— Но неужели, зная всё это, ничего нельзя было доказать?!

— О, господи! — Сталкер воздел руки к небу,— ну в кого ты у нас такой наивный??? Лис сказал, что просто нашёл эту бумажку в Ильях, в штреке у Штопорной. И ВСЁ — ЧТО ТЫ ДАЛЬШЕ ДОКАЖЕШЬ?.. А отправляться на экскурсию “по пищеровским местам” мне меньше всех в этой жизни хотелось... Говорил ведь тебе: эта история недоказуема.

: Сталкер замолчал. “Недоказуемо”. Да кому — и зачем доказывать?.. Виталика этим не оживишь. Пурга замела следы, если они и были; у Вета снег лежал на лице, говорил Пищер, и Дизель даже не заметил его сразу — увидел кусок верёвки, что ветер трепал, весь обледеневший; последний день поисков шёл и Сашке нужно было возвращаться в Москву — кончался больничный, он ведь с воспалением лёгких за Ветом рванул, с температурой — ни СашкаМ, ни мама не могли удержать его дома... Пурга мела, знаменитая крымская ‘обезьяна’ — а на ‘Чердаке’ это значит, что ветер всё время меняет направление — по кругу — и дует не меньше 15 метров в секунду, и сечёт одновременно — дождь, град, снег, да ещё с туманом впридачу — для полного счастья... Потому Вета и не пускали одного туда, ведь одному в такой непогоде — верная гибель. Плюс ещё карстовые воронки по всему плато, и в каждой второй — колодец отвесный безмерной глубины, а склоны воронки — обледеневшие камни, камни и лёд. Только кое-где кусты растут... И такая пурга замела как раз в тот день, когда Сашке уезжать надо было. Дизель с Пищером его, худо-бедно, до края плато проводили; дальше — проще, вниз и вниз, до Ангарского... А там троллейбус междугородний до Симфи.

И вот Сашку-то они проводили — а назад, в лагерь свой, никак в этом тумане и ветре бешеном кружащем попасть не могут. Раз пять, Пищер говорил, к брошенному лагерю Виталика выходили. Словно не отпускало их что-то. А у самих на другой день билеты на самолёт были: какие тут поиски?.. И ведь больше, что обидно, никто не приехал...

— А ты? — спросил Пит, потому что как-то незаметно Сталкер всё-таки начал рассказывать — хоть и было у него правило: говорить только за себя и от себя,—

— Я? Меня, увы, тем месяцем и близко к столице не было... “Гастрольная поездка” называлась моя неуважительная причина, поскольку на басу я тогда в одной славной авангардно-подпольной команде силы пробовал... Был грех, да: бо уже тогда меня от егоровских самодеятельных аккордов подташнивало... А то бы, конечно — но толку сейчас об этом трендить?.. И вот кружили они в буране жутком по всему плато — за неделю поисков до того при довольно приличной погоде не найдя ничего — и Дизель наткнулся на его верёвку. То есть, поначалу даже не поняли, что это именно его верёвка — потому что не капрон, а пенька была, и выглядела просто жутко — будто миллион лет уже тут висела, об камни и лёд трепалась на ветру. Такая старая была. А они даже не представляют, где находятся. Но полезли вниз — ясен пень, комплект снаряги полный при себе у каждого был: пятидесятиметровая бухта капроновой “десятки”, спёртой из известного всем в те годы источника,— обвязка, реп на стремена, пара самохватов для подъёма и рогатка на спуск. Да по пятку карабинов абалаковских — самая роскошь тогда считалась, недоступная простому смертному спелеку,— о которой сейчас без рвоты не вспомнить, как и о рогатках и самохватах той совдеповской поры... да.

Уже темнело, в тумане и снежных зарядах не было видно ни... ни хрена, в общем. И Дизель спустился прямо на него: думал, сугроб... И до утра они с Виталиком в этом колодце сидели – от непогоды спасались и ждали, когда светать начнёт, чтоб привязаться к местности. А как вылезли утром на свет, наверх, видят — по плато кто-то шурует по пояс в свеженаваленном снегу. Оказалось — симферопольские ‘дикие’, такие же, в общем, как мы. Они всегда в непогоду на плато поднимаются — потому что как непогода, спасатели их лютые по домам отсиживаются. А уж лютее крымской ГСС я ничего на свете не знаю, да. Наши архангелы по сравнению с ними. И вот эти ‘дикие’, от спасателей своих шхерясь, только в непогоду и лазят по крымским дырам. Мало того, что дыры там есть — ого-го — так ещё и наверху полный ататуй. А они — ничего, привыкши. Представляешь, какой у них опыт против местных “спасателей”? Как у нас против наших козлов, да. Они-то и поднимали тело, потому что “спасатели” официальные вообще отказались принимать в данном процессе участие... Вот так. И в Москву Вета те же ‘дикие’ отправляли — а ты представляешь, что это и как выглядит?

— Представляю,— тихо ответил Пит.

— Тогда иди спать,— строго сказал Сталкер,— и борони бог, тебе приснится крымский спасатель... Вместо “мама” “пальцев” орать будешь — потому что всё познаётся не только в бреде, но и в сравнении... Аут, как говорится, пидерзеен.

: Небо на северо-востоке светлело. Пит ушёл в палатку, захватив гитару — ни к чему ей было сыреть на траве; Сталкер постелил себе у костра под тентом пенку, бросил сверху мешок, присел на него и закурил.

Собственно, на сон времени не оставалось. Скоро должны были появиться те,— он чувствовал это,— и надо было что-то придумать — но что?..

«В каждом сидит серый зверь», — сказал Пищер.

: Они взорвали Штопорную. Сашка возненавидел их за это — по какому, мол, праву вы лишили всех возможности туда ходить? — там же красота, красота настоящая, нетронутая...

— Именно поэтому, да. Потому что было уже всё это, и где теперь? Где ильинские Сказки, Исторический Музей, НКЗ? И где теперь сами Ильи???

— “Красота спасёт мир, увидев такую красоту люди-де станут лучше...”

: Оставьте. Достаточно экспериментов,— и по швырянию искусства в массы — что на проверку оказались каловыми,— и пищеровских, доморощенных... Подземных. Не впрок красота пошла. Как и свобода ——

: Им взорвали Ильи. Уничтожили гнойник — с точки зрения тех, наверху. Потому что так они смотрят на мир, потому что такая уж у них ‘дочка зрения’... И может, по-своему те были правы — потому что начались у них в Ильях дела — хуже некуда; ходить стало тошно, загадили Дом, и ничего хорошего Пищер с Сашкой своими программами и Университетом не добились. Разве ускорили всё —

– Не для того надо было ходить под землю: “серый зверь”...

: Он выползал потихоньку из каждого — истерика Сашки после поисков Шкварина, срыв эксперимента Пищера — и война, которую он объявил всем, кто “пришёл со стороны”... Гонка за лидерством — бессознательная, по-детски наивная,— бесконечные поиски “разваливающих Дело”, виновных и стукачей...

— Но послушать Пищера или Сашку — действительно стояли против них не “серые звери” изнутри, а те — “чёрные”...

: ИЗВНЕ. Снаружи —

: Мешало им НБС, мешали им ПИ, мешали СПУСК и праздничные наши программы — всё, что не было санкционировано в этой стране сверху; всё, что родилось внизу, под землёй — в сказочном и прекрасном Мире Белого Камня, и тянулось ростком вверх, к Свету — изгоняя и вытравливая из душ наших страшное наваждение “серого”,—

— мешали им недосягаемость наша пещерная и их мнительность, граничащая с шизофренией — “ах-кабы-чего-не-вышло”,— кабы не напридумывали они чего там: вне их власти и компетенции,— а значит, и вне контроля...

— И ведь не так уж неправы были — потому что любое действие, которое опирается лишь на собственные силы и цели, множит творческую — а значит, и социальную независимость личности; вслед за чтением просто хороших книг приходит неприятие совковой идеологической мукулатуры; вслед за научным и историческим ликбезом просыпается понимание великого оболванивания, равного которому не было — и, вероятно, не будет — как его ни называй; вслед за знакомством с мировой музыкой является отторжение совдеповского эстрадного дебилизма,— и так далее, ‘по всем без исключения пунктам’,—