Все эти мирные, мелкие, незначительные события привели к тому, что постепенно в душе Гарри стало нарастать смутное ощущение неудовлетворенности. Все вокруг вели себя так, словно втянулись в будни, даже члены Д.А. перестали спрашивать, когда следующее собрание. Он же чувствовал бы себя, пожалуй, лучше в ситуации проявленной опасности, потому что, зная Волдеморта, не мог сомневаться, что такая ситуация непременно наступит рано или поздно. Казалось бы, не так давно он рисковал собой, развязав язык Волдеморту в его убежище, и многое узнал в течение прошедших двух недель, последовавших за тем событием. Но Гарри понимал, что это незначительный шаг на пути к победе.
Первыми согласие с ним выразили, как ни странно, слизеринцы. Причиной стало очередное письмо от матушки Забини, после чего Блез явился на трансфигурацию с таким видом, будто находится под прицелом, и ничего не делал весь урок. Гарри удивило, что МакГонагол сделала ему только одно замечание.
— Малфой упоминал, что у него какие-то проблемы дома, — шепотом сообщила друзьям Гермиона.
Когда Гарри с друзьями выходил из класса, Забини действительно показывал Малфою и прочим письмо. Собирая сумку, Гарри даже помедлил, подумав, не присоединиться ли к ним, но не мог не отметить, что его не пригласили, а вмешаться в личные проблемы Забини он не решался. «Надо бы договориться с Орденом, чтобы слизеринцев обязали мне все рассказывать», — недовольно отметил себе гриффиндорец. И все же, поравнявшись с ними и услышав, что говорится, он замер.
— Понятно, что до нас в «Хогвартсе» многое не доходит, но профессор Снейп считает, что обстановка накаляется, — заявил Малфой. — Возможно, они сумеют вернуть Дамблдора. Во всяком случае, в Ордене очень на это надеются.
В последующие несколько минут Гарри решительно переменил свое мнение о сделке, на которую пошла Гермиона. Разумеется, Малфою вовсе не понравилось то, что Гарри потребовал объяснений. Но то, что свобода его отца теперь зависела от Гермионы, налагало на Драко куда более жесткие обязательства, чем членство в Ордене Феникса.
Между тем в «Хогвартсе» тоже ожидались небольшие изменения. Некоторые ученики, невзирая на неослабевающие предупреждения от Министерства, собирались разъехаться на каникулы. Накануне Гарри, не интересуясь суетой в гостиной, рано поднялся в спальню, где почитал немного и помешал зелье удачи, почти готовое. Ему было приятно вдыхать этот запах, думать, насколько возрастут возможности его и его помощников, когда готовая удача, наконец, окажется закупорена в пузырьках. С этими мыслями он уснул счастливым.
Возможно, Гарри даже видел сон, и он совсем не готовился к очередной ментальной атаке. Когда он начал чувствовать это, гриффиндорец с ужасом понял, что, должно быть, продолжает спать и никак не может проснуться. Это была глупость, но в сознании почему-то прочно засела мысль, что Лорд, кажется, зачем-то поздоровался с ним.
Волдеморта интересовало все. Как ведет себя почтенный Корнелиус Фадж на посту директора? Чем занимается Министерство? Где покупает зелень тетя Петуния? Готовится ли Гарри к экзаменам? Лорд копался в его мозгу, беззастенчиво перебирая прыгающие мысли, добавляя свои, о которых Гарри не желал ничего знать, отчетливо понимая, что они не принесут ему ничего, кроме вреда. Его сознание сковывал колючий, вымораживающий все холод.
Наверное, он начал кричать, потому что кто-то колотил его по спине.
— Гарри, очнись, это я, Рон!
Но очнуться было не так-то просто. Даже будучи способным оглядеться и обнаружить, что вокруг него топчется вся спальня, Гарри все еще чувствовал, что остается во власти Темного лорда. И это чувство держало его, крайне неохотно выпуская из цепких щупалец. Кто-то налил ему тыквенного соку. Сделав глоток, Гарри сумел утешиться хотя бы тем, что тело подчиняется ему. Между тем Симус предложил послать за профессором МакГонагол.
Тотчас все, как по команде, вопросительно воззрились на Гарри. В первый момент это показалось заманчиво, но затем его потряс острый приступ отвращения к собственной беспомощности. Конечно, удобно думать, что сейчас придет взрослая ведьма и как-нибудь решит его проблемы, но он слишком хорошо понимал, что это не выход и, возможно, даже не отсрочка. И Гарри решительно воспротивился.
— Что, по-твоему, она может сделать? — заметил он раздраженно. — Лучше всего связаться с Орденом, пожалуй. Я обратился бы к Дамблдору, — признался он, и тут же добавил, — но до утра ситуация терпит.
До утра было еще далеко, и Гарри вознамерился не засыпать больше. Ребята тоже вернулись в свои кровати, но Гарри сомневался, чтобы кто-то из них намеревался уснуть.
Чувство угрюмой гордости проснулось в его душе, когда юноша осознал, что, во всяком случае, Темный лорд не сумел выведать у него ничего, а значит, он, пусть интуитивно, научился закрывать свое сознание, лишь временами выпуская мелькающие мысли. Но этот способ — перескакивать с предмета на предмет, пожалуй, давал возможность Волдеморту прицепиться к ним. То, что ночью испытал Гарри, было хуже, чем все до того. И, более того, у гриффиндорца была уверенность в том, что Волдеморт и сейчас пытается с ним связаться; стоит только позволить, и он снова попадет в ловушку.
Лежать и пытаться не думать было уныло и утомительно, тем более что очень долго ничего не менялось. Постепенно сумрак в комнате рассеивался, очертания предметов становились серыми. Но, даже после того, как сквозь полог проник яркий солнечный свет, оставалось много времени до того часа, когда гриффиндорская башня обычно пробуждалась.
Как назло, именно тогда Гарри начало клонить в сон. Вознамерившись решительно бороться с этим, он нехотя вылез из постели, оделся, не торопясь, и спустился в гостиную.
— Наконец-то славный Гарри Поттер вышел к Добби! — услышал он, едва ступив на последнюю ступеньку.
Домашний эльф, как всегда, излучал при встрече с ним неподдельное счастье. Гарри вымучил ответную улыбку, против воли почувствовав облегчение: он побаивался оставаться один, и именно поэтому, на самом деле, и ушел из комнаты. Однако он знал, что, если припадок повториться, пережить его с Добби будет не так стыдно, как, допустим, рядом с Дином и Симусом.
— Спасибо, Добби, — сказал он, движением палочки разжигая огонь в камине. — Ты можешь больше не следить за слизеринцами. Как оказалось, ничего плохого они не делают, например, Малфой…
— Он и хорошего не делает, Гарри Поттер! — с невероятным чувством выпалил Добби и уселся прямо на пол.
Эта интонация была хорошо знакома Гарри: именно так эльф обращался к Драко всякий раз, когда поддразнивал его. Сейчас, казалось, Добби себя не помнит от осуждения и обиды.
— Чем он тебе так досадил? — полюбопытствовал гриффиндорец.
— А он Винки не помогает, сэр! — заявил эльф, нервно теребя ухо.
Гарри с вопрошающим недоумением поглядел на Добби. Он понять не мог, с какой стати Малфой станет помогать Винки.
— Помните, мастер зелий приводил Винки к директору в ту ночь, когда погиб ее последний хозяин Крауч? — спросил Добби.
Еще бы Гарри этого не помнил! Ведь предполагалось, что Барти Крауч-младший убьет его, и то, чем он занимался весь год, подставляя Гарри посредством Тремагического Турнира, возможно, обеспечило бы негодяю пожизненные почести в свите Темного лорда.
Вспоминая те дни, когда он, ничего не подозревая, шаг за шагом, победа за победой приближался к верной гибели, Гарри поежился. Сейчас казалось нереальным, что ему удалось уцелеть в тот год, и он ни за что не согласился бы пройти все это снова. С другой стороны, воспоминания ободрили его, как бы говоря, что из его теперешних сложностей тоже непрменнно найдется выход.
— Профессор зельеварения нашел положение Винки плачевным и приготовил для нее одно зелье, чтобы облегчить ее страдания. Но он не стал варить его постоянно и поручил это хозяину Драко, одному из лучших своих учеников. Профессор тогда помогал своему классу готовиться к экзаменам на СОВУ и сказал, это хорошая практика для Драко Малфоя. И он сначала сделал все, как положено, — тут голосок эльфа взвился от возмущения, — а потом отказался помогать! Заявил, что Винки все равно не исправляется и толку нет, а помощь только развращает Винки. И тогда они с наставником даже поспорили, Гарри Поттер! Профессор сказал, он должен привыкать к тому, что не все в этой жизни приятно и не все приносит результаты. А Драко Малфой, дурной человек, заявил, что, если бы Винки больше мучилась от похмелья, она бы, наверное, меньше пила, представляете, сэр?