— Ну, вот эта, — сердито ткнул пальцем Андрей.

— Ты меня огорчаешь, — Витя покачал головой, — ты посмотри, у нее колпаки на колесах.

— Ну и что колпаки? — разозлился Андрей.

— А то, колпаки. — Витя поднял палец, — идем.

Андрей поплелся эа ним. Витя остановился у простенькой белой машины, погладил ее ласково, и тут же к машине с другой стороны подошла женщина, отпирая дверь, спросила строго:

— Что это вы тут третесь?

— Мы не тремся, — вежливо объяснил Витя. — Мы воздухом дышим. У меня вот товарищ — даун, а я, вроде, нянька при нем, прогуливаю его. А вас как зовут?

Но женщина завела машину и уехала.

— Ничего. — Витя пошел дальше. — Наше дело молодое, можно ошибиться. Вот выпадут у тебя все зубы, напишешь тогда учебник, как добывать деньги, юноши и девушки зубрить тебя будут. Вот, — он указал на машину, такую же беленькую и простую. — Эта не подведет.

— А хозяин?

— А что хозяин. Если около сорока лет и холост, то деньги главные дома.

— Знаешь что, — нежно сказал Андрей. — Я бы тебя шлепнул.

— За что же?

— За твой редкостный ум и особую уверенность в жизни, просто непоколебимую уверенность.

— А ты как думал, это тебе не старушек топором рубить…

Андрей хмурый сидел на турникете, мимо проносились машины. Стоянка постепенно пустела. Подошел Витя, принес еще мороженое: Они молча ели его. Вдруг Андрей выпрямился.

К машине подошел человек. Обычный мужчина, лицо серое, одет просто и строго, чуть полнеющий, лет сорока. Он бегло, но внимательно осмотрел машину, открыл дверцу и сел.

— Ну, — шепнул Витя и вдруг встал. — Если этот гусь не будет орать и меня не ударит, то деньги у него дома…

Человек уже выезжал из ряда, когда дорогу ему перегородил Витя. Он встал спиной к машине, продолжая есть мороженое. Человек посигналил. Витя оглянулся, махнул на него рукой, не уступая дороги.

Андрей с удивлением следил за ними со стороны.

Мужчина, высунувшись из окна; глядел на Витю, затем сдал назад, с трудом развернулся, снова осторожно двинул машину вперед, объезжая Витю. Тот вдруг кинул мороженое в заднее стекло.

Андрей ждал.

Мужчина внимательно оглядел Витю, затем тронулся дальше, объехав, обернулся, прибавил газу. Машина его вышла на улицу и не слеша пошла среди других. По стеклу стекало растаявшее мороженое.

Андрей встал, он почему-то был взволнован. Подошел Витя.

— Да ты Печорин какой-то, фаталист, — Андрей похлопал его по плечу. — Я все ждал, когда он тебя бить начнет.

— Зачем? — Витя вытер пальцы, закурил, улыбаясь. — Он не мог, он был занят… Он сохранял свои деньги. Я же хам, а у него деньги, а я хам, а у него деньги…

Они стояли, смотрели друг на друга.

— А что, Андрюх, давай грабить будем.

— А писать?

— И писать. Грабить и писать. Писать и грабить…

— Шашлык? — смеясь предложил Андрей и они пошли по улице.

— А деньги?

— Мне одна женщина за успехи двести рублей подарила вчера…

В общежитии Андрей зашел к знакомому оператору, взял у него бинокль.

— Девок в окнах подглядывать? — спросил тот.

— Девок.

— А где смотреть будешь?

— У бани, на Киевской…

Он ждал его у стоянки. Когда мужчина появился, Андрей отвернулся, быстро отошел за угол, сел в ожидавшее его такси:

— Прямо, не спеша. Вон за беленьким.

Таксист, не удивляясь ничему, поехал следом. Андрей, сидя на заднем сиденье, глядел вперед, на машину, изредка лишь оглядываясь, запоминая дорогу.

На Пятницкой за «Букуром» белый автомобиль свернул в переулок и сразу во двор. Андрей остановил такси, расплатился, быстро прошел следом.

Машина стояла во дворе старого пятиэтажного дома, человек как раз входил в подъезд, он задержался на секунду, оглянулся. Андрей, прислонившись к стене, ждал. Уже стемнело.

В подъезде он осветил спичкой панель с кодом. Нажал затертые больше других кнопки, дернул дверь, нажал те же кнопки в другом порядке. Щелкнул замок, он осторожно скользнул в подъезд.

Где-то наверху хлопнула слабо дверь. Бесшумно, бегом он поднялся по узкой пыльной лестнице. Лифт стоял на последнем, пятом этаже. Здесь было две квартиры. Нагнувшись, Андрей осмотрел пол. Редкие капли вели к правой, обыкновенно потертой двери с номером «9», Андрей потрогал ее ногтем. Дверь была цельнометаллическая.

Со двора он еще раз оглядел дом, нашел окна квартиры. Вошел в подъезд дома напротив. Здесь кода не было. Поднялся в темноте. Встал на площадке у окна, достал из футляра бинокль.

Его окна были задернуты шторами. В щели между ними виднелось кресло. Вдруг шторы отодвинулись и он, выглянув, посмотрел в окно, прямо на Андрея. Андреи, отступив в темноту, встал за стену, улыбаясь…

Вернувшись в общежитие, он пошел к Джанику. Джаник, радостный, взял его за руку, провел в комнату.

— Вот. Это Андрей. А это, — он засмеялся, — Надя и Оля, из хореографического училища.

девушки, улыбаясь, встали легко ему навстречу, с веселым интересом, обе тонкие, свежие и радостные. Андрей смотрел на них изумленно.

— Извините, — он улыбнулся. — Я на секунду, — он вернулся в коридор.

— Вы уже уходите? — спросила одна из них.

— Нет, нет, я сейчас, — он прикрыл дверь.

— Андрей, ты что? — Джаник тряхнул его за плечо. — Тн посмотри на них. Таких девушек нет больше во всем мире.

— Да, — Андрей покивал, улыбаясь. — Джан, то лицо, помнишь, маска у тебя? Дай мне ее ненадолго.

— Возьми, — Джан порылся в шкафу, протянул ему резиновый комок. — Пойдем в комнату.

— Сейчас. — Андрей вышел к коридор, кивнул. — Я скоро…

Он ехал из аэропорта на машине, когда въехали в город, уже рассвело. Андрей все смотрел на голые деревья, на старые дома. Проплыла мимо татарская мечеть…

Его приезд разбудил семью раньше обычного, но мать, когда он постучал, уже возилась на кухне.

— Я чего-то блинов решила напечь… Все не спится мне и не спится, — сна сидела рядом с Андреем и гладила его по руке. — Ешь, сынок, ешь. Ты и в сметану макай, и в мед.

Андрей один за другим, молча, проглатывал горячие, с румяной коркой блины. Отец стоял напротив, у холодильника, на котором таял говяжий брус, курил в форточку, в трусах и майке, состоявший, казалось, из одних жил, с бритым морщинистым лицом и высоким гладким лбом под густыми, крепкими, без проседи волосами.

Вошла сестра, уже умытая, причесанная, села, прижавшись к брату, невысокая, но стройная и крепкая, с таким же простым, лицом Как у матери, но смешливыми глазами.

— Холодно там? — отец, босой, переминался на худых ногах.

— Да нет, не очень.

— Ты уж, сынок, извини, — снова заговорила мать, — что мы теперь денег мало высылаем, тут то одно, то другое, а потом вот ей, Ирине, на свадьбу собирали, да она опять что-то поругалась…

Ирина засмеялась, поцеловала брата. Андрей встал. Вышел, принес молча, протянул отцу ондатровую шапку, положил на стол деньги.

— Купите чего… И больше, мам, не присылай, я теперь гонорары получаю…

— Неужто платить начали?

— Начали, начали… — он незаметно протянул сестре цепочку.

— Господи, это мне, что ли? Мам, смотри! — она проворно надела цепочку на шею.

— Слушай, какая-то она не такая, — отец, надев шапку, трогал ее руками. — Важная какая-то.

— Ничего, в цеху зимой будешь одевать…

Они сидели вокруг него, расспрашивали, пока было время, а он все ел горячие, в масле, блины…

Когда все ушли, он умылся и снова оделся.

День выходил хмурый, ветреный.

Стоя в автобусе, Андрей открыл стекло, снова глядел на старые желтые дома, на редких в рабочий день прохожих. Выйдя, шел переулками, распахнувшись теплому ветру, глядел все на старые деревянные бараки, на пустые просвечивающие сады…