любезно усаживали, что повалили на стол. Я их звал,

тащил и едва вырвался сам.

С тяжелым сердцем я вернулся к спящему Ваську,

а ребята остались слушать жуликову жизнь. Возврати-

лись они поздно, когда закрыли ресторан и выпрово-

дили их. Относительно трезвым был Бугай.

— Ну, так что вам рассказал товарищ?

— А, Толька, не язви. Дрянь, ух, дрянь какая!

— Чего же вы сидели?

— Надо было Васьковы деньги выудить.

— Выудили?

31

— Да.

— Где же они?

— Пропили.

Он бухнулся на свой кожух и долго не спал, лежал,

уставясь в потолок, и думал о чем-то длинном и тягу-

чем, как наша дорога.

А поезд все стучит и несется, несется на восток.

И теперь уже по сторонам расстилается тайга.

Опять торчат с полок разнокалиберные ноги. Теперь

разница с Москвой во времени уже пять часов.

Сейчас в Большом театре начинается спектакль; бур-

лит, ловит билетики толпа у «Центрального». И нет

мне туда возврата, и нет возврата Димке в Новосибирск

или на станцию Тайга…

Я не сказал, куда мы едем. Мы едем на Братскую

ГЭС.

ЧТО СЛАЩЕ: ХРЕН ИЛИ РЕДЬКА?

Утром ребята сложились по десятке, по две и засу-

нули Ваську в пиджачок, пока он спал. Но после вче-

рашнего у Васька болит голова; встал он скучный, рас-

трепанный, приуныл. Дима Стрепетов снова ушел в

тамбур и стоит там уже целый час у открытой двери.

Бугай, злой, неспокойный, достал «Физику», третью

часть, вертит мощным затылком и заставляет себя чи-

тать. Один пузырь Лешка улыбается как ни в чем не

бывало, валяется брюхом кверху и напевает песню, ко-

торая нигде не записана,— песню другого мира. Мне

нечего делать, я лежу на своей третьей полке и не спе-

ша записываю за ним слова:

…Я родился на Волге в семье рыбака.

От семьи той следа не осталось.

Хотя мать беспредельно любила меня,

А судьба мне ни к черту досталась.

32

Невзлюбил я в те поры хозяйство водить,

Ни косить, ни пахать, ни портняжить,

А с веселой братвой, по прозванью шпаной,

Научился по миру бродяжить.

Полюбили мы крепко друг друга тогда,

Хоть впервые встречались несмело.

А в одну из ночей пригласили меня

На одно на опасное дело.

Ох, и ночка была, хоть ты выколи глаз!

Вору риск по плечу, как обычай.

Поработали там, ну, не больше как час,

И, как волки, вернулись с добычей.

Пела скрипка привольный дунайский напев,

И баян с переборами лился…

— Мешочек! Мешочек! Мешочек!

Мы все вздрогнули от истерического крика. Гриш-

ка, растерянный, бледный, пританцовывал на своей

полке.

Потом он вдруг кубарем свалился оттуда и вцепил-

ся Лешке в горло:

— Га-ад, ворюга, отдай! Отдай, говорю! Отдай

деньги!

В нашем купе поднялся шум. Любопытные уже за-

глядывали из прохода. Пропал Гришкин мешочек с

деньгами!

— Я тебя зарежу, я тебя зарежу! Отдай…

— Да пош-шел ты! — сказал Лешка, гордо оттал-

кивая его.— Сдался ты мне, гнида!

— Отдай, говорю, отдай. Проводника позову! Ты

выследил, ты знал!

Мы с Иваном растащили их по углам и принялись

за разбор дела. Утром мешочек еще был на месте.

В нем, как утверждает Григорий, полторы тысячи де-

нег. На него невозможно смотреть: трясется, плачет,

расстегивает штаны, показывает обрывок веревочки.

Лешка удивлен и морщится.

3 Продолжение легенды 33

— Да стал бы я руки пачкать о тебя! Кулак ты, су-

рок ты, хорь вонючий! Ну и ищи свою торбу!

— Ворюга! Каторжник. А-а-а…

Минут пятнадцать идет обмен «любезностями».

Гришка ревет и выкрикивает их захлебываясь. Лешка

презирает его и посмеивается. Иван Бугай принялся

искать мешочек. Обшарили Гришкину полку, перево-

рошили все его узелки, обыскали другие полки. Мешо-

чек нашелся за трубой под столиком. Очевидно, он но-

чью оторвался, а когда Григорий сел к столу завтра-

кать, выскользнул и завалился.

Гришка, дрожа, схватил его, полез к себе и мгновен-

но затих. Лешка стал продолжать песню. Но я уже не

записывал слов, я был взволнован и думал: почему

они такие, Гришка и Лешка, и откуда они взялись?

И кто из них лучше?

А превратись я в Гришку, я бы повесился, честное

слово! Что же это такое? Сколько еще поколений нуж-

но, чтобы кулак в человеке умер?

А Лешка? А тот тип, которому «так интересно»

быть жуликом? У них свой мир, своя мораль, свой

фольклор и презрение к тем, кто на них не похож…

Да, Лешка, конечно, презирает Григория, но разве

хрен редьки слаще?

МЫ БУДЕМ ПЕРЕБИРАТЬ ПРЯНИКИ

Тайшет! Тайшет!

Это слово у всех сейчас на языке. От станции Тай-

шет начинается новая железная дорога на Лену. Скоро

о ней услышит весь мир, но пока она известна не-

многим. Она через Лену пойдет на Якутск, через хреб-

ты и дикие земли на Чукотку, до самого Берингова про-

лива. По первому отрезку ее сейчас едут на Братск.

Об этой дороге я знал по карте, но у меня было еще

34

триста рублей, и я взял билет до Иркутска. Вместо пе-

ресадки в Тайшете я решил ехать старым путем — на

Иркутск и оттуда пароходом по Ангаре. Это так инте-

ресно!

Мои попутчики сходят в Тайшете, чтобы ждать

братского поезда, а я… еду дальше. Может, сойти с ни-

ми? Нет. Мы встретимся на Братской ГЭС через неде-

лю. Мы записываем фамилии друг друга, и больше ни-

чего. У них нет адресов и у меня нет.

С самого рассвета идет дождь. Здесь широта и раз-

мах во всем: дорога — так до одури, лес — так уж

без конца, дождь — так уж без просвета. Он льет и

льет, стекает по окнам ручьями; сырость и холод про-

никли даже в наш переполненный вагон.

Скоро Тайшет, вот-вот он покажется… Прошел

уполномоченный, который сопровождает партию вер-

бованных, велел приготовиться. Гришка канючит, что-

бы помогли ему нести вещи. Хлопцы заметно погруст-

нели, встревожены.

Васек. Эх, приедем, а там палатки стоят!

Дмитрий Стрепетов. Ничего, Васек, еще бу-

дем сами натягивать.

Иван Бугай. Говорил уполномоченный — бу-

дем на лесоразработках. Вот это дело!

Григорий. Ох, заставят нас бревна таскать!

Глаза на лоб!..

Дмитрий Стрепетов. Нет, будем пряники

перебирать. На кондитерской фабрике.

Вот уже показались домики, дымящие трубы.

— Тайшет! А завод какой!

— Ну, то, наверно, и есть наша кондитерская фаб-

рика. Подъем, хлопцы!

Мы пожимает друг другу руки. С Димкой Стрепе-

товым у меня прощание почему-то грустное. Что-то

осталось недосказанное…

35

С поезда сходило очень много людей. У всех пере-

селенческий вид: с детишками, с посудой, провизией.

Хлещет дождь, грязь непролазная, мокрые пути,

мокрые составы, путаница, станции не видно. Упол-

номоченный кричит, проверяет по списку, все ли

сошли.

Потом они взвалили на плечи сундуки, чемоданы,

узлы и пошли куда-то вдоль полотна, по лужам, пры-

гая через шпалы. И со всеми пошли строить Братскую

ГЭС беспокойный Дмитрий, обстоятельный Иван Бу-

гай, ленивый вор Лешка, жадюга Григорий и познаю-

щий жизнь Васек.

Только Дмитрий обернулся и помахал мне рукой.

А те, другие, уже были заняты иными заботами: спе-