Но одно дело любоваться клокочущим потоком, и совсем другое бежать под ним к замку, чтобы предстать перед обожаемой дамой в самом жалком и мокром виде.

И только когда утреннее солнце пробилось из-за туч, он рискнул покинуть свое убежище.

Балансируя руками, Сандрий пробирался по мокрым, скользким камням и внезапно припал к ним, спрятавшись за серую глыбу.

Он не верил глазам. Светопреставление продолжалось. На поверхности озера сначала запрыгали пузырьки, потом недалеко от берега всплыл какой-то предмет, наконец из воды стал подниматься рыцарь. В утреннем свете его доспехи казались серебряными, круглый боевой шлем был без плюмажа, виднелось защищенное прозрачной преградой чужое лицо. Он выпрямился, выйдя на берег, и оказался не уступающим в росте даже самому Горному рыцарю.

Подводный рыцарь огляделся. Тотчас на воде произошло то же самое, и второй закованный в серебряные латы воин выбрался на берег. И так один за другим. Шестеро! Последним вышел самый маленький, пожалуй, даже ниже Сандрия, мечтавшего еще подрасти.

Пришлось лежать не дыша, чтобы не выдать своего присутствия, хотя, по существу, надо спешить в замок объявлять тревогу. Подводные пришельцы могли оказаться тритцами или кем-нибудь еще похуже.

Сандрий ящерицей пополз меж камней, и когда начались деревья лесистого склона, вскочил и побежал по крутой тропинке.

Сердце отчаянно билось. Конечно, только от бега в гору, а не от недостойного страха. Оруженосцу великого рыцаря не пристало бояться каких-то лягушек, хотя бы и закованных в латы!

Взошедшее солнце освещало отвесные стены замка, продолжавшие скалистые обрывы в пропасть.

Знакомой тропой с пробивавшимися меж камней желтенькими цветочками Сандрий добежал до тайной калитки, неотличимой в замшелой стене, и постучал в нее условно. Когда она открылась, он, не переводя дыхания, взбежал по каменной лестнице.

В огромном холодном зале с узкими окнами за длинным дубовым столом сидели двое. С одной его стороны громадой высился хозяин замка О Джугий, напротив в изящной позе расположилась несравненная Лореллея, ожившая мраморная статуя богини любви, найденная в руинах языческого храма.

У рыцаря было круглое, обрамленное черной бородой лицо с орлиным носом горца, которое казалось бы суровым, если бы не светлые добрые глаза. Прислуживали им два воина в кольчугах, стоя за высокими спинками резных стульев. Оба они, неразлучные близнецы, кроме отваги в бою, обладали отличными манерами.

Вид вбежавшего юноши удивил всех, казалось, за ним гонится кто-то.

— Не облить ли его холодной водой? — с улыбкой предложил О Джугий.

Но Лореллея певучим голосом заступилась за своего любимца.

— Не мудрее ли сначала выслушать его? Очевидно, мальчику есть что сказать.

— О, достойный сын Отваги и Мужества! — переводя дыхание, обратился к рыцарю оруженосец. — Если не был я заколдован, то стоит ударить в гонг тревоги.

— Что такое? — поднял брови О Джугий.

И тогда Сандрий, сбиваясь, рассказал о дивном чуде, виденном во время и после грозы, умолчав только о своих думах о даме сердца, внимательно слушавшей его.

— Суеверие хуже религии, — произнес рыцарь-философ. — Религия хоть основана на моральных принципах. Суеверие же — только на невежестве и себялюбии, на стремлении оградить себя от мелких неудач.

— Я думаю, достойный мой супруг, что наше с вами стремление — к скорейшему ознакомлению с замеченным явлением, которое, как можно судить по словам очевидца, заслуживает изучения.

Между супругами существовал незыблемый уговор беспрекословно выполнять желание, первым высказанное любым из них. Кроме того, мягкий характер О Джугия не позволял ему перечить жене.

Лореллея пожелала ехать верхом в одном из своих лучших нарядов, в то время как ее два спутника, рыцарь и оруженосец, надели боевые доспехи и шлемы с плюмажами. О Джугий взял тяжелый меч и щит с гербом, Сандрий легкий меч и рыцарское копье, если оно понадобится патрону. Слуги в кольчугах должны были привести следом конный отряд.

Когда всадники приблизились к лесистому склону озерных берегов, солнце поднялось над ближней грядой и на небе не было ни облачка. Пахло недавней грозой, волшебный воздух вселял бодрость духа и даже веселость.

Завершая кавалькаду, Сандрий с обожанием смотрел на ехавшую перед ним амазонку, и ее алый плащ с золотой каймой слепил его, как ночная молния.

Маленькому оруженосцу ничего не почудилось в грозу. В указанном им месте у костра сидели четыре рыцаря в серебристых доспехах.

Три всадника, подъехав, выжидательно остановились перед ними. О Джугий обнажил тяжелый меч, Сандрий направил вперед грозное копье. Белокурая Лореллея, гарцуя на вороном коне, выехала вперед.

Один из незнакомцев встал, сделал несколько шагов по направлению к подъехавшим и, протянув обе руки ладонями вверх, показал, что не держит в них ничего, то есть не имеет враждебных намерений, потом он снял свой круглый «боевой шлем». По плечам его рассыпались седеющие волосы, совсем как у рыцарей Френдляндии или окрестных стран. Однако изданные им звуки не походили ни на один из знакомых обитателям замка языков.

Трое других серебряных воинов тоже встали от костра.

— А где же еще двое? Или у оруженосца двоилось в глазах? — хмуро поинтересовался Горный рыцарь.

Лореллея не успела заступиться за мальчика, ибо волшебное явление, которое он описывал, произошло сейчас опять, теперь уже на глазах подъехавших.

Из воды, постепенно поднимаясь, появились еще две фигуры. Их мокрые доспехи сразу засияли на солнце.

И тут Лореллея пристально вгляделась в одного из них и, заметив нечто лишь ей известное, воскликнула на френдляндском языке;

— Шершей ля фамий! (Близко к французскому «Ищите женщину!»).

Услышав эти слова, только что вышедший из воды маленький рыцарь сделал несколько шагов вперед, снял свой шлем, и вместо мужских волос до плеч на спинные серебристые доспехи упали две толстые, искусно заплетенные косы цвета начищенной меди или червонного золота. Привычным движением косы были переброшены через плечи на высокую грудь. Незнакомка приветливо улыбнулась, миловидное лицо украсило бы и королевский двор. На ужасном френдляндском языке она произнесла все же понятную фразу:

— Здоровья и счастья вам, сударыня. Ваша проницательность не уступает вашей красоте!

— Ба! — воскликнула Лореллея. — Что я слышу от подводной дамы? Русалка ведет светский разговор на салонном уровне!

— Русалками у нас называют бедных женщин, утонувших из-за несчастной любви.

— Где это у вас, позвольте поинтересоваться? — вмешался Горный рыцарь. — И на каком диалекте вы изволите изъясняться?

— Я изучала старофранцузский язык на нашей планете, которую можно было бы назвать двойником вашей. Очевидно, они столь же схожи или различны, как вы считаете более правильным, как и те языки, на которых мы пытаемся говорить с вами.

Сандрий смотрел на загадочную гостью ошеломленными, почти уже влюбленными глазами, не слишком разобравшись, о чем она говорит.

Но его патрон прекрасно разобрался.

— Не хотите ли вы, почтенные рыцари, сказать, что прибыли с неба, являясь его посланцами?

— Если разуметь, что на небе вашем, пожалуй, в хороший оптический прибор можно рассмотреть звездочку очень малой величины, подобную вашему светилу, то можно признать, что мы из той части неба, — сказал на этот раз почти по-френдляндски первый рослый рыцарь, вышедший навстречу приехавшим.

— Насколько я понимаю, вы намеренно погрузили свою черную птицу на дно озера, чтобы впоследствии воспользоваться ею? — спросил Горный рыцарь.

— Ваша проницательность, сударь, не уступает наблюдательности вашей прекрасной спутницы. Наш аппарат действительно будет сохраннее на дне озера.

— Я не вижу у вас оружия. Зачем в таком случае на вас боевые доспехи?