Агитировали мы его сильно — я думаю, даже наш политрук Знойко не смог бы за такое малое время заставить командира проникнуться идеями интернационализма и пообещать помочь нам в нелёгкой борьбе против мирового ига капитализма, как это сделали мы, вызвав друг в друге законную гордость за правильно сделанное дело. В первую очередь командир при обсуждении классовой борьбы сильно интересовался количеством буржуев в капиталистических странах. Получив развёрнутый ответ, он торжественно пообещал всеми силами приближать наступление коммунизма на земле и в первую очередь заняться немецкими оккупантами, без предупреждения напавшими на Советский союз. Рассказал, что точно так же, вероломно, эльфы с помощью наёмников из числа людей напали на его родную крепость Искривлённая башня, захватив при этом Сумеречную долину, где дроу жили исключительно мирно и, подобно нашему государству, пытались построить коммунистическое общество дроу. И что он приложит все силы для того чтобы как можно больше немецких оккупантов осталось гнить в нашей земле. При этом он так улыбнулся, что мы все дружно не позавидовали немцам…

…

Со старшиной договорились следующим образом — я отдал ему все гранаты и по-быстрому устроил лекцию по разрушению железнодорожных путей, чем вызвал немного удивлённые взгляды.

— Так, товарищи красноармейцы, вводная такая — имеющиеся у нас заряды алхимической взрывчатки, судя по размерам применяемых рельсов, никуда не годятся.

— Командир, взрывчатка в гранатах не алхимическая, а химическая.

— Сергей, в кого ты такой умный, у тебя в роду гномов не было? Какая разница, если всё равно не хватает для гарантированного перебития шейки рельса. Но! У нас есть пилка по металлу, с помощью которой мы можем предварительно надпилить головку рельса и таким образом ослабить его. А установленный заряд нужно будет дополнительно обложить грунтом, желательно плотной глиной, притрамбовав таким образом его к рельсу.

— Так это ж сколько пилить надо? Да и вообще, зачем рвать рельсы, по которым никто не ездит? У нас же полотно железной дороги шире, чем у немцев?

— Хм? А те самобеглые вагонетки, которые мы видели сегодня утром — это был коллективный бред? Сергей, с учётом захвата всей западной части Белоруссии немцами, я думаю, к ним в руки попало достаточно ваших паровозов и вагонов. Да и пилить много не надо — максимум полтора, два миллиметра, только для создания концентратора напряжений. А по этому надпилу рельс-то и рванёт.

Почесав подбородок, старшина тоже вставил свои пять копеек:

— Так ведь даже если гранатой, то мы по твоему способу жахнем — рельс-то не весь перебьёт, поезд-то может и с рельсов не сойти? Смысл тогда какой? Только внимание немцев привлечём.

— В этом то и смысл! Чем больше немцев мы отвлекаем здесь, тем лучше для фронта. Это раз. А во-вторых, рельс не перебьёт — ваша правда — но головку рельса повредит. А это значит, что потребуется замена рельса. А пока привезут, пока старый снимут, да пока новый установят — часов на пять задержим транспортировку сил врага. И вообще — Валерий Сергеевич, у тебя глаз опытный, в наборах инструментов, которые с броневика и от мотоциклистов остались, гаечные ключи, подходящие к болтам рельсовых накладок, наличествуют?

— Пара штук есть.

— Ну, значит, наши молодые люди научатся скоростной разборке рельсов в боевых условиях. Я среди трофеев ломик присмотрел — как думаешь, если накладку рельса открутить и рельс на сантиметров пять в бок сдвинуть, ваш паровоз дальше поедет? Да и накладку вместе с болтами надо где-нибудь подальше выкинуть, пусть подольше помудохаются с ремонтом.

— Доброе дело, доброе. Откуда командир ты столько про рельсы то знаешь? Али всё же в Испании воевал? — Старшина видно всё же явно не оставлял попыток мягко прощупать моё прошлое. Мужик он был основательный, осторожный и поверить в рассказ незнакомца, даже предъявившего довольно необычные доказательства, просто так не мог. Так легенду я не с пустого места брал и в дальнейшем отбрёхиваться собирался только по ней. А уж перечитано фэнтези было просто немерено, поэтому о своём воображаемом мире я мог просто диссертации писать, начиная от экономических, заканчивая политическими аспектами магического фэнтези мира.

— Да есть у меня на родине любители железнодорожного транспорта — бородатые такие и постоянно с топорами ходят, дварфами зовутся. Сволочи ещё те — подозрительные до невозможности. Честному дроу рядом даже пройти нельзя, сразу окрысятся, топоры на изготовку возьмут и смотрят так подозрительно-подозрительно. Правда до паровозов не додумались — вагонетки они по пещерам исключительно сами толкают. О, как раз мысль возникла: судя по всему, так же как на подземных железных дорогах дварфов, головка рельса дополнительно закалена. Мы дварфам периодически подлянки делали — распалим костёр на рельсах, а при четырёхстах, четырёхстах пятидесяти градусах головка рельса отпускается, и всё, потом либо меняй рельс сразу — либо жди момента, когда колёса вагонеток мягкий участок в хлам разобьют. Старшина, там среди наших трофеев, топор годный для валки деревьев есть?

— Найдётся, мы с броневика сняли.

— Значит так — когда кончатся гранаты, валите пару сушняков и разводите над стыком двух рельсов хороший такой костерок. И самое главное — быстро оттуда сваливайте.

— А зачем? Смысл-то какой? Ну сгорит там пара шпал, и что?

— При нагреве закалка с головки рельса пропадёт, причём сразу на двух рельсах, если палить костёр на стыках. А незакаленный рельс долго нагрузку от транспорта не держит и его надо менять — это повышает нагрузку на ремонтников врага и увеличивает время простоя транспортной магистрали.

…

Тогда же. Старшина Дроконов.

"Вот блин. и хочется и колется. Подозрительный это тип — командир-то наш. Вроде всё гладко рассказывает, да и доказательства предоставляет убедительные, а что-то всё равно не верится. И лук у него странный, не из дерева сделанный, а стрелы так вообще из дерева что-ли, я хвостовик одной у броневика подобрал и потом долго рассматривал — так там оперение как из резины сделано и хвостовик с вилкой вообще из чего-то, на мягкую кость похожего. Что следопыт он хороший, сразу понятно было, когда он к нам ночью подкрался, да так, что мы его не видели и не слышали. Оказывается, он ещё и хороший специалист по взрывчатке, хотя, по его же словам, немецкие гранаты видел впервые. А когда он с помощью стрелы и немецкой гранаты разобрался с фашистским броневиком, я просто в это поверить не мог. Да и последнюю лекцию про диверсии на железной дороге он так выдал, как я даже в армейской учёбке не слышал. Мысли по поводу немцев и дальнейших действий тоже правильные выдвигает. Ведь правду сказал — мы в тылу врага таких дел наделаем, что немцам на передовой жарко станет. Вообще человек он странный до невозможности, но вроде за нас. Ведь как стервец по лесу идёт — в двух шагах не слышно. Хотя днём он немного неуверенно себя ощущает, заметили — как только солнце в полную силу входит, он сразу капюшон на голову надвигает и передвигается медленней. А на привале от солнца постоянно голову отворачивает и шипит при этом громко — не нравится по ходу ему солнечный свет, что тоже странно. А вот в темноте видит великолепно, даже когда тучи натягивает и полная тьма наступает. Да и одежда его странная, что плащ, как кучка травы выглядящий, что комбинезон с нашитой кучей тряпочек. А жилет — который он разгрузкой называет, так это вообще вещь вроде простая да удобная, но не делают у нас такого — хоть убей. А тот случай, когда он комбинезон распахнул — так там тельняшка была — обычная тельняшка, как наши моряки носят. Короче неоднозначный человек и поприглядывать за ним стоит — ну думаю сперва Сергей справится, а потом разберёмся".

Глава 15.

В одном дроу быть плохо — очень чувствительные уши мешают нормально пользоваться огнестрельным оружием. Поэтому в темноте из густых кустов, привольно раскинувшихся на круче берега ниже моста по течению, торчала тёмно-эльфийская голова, со вставленными в уши кусками ваты, придававшими ей довольно идиотский вид. Над медленно текущей рекой неподвижно висят перистые облака, загораживающие кокетку луну, лениво роняющую свой слабый свет на идиллическую картину — насторожённые немецкие солдаты нервно ходят на своих постах. С одной стороны их можно понять — уже четыре дня на постах охраны творится сущий ад. Нервные солдаты теперь стреляют не только в то, что движется, но и просто на звук или движение листвы от ветра. Окрестные заросли вытоптаны до такой степени, что срочно доставленные собаки уже не только не берут какие-нибудь следы — они вообще не понимают, что тут можно вынюхивать, ибо в радиусе двух километров от моста явно пробегали пара стаек мамонтов во главе с монголо-татарским игом и не по одному разу. Вчера, например, пара особо ярых следопытов умудрилась подорваться на минном поле, установленном днём раньше, причём не взирая на предупредительные таблички, густо натыканные в траве и закреплённые на близлежащих деревьях. Ну, впрочем о мёртвых либо хорошо — либо ничего. Правда комментарии майора ещё долго разносились по окрестным берегам, ибо голос у него был уверенный, громкий, а кружева словесных конструкций были достойны Шиллера или даже самого старичка Гёте. Общая паранойя охранников моста вылилась в просто циклопические сооружения из брёвен и мешков с песком, по какому-то недоразумению называемые пулемётными гнёздами. В комплектность к ним все подступы к мосту были многократно усиленны столбами с колючей проволокой и навешенными через каждые пару метров жестяными банками, изображавшими из себя импровизированные колокольчики. И всё это густо посолено противопехотными минами. Эффект от внешнего вида данного укрепрайона превосходит все возможные ожидания — во всяком случае глаза проезжающих сие великолепие, в поездах спешащих на запад, солдат третьего рейха выглядят удивлённо и испуганно — наверно считают, что это оборона от "дёр бёзе руссише бэр".