давайте, рассказывайте, что такого случилось, что он меня позвал. У него спрашивать не буду, всё равно ведь наврёт.

– А… как это он вас позвал? – заинтересовался Глазастый. Парень совладал с собой удивительно быстро. Впрочем, ему-то к превращениям было не привыкать.

– Мы договаривались, что если я понадоблюсь, ему достаточно будет произнести вслух своё полное имя. Или моё, на выбор. Он его произнёс.

"Лавянки Ямаити и Лавянки Кимура" – мысленно повторила я. Получается, сначала фамилия, а потом имя? Как в Японии что ли? Но внешность у драконицы (в любом из воплощений) была вполне европеоидная. У мальчишки, кстати, тоже. Интересно, почему так…

– Ну а теперь давайте к делу. По пунктам. Я считаю. Итак… – женщина приготовилась загибать пальцы на руке.

– Убил двух девушек, – обречённо начала я с самого главного.

– Ещё одну похитил, – добавил Флай.

– Двух, – поправил Кьяло, кивая на Риссу.

– Магией пользовался направо и налево, – внесла свою лепту мавка.

– И на турнире чуть меня не прибил, – закончила я.

– Ой, дитё, – всплеснула руками драконица, глядя на отпрыска. – Вот дался тебе этот турнир?

– Там меч был призом. Крылатый, – хмуро сообщил матери Лавянки.

– И что?

– Ну, Крылатый же! Тот самый, которым тот рыцарь дедушку убил!

– И что?

– Как что? – растерянно захлопал глазами мальчишка. – В мече же теперь его сила хранится. И вообще он волшебный!

– Ой, балбес! – покачала головой Кимура. – Никакой он не волшебный. Стражный он. Дед твой на старость лет по дурости с его хозяином сцепился, а ты от горшка два вершка, а всё те же ошибки повторяешь.

– И ничего я не повторяю…

– Ну да, как же… Девиц крадёшь, на оружие чужое покушаешься. Вот как есть весь в него. Меч в итоге тебе достался? – драконица бесцеремонно ткнула в меня пальцем.

– Мне, – кивнула я.

– Ну и правильно. Только ты смотри, воли ему особо не давай. А ты, – женщина повернулась к сыну, – иди сюда, домой пойдём. Не умеешь себя по человечески вести – так и не пытался бы. Тридцать лет дуралею, а всё как вчера вылупился!

Тридцать? Ну ничего себе маленький мальчик!

Впрочем, чему удивляться. Драконы живут тысячелетьями. Неудивительно, что несколько десятков лет для них – раннее детство. Поэтому Лавянки и ведёт себя так по-детски… И жизнь человеческая для него… Чёрт, а ведь Рисса была права. Ему и убивать можно. Ему вообще всё можно, по праву сильного и по праву рождения. Он – дракон, вершина эволюции!

– Мам, ну можно я хоть до конца года останусь, – одна "вершина эволюции" глядела на другую огромными влажными глазами. – У меня друзья тут уже появились. И весело здесь.

– Нет.

– И меня тут всякому разному учат. И никто ведь не догадался, кто я. А на Бельтейн нас обещали отпустить погулять в город. И ещё…

– Нет, нет, и ещё раз нет! – категорично оборвала отпрыска драконица.

– Ну ма-а-ам! – Да, мимика у мальчишки, конечно, потрясающая. Чтоб устоять перед таким жалостливым взглядом, нужно иметь железную силу воли. Или титановую. – Ну пожа-а-алуйста! Ну хоть ещё одну попытку мне дай! Я справлюсь, вот увидишь. Я буду хорошим, я думать буду!

– Думать он будет, – фыркнула мать. – Ладно. Но только если найдётся хоть кто-нибудь, кто будет твои думы контролировать. Вот если друзья твои согласятся за тобой иногда присматривать…

Губы дракончика растянулись в улыбке.

– Ну вы же согласитесь, да? Ну пожа-а-алуйста! – завёл он всё ту же песню, только теперь адресовав её нам. – Я вас не подведу, честно-честно. Я ничего не натворю, я даже историю учить буду!

Этим он, признаться, меня подкупил.

Историю в Академии преподавал мерзкий вспыльчивый старикашка, который признавал только одну точку зрения – свою собственную. А она у него менялась по двадцать раз на дню. Поэтому на одном уроке он мог сказать, что в разделе Предонии на Западную и Восточную виноваты эльфы, а на следующем – обвинить во всём людей. Учить же по книгам было бесполезно, с чужими научными трудами этот зловредный тип не соглашался никогда.

– А когда на обед будут сдобные булочки – я с тобой поделюсь. Честно-честно!

Эх, ещё и булочки…

Я с сомнением поглядела на ребят. Кьяло пожал плечами. Мол, как решишь – так и будет. Рисса демонстративно отвернулась, всем своим видом показывая, что она тут не при чём. Флай скорбно вздохнул.

– Ну что? – мальчишка уже чуть не прыгал от нетерпения.

– Нет!

– Как это нет? – столько ужаса в одном-единственном вопросе я ещё никогда не слышала.

– Вот так! Нет!

– Ну нет – значит нет, – улыбнулась драконица, цепляя Лавянки за руку. – Прощайся, мы уходим.

– До свидания, – выдавил из себя мальчишка.

Я не удержалась и одобряюще взъерошила ему волосы. Вот ведь… Пол часа назад убить его была готова, а тут вдруг расчувствовалась. Кошмар какой…

– Ещё увидимся.

– Увидитесь, – подтвердила Кимура, – жизнь длинная. Хоть и не у всех. Отойдите в угол и закройте глаза.

Мы забились за кровать и старательно зажмурились.

Вспышка.

В комнате стало на двух человек меньше и на двух драконов больше. Лавянки Ямаити был меньше матери, но она и одна-то здесь еле помещалась, а на пару они, кажется, заняли вообще всё пространство.

Вспышка.

Помещение резко освободилось. Драконы исчезли, оставив после себя только волну горячего воздуха, которая смела с кровати Вильду.

– А она, кажется, до сих пор не в себе, – задумчиво произнёс Флай.

– В себе, в себе, – хмыкнула Рисса. – Просто очень глубоко в себе.

– Так это ты её так… заморозила? – уточнила я.

– Я, – не стала отпираться мавка. – Проблем с ней много. И вопросы потом пойдут… А оно нам надо? Так что память я ей чуток потёрла, что надо – подправила. Очнётся к утру, в своей комнате, и пусть дальше Понжер, инквизиция и твой дядюшка как хотят, так и разбираются. А нас тут и рядом не стояло.

– Ну да, не стояло, – Кьяло скептически оглядел бессознательную девицу. – А в комнату свою она как попадёт? Опять мне нести?