– Никакого особого высокомерия я у него не видел. Не замечал.

Мирним мимолетно вспыхнула.

– Это потому, что с тобой он ведет себя совсем иначе, чем со мной. Наверное, потому, что я девушка.

И сердито схватила со стола книгу, словно надеялась силой выбить из нее необходимые ей познания о магии материалов. Чувствовалось, что нервничает она нешуточно. «Должно быть, из-за экзаменов, – подумал Илья. – Ох, как я ее понимаю».

Было здорово не по себе. Прежде ему не случалось сдавать настоящих экзаменов (контрольные и проверочные работы, конечно, не в счет), и от уинхалльских учителей он ждал самого худшего. Перелистывая тетради и учебники, юноша думал о том, как мало знает, как мало успел усвоить, и его охватывал самый настоящий ужас. Нет сомнений, провалившись на экзаменах, он немедленно будет исключен и отправится обратно в Петербург. Вот тогда Ферранайр и Ирбал навеселятся вдоволь!

Однако опасения его оказались беспочвенными. Экзамен по концентрации он сдал блестяще. Придвигая к себе ведомость, госпожа Оринет, только что проверявшая его способность к сосредоточению разного уровня и разной степени погруженности в себя, сияла от удовольствия. Казалось, успех ученика – это ее личный успех, давно чаемый, вожделенный. Десять баллов, нарисованные ее рукой, едва умещались в клеточку, отведенную для оценки.

– Великолепно! – воскликнула она, почему-то поднимаясь следом за Ильей. – Просто отлично! Я очень довольна вашими успехами, чрезвычайно довольна. Лучшего результата вы и не могли показать, даже если бы занимались днями и ночами. Со следующего семестра перевожу вас в группу-один. Надеюсь, вы и в будущем станете радовать меня такими же успехами, – и с торжеством посмотрела на Всеслава, который присутствовал на экзамене молчаливым наблюдателем.

С задней парты звучно зааплодировала Искра.

Баллы за системную и символьную магию, а также за онтологию и метафизику проставляли по результатам занятий в течение года – учителя пояснили, что и так знают, на что способен каждый ученик – а вот алхимию пришлось сдавать. Корпя над письменной работой, Илья поминал добрым словом и Санджифа, который, не жалея сил, объяснял ему все непонятное, и Мирним, убедившую зубрить с нею учебник. Оценка, полученная в результате, оказалась даже чуть выше, чем он рассчитывал.

«Родители будут довольны».

Специально для них мастер написал Илье отдельную ведомость, где появились такие предметы, как «иностранный язык», «отечественная и зарубежная литература», «философия», а о магии не было сказано ни слова. Он заметил так же, что со следующего семестра снова начнет с ним дополнительные занятия, для чего уже заказано специальное пособие, а прежнее возвращено Санджифу.

– У тебя отлично идут дела, – похвалил Всеслав. – Продолжай в том же духе, и, если не станешь позволять себе самодеятельности, все у тебя будет хорошо, – Илья испытал болезненный укол совести. – Быть тебе магом, это уже очевидно. Так, я составил для тебя рекомендации на время каникул, постарайся их выполнять, но не в ущерб душевному спокойствию твоих родителей. Никакой активной магии, твоей энергетике надо успокоиться, улечься, чрезмерное напряжение тоже опасно. Только каждодневные медитации, можно через день, но это самое малое.

– Понял.

– Вот, держи, – мастер протянул своему подопечному аккуратно сложенный листок. – Я слышал, у тебя будет гостить Санджиф?

– Да.

– Ну и хорошо. Покажи ему все достопримечательности, нагуляйтесь как следует… Он ведь, как я понимаю, совершенно ничего не знает о нашем мире.

– Да, он мне говорил, что никогда там не был.

– Ну что ж, – Всеслав испытующе посмотрел на Илью. Взгляд у него в этот миг был такой же малопонятный, как у настоящего аргета. – Приятно вам отдохнуть.

Глава 8

– Ну, так какие у нас будут планы? – спросил Санджиф, когда им наконец-то удалось остаться в одиночестве в комнате Ильи.

Восторг родителей, соскучившихся и потому буквально набросившихся на сына, того даже тронул. Правда, здорово напрягало их желание находиться с ним рядом каждую минуту, как можно больше времени. Юноша сейчас мог думать только об Андисте и ее поисках. Чтоб наконец-то отвязаться от матери и наедине с Санджифом обсудить стоящую перед ними задачу, пришлось приложить немалые усилия и изобразить прямо таки смертельную усталость.

– Понимаешь, в чем проблема, – протянул Илья, бросаясь на кровать и устраиваясь поудобнее. Другу он предложил кресло. – В выходные нечего и думать. Родители нас в покое не оставят. Они уже такую культурную программу для нас расписали – не рыпнемся… Кстати, акцент тебе сделали классный. Убедительный.

Санджиф слегка улыбнулся.

– Так когда ты планируешь заняться поисками?

– А в первый же рабочий день. Кстати, давай лучше наши дела обсуждать на косском языке, безопаснее… Видишь ли, так получается, что школьные каникулы накрывают сразу и католическое Рождество, и Новый год, и православное Рождество – то есть все основные зимние праздники Западной и Восточной Европ. В аккурат две недели. А государственные выходные в России по-настоящему начинаются только с тридцать первого декабря. А то и с первого января – не знаю, как будет в этом году. Так что у нас с тобой еще как минимум пять дней, чтоб спокойно пошариться по окрестностям. И, по крайней мере, выяснить, в России ли Андиста, или нет.

– Я понял.

Юный аргет с любопытством рассматривал комнату друга. Она была не слишком велика, аккуратно прибрана – чувствовалась дотошность старшего поколения. Родители озаботились сделать в комнатушке некоторый ремонт, и, учитывая вкусы сына, поклеили обои, которые тот вполне одобрил, купили ему новый компьютерный стол. Книги в шкафу были расставлены в идеальном порядке, для дисков куплена новая полка. Чувствовалось, что в расчете на сыновнего друга, «иностранца», родители постарались превратить комнату в своеобразную выставку: «идеальные апартаменты подростка-школьника, показательная версия».

Илья следил за реакцией Санджифа с ревностью рачительного хозяина.

– Понимаю, у тебя дома комната куда как побольше, – проговорил он.

– В замке отца у меня несколько комнат, – бросил аргет. – Но, откровенно говоря, я не уверен, что это лучше твоей одной. Я всегда мечтал, чтоб у меня было уютно и хоть чуть-чуть, но тесновато. От пустых пространств устаешь. И мебель слишком дорогая…

– Я б сказал, что ты с жиру бесишься.

– Ты был бы, пожалуй, прав.

Они оба рассмеялись.

Для гостя было поставлено кресло-кровать, развернув его, юноши совершенно перегородили комнату, но их это не смущало. За ужином трудно было удовлетворить любопытство родителей, желающих непременно в подробностях знать, что изучает их сын, как он живет, что ест, что пьет, с кем дружит. Искусно лавируя между полуправдой и продуманной ложью, Илья сумел избегнуть упоминаний о магии и ответить на все вопросы, но здорово утомился при этом.

Он даже пожалел, что родители до сих пор не знают правды. Аглас, который вез его вместе с Санджифом из Ночного мира в Дневной, предлагал поговорить с его отцом и матерью, все им рассказать и сделать так, чтоб они, во-первых, поверили, а во-вторых, чтоб их потом не отвезли в больницу с сердечным приступом. Но юноша отказался наотрез. Илья и сам до конца не понимал, почему.

– Интересный город, – сказал сын лорда, осторожно устраиваясь на поскрипывающей кровати, получившейся из кресла.

– Да. Только грязный.

– Хм, – видно было, что Санджиф из вежливости не хочет соглашаться, хотя, в общем, тут и без его согласия все ясно. По сравнению с Уинхаллом Петербург проигрывал во всем, кроме архитектуры, теперь Илья чувствовал это особенно остро. – Но тут есть что посмотреть.

– Несомненно. Мы все посмотрим. И Кунсткамеру, и Эрмитаж, и Аврору. Это, знаешь ли, самое страшное оружие в мире. Один залп – и миллионов пятьдесят полегло за семьдесят лет, это если совокупно считать. А может, и больше…