Она первым делом посмотрела на свои руки. Гладкая, молодая кожа. Не сразу осмелилась посмотреть в зеркало. Но осмелилась — Лас-Таэнин, лет двадцати. Ни морщин. Ни пятен… ничего такого.
Прислушалась. Тихо-тихо. Смутно показалось, что слышит голоса. Но это не Вейс. О Великое Море…
— Мне это приснилось? — услышала Лас свой голос. Запустила руку в складки тефана… нет. Рукописи там нет. Зато кинжал на месте и… медальон на шее.
Она огляделась. Вещи стоят чуть-чуть не так. И… повсюду — на шкафах, на столике, на дверцах шкафа, на большом зеркале — листы. Записки. Открытки. Конверты с письмами — на полу их особенно много.
— Что это?! — поразилась Лас, забыв про всё остальное. На столике лежал конверт с почерком Тесан. Лас взяла его, каждую секунду ощущая, что мир вокруг вот-вот рассеется, как туман, и она вновь окажется в лабиринте. Но мир не рассеивался.
Она вскрыла конверт. Вынула лист бумаги.
«Дорогая бабушка!
Прошёл год, как мы без тебя. Я очень скучаю. Мы оба, я и Эверан. Я не успела тебе сказать тогда, я всё понимаю. Ты очень устала, от всего. Особенно от меня, прости, пожалуйста! Но мы всё равно будем сюда приходить. Ты никуда не делась. Ты вернёшься. И неважно, когда, я знаю точно, что ты вернёшься.
У нас всё хорошо, бабушка, не беспокойся. Нам не хватает тебя, но ты хотела отдохнуть, и мы просто будем ждать. Ждать и писать тебе. Я знаю, ты прочтёшь, или услышишь.
Лас выронила письмо. Ей стало жарко. Руки задрожали. Она бросилась к груде писем на кровати — трясущимися руками выудила ещё одно. На этот раз посмотрела на дату. Неиверин 13, 1294. О Великая Матерь…
«Бабушка, милая, это снова я! Два месяца назад у меня родилась дочь. Сын уже говорит, просто не заткнуть — ты говорила, что я трещотка, но видела бы ты его! Мы с Эвераном часто рассказываем о тебе, мы сводили его на ту выставку. Он очень гордится тобой, правда!
А у бабушки Вейс недавно родилась двойня, представляешь? Она назвала девочек Тесан и Таэнин. Мы ужасно рады за бабушку, и никуда теперь от неё не уедем!»
И фото. Улыбающаяся Тесан, мальчик лет трёх у неё на руках, и рядом — незнакомый Лас парень. Отец. У него на руках — грудная дочь.
Лас упала на колени и расплакалась. Слёзы невозможно было остановить. Она хватала письмо за письмом, и всюду — её поздравляли, спрашивали совета, делились сокровенным, благодарили…
— Я живу… — прошептала Лас. — Я живу! Я не умерла! Великое Море, я же не умерла!
Она вскочила на ноги, чуть не поскользнувшись на толстом ковре писем. Сорвала с себя белый тефан — он вызывал теперь только отвращение. В шкафу, где положено, висел парадный, тёмно-зелёный. С золотыми полосками. Вейс… Лас почуяла безошибочно. Вейс выгладила его. Да что же это?!
Она оделась, торопливо, не сразу сумела завязать тефан правильно. Быстрее. На календаре — её день рождения. Сто восьмой день рождения, если календарь не врёт. Ничего не понимаю, думала она. И не хочу понимать. Я жива! Пусть даже ненадолго, но я жива! Великое Море, я хочу жить!
Она схватила скомканный белый тефан и туфли, в которых бродила по лабиринту. Выбросить. Сжечь. Уничтожить!
Бегом спустилась на кухню — тут недавно много готовили. Празднуют? Что? Она поняла, что, и мурашки побежали по коже. Только не это…
Печь горит. Настоящее, жаркое пламя. То, что нужно. Лас засунула туда белый тефан и туфли. Они моментально занялись. Подумала, сорвала с шеи медальон и бросила туда же.
Принц выскочил из-под стола. Подбежал, потёрся о ноги. Совсем старичок…
— Не сейчас, милый! — Лас, присев, погладила его по спине. — Не сейчас!
В столовой — никого. Стол чист, стулья на местах. Где все? Для кого готовили?
Она выбежала из дома и увидела — где все. Солнце ослепило её, Лас зажмурилась. Не сразу открыла глаза, в них плясали чёрные пятнышки.
Большие столы, флаги, и много-много гостей. Десятки, сотни. Только не белые флаги, думала Лас, только не белые. Белый — поминовение. Только не белые! Великая Матерь, что угодно, только не белое!
Она осмелилась посмотреть. Флаги, ленты, ещё и надувные шарики — зелёные, все до одного. И люди… они замерли. Смотрели на неё и молчали. Вейс, справа, только что наливала кому-то вина. Она смотрит на Лас, как на…
— Приветствую вас в Вантар-Лан, — услышала Лас свой голос. — Простите, что заставила вас ждать. Я вернулась.
Они встали. Все, как один — молча. И поклонились. Вейс — первой.
Лас попыталась что-то сказать, и не смогла. Попыталась шагнуть — ноги ослушались, она уселась, прямо на траву. Слёзы вновь навернулись на глаза, не было сил с ними совладать. Вейс бежала к ней, и все, кого она помнила, кого воспитывала, их родственники… Тесан и Эверан ненамного отставали от Вейс, они бежали, улыбались и что-то кричали. Мира, и Стайен, и Каэр, и Крайен, и Дорман, и все-все-все…
— Прочь! — услышала она голос Вейс. Та подхватила свою подругу, поддержала. — Не толпитесь! Вот, Лас. Выпей. Это твоё любимое.
Лас глотнула. Вино, очень терпкое и приятное. Какое вкусное! А какой свежий воздух! Они не понимают. Они не понимают, насколько приятно — жить. А может, понимают, неважно.
Её обнимали, что-то шептали, она всё помнила смутно. И только Вейс оставалась той же — молодой, улыбающейся и радостной.
— Сколько мне лет, Вейс? — спросила Лас, когда её усадили на почётное место и прозвучал первый тост. — Скажи, пожалуйста.
— Двадцать, Лас, — услышала она в ответ. — Тебе всегда будет двадцать. Или сколько захочешь.
Лас оглянулась. Ей показалось, наверное — а может быть, и нет — они стояли там, где стеной возвышались деревья, и пили в её честь — Странник, Доктор, Умник, все остальные. Лас улыбнулась им и закрыла глаза. И повторяла — я жива, я жива, я жива…