— Ишак! — громко, спокойно сказал Андрей и засмеялся. — Все штаны мне обоссал! Кого ты пускаешь? — он стоял уже перед швейцаром.

Швейцар, с сомнением глядя на Андрея, медленно открывал ему дверь.

Кавказец вдруг кинулся к Андрею, ударил его в спину, завизжал:

— Не выпускай! Не выпускай! Он вор! Вор!

По лестнице сбегали люди, среди них кто-то в форме… Андрей рванулся, оттолкнув за голову швейцара, выбежал на крыльцо, вынес на себе кавказца, повисшего на спине, как собака. Зарычал, разворачиваясь, ловя его руками, но кавказец тут же отскочил назад, сбивая людей, лезших из двери, захлопнул дверь.

— Сука, тварь! Ловите его, уйдет! — визжал он за стеклом.

Андрей побежал, неуклюже, тяжело, нырнул за угол. Он обежал корпус, прыгнул через забор, ломая ветки, выбежал во двор, обогнул дом, еще один. За ним никто не гнался, но он все бежал, пока хватило сил, затем бросился за угол, вбежал в подъезд.

На площадке между вторым и третьим этажом он согнулся, стараясь отдышаться, все кашлял и смеялся…

Хлопнула дверь, с третьего этажа на несколько ступеней сошла женщина, встала, не спускаясь дальше:

— Вы к кому?

— Ни к кому. Так, — Андрей улыбнулся ей.

— Уходите сейчас же, нечего здесь стоять, — она глядела на Андрея с брезгливой ненавистью.

— Ухожу, — он кивнул. — Уже ухожу, стоять мне здесь вовсе нечего…

В общежитии он зашел к Джанику.

Джаник, полулежа на диване, читал что-то. Он был один.

— Работаешь? — Андрей сел, потер затылок.

— Да какая это работа… Так, читаю вот японцев, вернее пытаюсь читать.

— Ну и как японцы?

— Японцы, — Джаник перевернул страницу. —

— «Буря началась!» Грабитель на дороге предостерег меня…

— Хорошо, — сказал Андрей. — Японцам хорошо.

Джаник засмеялся.

— Жениться тебе надо… — и он, засвистев, вообразил полученный удар, уткнулся в подушку. — Поехали в хореографическое училище!

— Что, больше некуда?

— Некуда.

— Знаешь, — Андрей все трогал голову. — Макушка болит. Не виски, не лоб, а именно макушка…

У своей комнаты Андрей пошарил в карманах куртки, не найдя ключа, стукнул условно — один раз, крепко.

Витя открыл, голый, обмотанный полотенцем, тут же ушел в ванную. Андрей скинул только сапоги, упал на диван.

— Что, долго динамила, — крикнул из ванной Витя.

— Не то слово, просто с особым цинизмом.

— Я тебя предупреждал. Ты слаб в теории, ты слаб в мысли! — Витя сидел в маленькой стоячей ванной и кричал. — Загляни ей в глаза, и тебе сразу станет ясно, что она это дело не любит и не умеет, и не хочет! Слушай меня, я умный! Я просто редкого ума человек. Я думаю, что я буду даже поумнее Маркса.

Андрей встал тяжело, потер лоб:

— Если ты такой умный, то скажи мне, не выходя из ванной, где мне взять сто тысяч или хотя бы пятьдесят, но так, чтобы сразу?

— Я тебе скажу, дураку такому.

— Скажи мне дураку такому! — Андрей встал у двери в ванную.

— У меня.

— Где?

— У меня в голове есть сто тысяч. Гениальный сюжет. И я тебе, дураку такому, могу рассказать.

— Спасибо. — Андрей шумно поцеловал дверь, — и брату твоему, Михаиле Сергеевичу, спасибо. — Он еще несколько раз поцеловал дверь, кланяясь.

Темнело. Вечер был теплый. Андрей прошел в ресторан как старый знакомый. Оглядел холл, зашел в туалет. Здесь было пусто.

Вышел, встал у телефона. Тотчас в туалет прошел мужчина в хорошем костюме, свежий, крепкий, из тех, что носят запонки.

Андрей вошел следом, сразу поймал его сзади, двинул головой о стену. Тот вскрикнул. И тут же Андрей задохнулся, кто-то обхватил его сзади за горло, сдавливая. Андрей отпустил переднего, тот осел на унитаз и попытался скинуть руки, но его сдавили еще сильней:

— Спокойно стой, удавлю, сука…

Передний, придя в себя, уже встал, развернувшись. Что было сил, Андрей задыхаясь, подпрыгнул и ногами оттолкнулся от него. Державший Андрея не устоял и вместе с ним упал с грохотом на умывальник. Андрей слышал, как он ударился затылком о стену. Он попробовал вырваться, умудрился извернуться на бок, но державший его был сильнее. Андрей одной рукой провел за собой, ища что-нибудь тяжелое, ничего не было, он дотянулся до умывальника, схватил вдруг кусок мыла и забил его мужчине, державшему его, в рот. Мужчина рванулся в сторону, и тут тяжелый удар в бок сшиб Андрея на пол. Он вскочил. Второй мужчина, в залитом кровью костюме, снова ударил его. Первый уже поднимался. Андрей нырнул к двери и, держась за бок, побежал через холл.

На улице нырнул за угол, переулком на соседнюю улицу, на ходу подхватив снега, умылся, вскочил в троллейбус, отвернулся, стараясь отдышаться. Кругом него ехали люди с работы. Проехав остановку, вышел…

Оглядев себя еще раз, отдышавшись, поймал частную машину.

— Куда? — спросил водитель.

Андрей смотрел на него удивленно, вдруг сказал:

— В Прагу.

Он прошел сразу в просторный чистый туалет мимо старика в желтой ливрее, к кабинкам.

У кабинок двое молодых парней с бледными порченными лицами, в ондатровых шапках, шепчась, разглядывали что-то. Увидев Андрея они разошлись, один вышел из туалета, другой встал в кабинку.

Не дожидаясь, Андрей прошел за ним в кабину, свалил его на унитаз и, придерживая за локоть, принялся выворачивать ему карманы. Тот испуганно глядел на Андрея, закрывая лицо руками, но кричать боялся, лишь скулил тихо, жалобно постанывая. Отобрав у него деньги, Андрей столкнул его в унитаз, сказав:

— Сидеть!

Второй, видимо, не дождавшись приятеля, вернулся, стоял, удивленно глядя на подходившего к нему Андрея. Схватив его за голову, Андрей, как мешок, заволок его туда же, где сидел тихо первый, посадил прямо на него. Парень не сопротивлялся, лишь так же скулил, закрывая лицо руками. Лишь когда Андрей добрался до внутреннего кармана, закричал тихо и укусил его за палец.

Андрей ударил его несильно, осмотрел быстро целлофановый пакетик с золотыми цепочками, снял с парня еще шапку и вышел, так же быстро…

В общежитии в лифте он ехал один. На девятом этаже лифт остановился, двери открылись, и Андрей вздрогнул. Прямо на него двинулось мертвенно-желтое, морщинистое лицо, черные глаза и улыбка на трупных губах. В черном женском пальто черном берете, из-под которого торчали желто-серые пряди, эта жуткая старуха надвинулась на него, обняла. Изо рта ее вдруг высунулся язык. Андрей вырвался, отступив, услышал хохот, увидел смеющиеся лица, заглядывающие в лифт, протянул руку и сорвал маску.

— Джаник, ты? — он улыбнулся, бледный.

Джаник снова натянул маску, и толпа убежала за ним. Где-то завизжал истошный женский голос. Андрей остался один. На лбу его выступил пот…

Он лежал у себя в гамаке, дверь вдруг бухнула и в комнату вошел Володя, в костюме и галстуке, с гитарой в чехле.

— Собирайся, скотина, поведу тебя в люди!

Андрей, лежал не двигаясь.

— Собирайся, гад, у меня концерт через сорок минут.

Андрей порылся в кармане и протянул ему сто рублей.

— Ну и пошел тогда! — Володя достал фляжку, выпил сам, протянул Андрею.

— Слушай. — Андрей выпил, оглядывая его, качнувшись в гамаке, потрогал его белый галстук. — Мне деньги нужны, хотя бы тысяч десять. Я бы отдал в течение года.

— Так. — Володя сел.

— Чего ты? Отец машину купить хочет.

— Вертолет. — Он закурил. — У меня нет денег. У Жванецкого есть, но он мне не даст… Был бы жив Шаляпин, он бы мне дал… — Володя встал, обнял Андрея. — Ты посмотри, Андрей, какие бляди кругом. Бляди и хамы! Никто тебе не даст денег. Знаешь, кто мог бы дать? Евреи! Есть у тебя хоть какие-нибудь евреи?! Обещай вернуть с процентами. Но учти, никто сейчас не даст в долг. Никто! Все. — И он четким шагом вышел, хлопнув дверью.

Андрей звонил по телефону в холле общежития. Когда он повесил трубку, с ним поздоровался здоровый черноволосый, ласковый парень.