— Вот блин, пакость какая! — вздрогнул от удивления Перун. — А я и не знал. И что, много такой дряни в Зоне?

— Хватает. Больше, чем хотелось бы.

— А ещё какие есть?

— Видишь вон ту траву с толстыми листьями широкими, овальными?

— Ага. И чего? — Перун даже на секунду остановился, разглядывая стелющуюся поросль, едва заметную в густой траве.

— Жадинка называется. На рану положишь — присосется, не оторвешь. Но кровь тянуть из раны не будет. Зато потом пристанет как кожа вторая и кровь перекроет. Через пару-тройку дней ссохнется и отвалится. Никакая зараза не пристанет за это время. Запомни, — Перун впервые увидел Немо таким. Из него не приходилось тянуть слово за словом, он словно лектор, выступающий на своем любимом предмете, вдалбливал знания в голову любопытного, но не слишком прилежного студента. — Вон куст здоровый видишь с мелкими листьями, с зубчиками по краям? Судорожка называется. Никогда не пробуй плоды с него. Они уже сейчас созрели. Сок у него жидкий как вода, прозрачный и очень нехороший. Судороги вызывает минуты через две после того, как съешь хоть половину ягоды. А ещё через минуту просто полный паралич тела и остановка сердца. И ведь даже пискнуть не успеешь, чтобы на помощь позвать. Застрелиться тоже не сможешь, само собой. Есть ещё травка одна интересная, Прищепка. Только тут её не видно. Уляжешься ночью по незнанию на неё, она почует тепло и присосется листьями к коже. Опять же, ничего страшного не случится, но отдирать её потом от тела жутко неприятно, вместе с кожей придется. Вон те кусты жиденькие…

Следующие полчаса Перун жадно ловил каждое слово Немо, который словно опытный гид спокойно рассказывал о десятке различных растений, встречающихся только в Зоне. Опасных, как в байках сталкеров, о деревьях, пожирающих людей, конечно, не обитало даже здесь, но многие могли доставить довольно много неприятных хлопот. Как та же Ржавка — мелкая травка, прорастающая за считанные минуты после попадания семян на металл и за четыре с половиной часа превращающий все железные части Калашникова в ржавую труху. И напротив, чрезвычайно полезные, например Вонючка. При малейшем сдавливании мясистые стебли выплескивали на руки обидчика густую черную жижу, от одного запаха которой старались держаться подальше все кровососущие насекомые, даже в самой глубине болот. Правда чтобы пользоваться этим средством, приходилось выбирать между относительным комфортом и полным отсутствием обоняния в последующие день-два, пока нос отвыкал от зверской вони.

— Немо, откуда же ты знаешь все это? — наконец не выдержал даже Эру.

— Знаю.

— А ученые-то об этом в курсе? В смысле, знают все то, что ты знаешь?

— Что-то — да, что-то — нет. Я им не все рассказываю. Хотя иногда навещаю их, — Немо лениво почесал правое предплечье. — Антирадов набрать, новостями поделиться. Ну время от времени какой-нибудь артефакт, если им приспичит, подкину.

— И что, любой артефакт сможешь достать если не понадобится?

— Из тех, что числятся в прайсах у Бармена — любой.

— Как же ты их достаешь? — вспыхнула в глазах у Калькулятора искра жадности.

— Достаю…

Никто не стал интересоваться как достает, где достает и чего это стоит ученым. Сталкеры уже привыкли к манере Немо и знали, ответов все равно не получить. Поэтому около часа группа шла без разговоров, пока сам легендарный сталкер не бросил:

— Привал. Пожрать и отдохнуть. Двадцать минут.

Все выбрали места поудобнее, быстро вытащили из рюкзаков припасы и принялись за еду. Перун привычно извлек две банки — бобы в томатном соусе и картофельный суп со свининой. Сноровисто вскрыв обе банки ножом, сунул суп Любе, себе оставив бобы, которые в общем-то сильно не любил.

Ложки негромко забренчали, иногда заглушая жевание и чавканье. Еда не заняла много времени. Через пару минут сталкеры откинули банки и вытянулись во весь рост, давай отдых ногам.

— Немо, можно тебя на пару минут? — нерешительно попросила Люба, поднимаясь на ноги.

Тот молча поднялся и неспешно отошел на полсотни шагов.

— Опять в лоб мне Макаровым тыкать будешь? — чуть улыбнулся сталкер, поворачиваясь к шедшей следом девушке.

— Когда ты Хирурга… когда ты с Хирургом говорил, что он про Сашу рассказал?

— Ничего. Кроме того, что ты слышала. Он заказал убрать Хирурга людям Питона. И работает, судя по всему, на Торгаша.

— Того самого, который непонятно для чего возит в Зону детей?

Немо кивнул.

Девушка молча присела на корточки, обхватила себя за плечи и повесила голову. Только через минуту она подала голос:

— Как ты думаешь, чем его могли заставить?

— Заставить? Глупо. Если бы он сам не захотел работать на Торгаша, заставить его бы не смогли. И уж в любом случае он сумел бы просто сбежать.

— Но он не мог! Ты понимаешь, не мог! Он хороший! Очень любит детей. Мы с ним много говорили, он всегда хотел большую семью. Саша просто не смог бы причинить зло ребенку. Он сильный! Всегда сумел бы остановить любого, кто захочет обидеть детей!

Немо не ответил.

— Не злись, — тихо попросила девушка. — Я же чувствую, что ты злишься. Скажи, из-за чего он мог так измениться? Неужели Зона действительно так сильно меняет людей?

— Зона не меняет людей. Никогда. Может убить. Может изуродовать. Но изменить — никогда. Сюда приходят люди в масках. В чужих личинах. А этого Зона не терпит. Люди становятся тем, кто они есть на самом деле. Если пришедший сюда смельчак стал трусом, это не значит, что Зона изменила его или лишила смелости. Она просто заставила пробудиться то, что он пытался скрыть — трусость. Добрый парень, пересекший Кордон стал лживым, жадным ублюдком? Это не Зона изменила его. Это он стал тем, кто есть, а не тем, чью маску он носил там, за заставами. Зона не обжигает. Она сжигает всё наносное. Все лживое и лицемерное.

— Врешь, — срывающимся голосом пробормотала Люба. — Ты не человек. Ты сволочь и все врешь. Зона может изменить самого лучшего человека в мире! Самый добрый, сильный, смелый и честный придя сюда становится злым, жадным, трусливым и гадким. Но если его вернуть домой, он снова станет тем, кем был всегда! Станет! Станет, ублюдок!

— Не станет. Никто не может стать. Маски сожженные Зоной обратно не возвращаются, — объявил Немо и просто ушел к сталкерам, которые с разной степенью интереса наблюдали за диалогом, не слыша ни слова.

Перун внимательнее всех наблюдал за этим диалогом, завидуя Немо, что именно его Люба позвала для разговора. И сейчас у него затряслись руки, когда разглядел вздрагивающие плечи девушки, одиноко сидящей одна среди бескрайней и безжалостной Зоны. Парень уже хотел вскочить на ноги и пойти к ней, как-то утешить, сказать что-то хорошее и просто побыть рядом, чтобы она не была так одинока и беспомощна, но раздался крик Немо:

— Подъем. Засиделись. Нам к ночи нужно дойти хотя бы до Норки.

Любопытный сталкер медленно поднялся, подбирая оружие и даже удивляясь тому, что совершенно не хочется узнавать что такое Норка и зачем до неё добираться до ночи. Что-то до сих пор не знакомое не давало покоя, придавая силы и в то же время заставляя все мышцы расслабиться. С трудом преодолев это чувство, Перун поднял СВУ и рюкзак Любы и отдал вернувшейся к группе девушке.

Немо решительно и быстро вел группу. Перун, в отличие от обычных переходов, не задавал вопросов и тишину прерывали лишь редкие советы Одинокого снайпера, как обойти ту или иную аномалию, из встретившихся на пути.

Из попавшихся на пути зарослей кустов на сталкеров ринулась небольшая стая тушканчиков, голов в двадцать. В этот раз даже оружие люди сдергивали как-то замедленно и неуверенно. И точно, не добежав до сталкеров, часть мутантов упали, чтобы больше не подняться, а оставшиеся вереща на всю округу скрылись в зарослях, из которых недавно выскочили. Немо даже не сбавил шага, смерив замершие тельца спокойным, без насмешки или опаски, взглядом. Люба задумчиво почесала за ухом, Перун сдержался с вопросом, уже запомнив, что ответа не добьется. Остальные сталкеры просто были довольны, что дело обошлось без перестрелки и траты драгоценных патронов.