- Не смогу…
- Да почему же не сможешь? Скоро ты будешь в этих местах представитель верховной власти, и если захочешь, то сможешь.
- Нет, Андрей Федорович, и не проси,- сказал Сергей.- Не смогу, если бы даже и захотел… Мощность гидростанции не позволит.
- А мы ее увеличим.
- Нет, сперва мы попробуем, а потом уже и вы пойдете по нашему следу.
Кривцов тяжело вздохнул, сильнее натянул воротник шубы и умолк.
На снежной равнине показалась станица Степная.
Глава XXIV
В последних числах января ударили морозы с восточным ветром, закурилась поземка и полетела мелкая, гонимая с гор снежная пыль. Снег засыпал ров - русло будущего канала, набивался и за воротник, и в рукава, и за голенища сапог строителей. Самым же большим препятствием на пути землекопов была не пурга с морозом, а скала - она преграждала канал острым углом, похожим на нос корабля. Отрубить этот нос, да тем более ручным способом, было нелегко.
«Подложить бы под нее динамиту,- думал Семен,- да и рвануть…»
Но у устьневинцев не было ни минеров, ни взрывчатки. Приходилось клевать ноздреватый известняк кирками и ломами. Со всех бригад были отобраны опытные каменоломы. Белые, заметенные снегом, они облепили скалу; звенела сталь, слышались тяжелые удары - камень, казалось, стонал, но не сдавался. Семен стоял внизу, руки его мерзли, сжимались в кулаки и просили лом или кирку - хотелось согреться,- а тем, кто вгрызался в скалу, было жарко, лица их, пожженные морозом, были мокрые.
Ниже всех, почти на отвесном выступе, стоял Иван Атаманов в синем, небрежно замотанном на голове башлыке. Рослая его фигура в шинели с подоткнутыми за пояс полами напряженно сгибалась,- он часто и низко кланялся и с таким ожесточением рубил киркой, что от камня вместе со щебенкой летели искры.
- Эй, Иван! А ну, дай-ка и я погреюсь! - крикнул Семен, взбираясь на выступ.
Атаманов искоса посмотрел на Семена, лицо его, помеченное шрамом, расплылось в улыбке.
- Трудно ее, чертяку, оседлать,- сказал Атаманов и быстрым движением руки смахнул с лица пот.- Хочешь погреться? У меня есть ломок. Вот этот. Небольшой, а ухватистый… Только ты сперва угости меня папиросой.
Атаманов сел на корточки, закурил и облегченно вздохнул.
- Семен, когда же к нам Сергей явится?
- Ждем со дня на день,- ответил Семен, рассматривая короткий, но увесистый лом.
- Не пойму, что это за порядки,- продолжал Атаманов.- Наш кандидат, можно сказать, свой, доморощенный, а к нам в станицу не заявляется.
- Соскучился?
- Да не в том дело. Должна же быть встреча. Мы его первые выдвигали, да к тому же есть к нему личный разговор. Еще осенью наш колхоз заключил договор с артелью «Красный черепичник». Должны мы были получить у той артели пять тысяч черепицы для кровли конюшни. Деньги перевели через банк, а позавчера Стефан Петрович направил туда обоз саней, а он и вернулся ни с чем, только быков зря прогоняли. Артель не дает нам продукцию; ждите, говорят, до весны. Как же тут нормально вести строительство?.. Вот я и хочу Сергею пожаловаться.
- Нам успеть бы до приезда Сергея разделаться с этим утесом.
Семен поплевал на ладони и с силой вонзил лом в узкую расщелину. Сталь звякнула и заклинилась. Семен налег на конец лома, но отломить камень не мог. Атаманов курил и смеялся. Затем он встал, бросил недокуренную папиросу и ударил киркой чуть дальше лома. Кусок камня пудов на пять глухо погремел вниз.
Не успел Семен как следует погреться, как к скале прискакал на коне мальчуган-вестовой: Семена вызывал вернувшийся из Ставрополя Родионов.
Ветер сдувал снег с гор, кружил, бросал его в низину. Пурга разгулялась и белым полотном затянула все небо, степь, Верблюд-гору, Усть-Невинскую. Виднелись только приземистые строения временных хуторов вблизи берега, да и то проступали они в этой молочной мгле смутно, точно сквозь матовое стекло. Семен направился к землянке не мимо строений,- там лежали сугробы,- а по чистой, подметенной ветром бровке канала. В этом месте работы были завершены еще третьего дня, и землекопы передвинулись ближе к скале. Глубокий ров начинался у самого берега, где лежал перекат, и отсюда русло реки, круто повернув вправо, уходило все ниже и ниже, а канал, как казалось Семену, постепенно восходил все выше и выше.
«Вот чудо! - думал Семен.- Как же по нему потечет вода?»
Эти мысли часто тревожили Семена, и однажды он поделился своими опасениями с инженером.
- На глаз же видно,- говорил Семен,- что Кубань уходит вниз, а канал подымается в гору,- как же по нему пойдет вода?
- На глаз такие вещи мерять нельзя,- ответил инженер и вынул из ящика стола лист плотной бумаги.- Вот точные расчеты. Они показывают, что русло нашей новой реки все время идет под небольшой уклон.
Семен краснел, смотрел на линии чертежей и утвердительно кивал головой… Тогда он верил. Но вот перед ним снова лежал не чертеж, а канал, и опять ему казалось, что инженер не прав… Семен так задумался, что не заметил, как подошел к землянке.
Родионов и с ним какой-то сержант, еще молодой, с широким лицом парень, сидели возле железной печки и грели руки. Семен поздоровался и тоже присел к огню.
- Ну, Семен Афанасьевич,- заговорил Родионов,- как там идут дела?
- Помаленьку роем… А как тебе ездилось?
- Плохо.
- Отчего ж так?
- Чертовски холодно.
Семен еще раз посмотрел на сержанта, и ему показалось, что лицом он схож с Родионовым.
«Наверное, его младший братишка,- подумал Семен.- Очевидно, в отпуск приехал…»
- Ну, а как дела обстоят со скалой? - спросил Родионов.
- Клюем, но она не сдается. А тут еще метель одолевает.
- Ну, ничего, сдастся. Я вот привез зубастого солдата - ему не такие скалы подчинялись.
- Минер? - спросил Семен, обращаясь к сержанту.
- Подрывник,- сухо ответил сержант.
- И взрывчатку привез? - допрашивал Семен.
- А мы без этого не ездим,- с достоинством ответил сержант.- Да к тому же есть приказ - отбыть в вашу станицу…
- Вот это замечательно! - воскликнул Семен.- Иван Герасимович, где ты раздобыл такого нужного нам человека?
- Свет не без добрых людей. Знакомый майор выручил… Только ты, Семен, потом будешь радоваться, а сейчас отведи сержанта в станицу и определи его к хлебосольной хозяйке. Пусть он поест, отдохнет, а завтра возьмемся за скалу.
- Накормить сможем! Пойдем, дорогой товарищ, прямо к моей теще. Лучше ее никто не накормит.
На другой день вечером, когда только что начинало смеркаться, над завьюженной Усть-Невинской прокатилась гроза - четыре огромной силы взрыва потрясли воздух. В окнах ближних от реки домов зазвенели стекла. Протяжный грохот унесся по реке далеко в горы, и снова стало тихо.
Часа через два Семен и Анфиса вернулись домой. Тимофей Ильич спросил:
- Воюете? Садануло, как из мортиры!
- Еще как, батя, воюем! - ответил Семен.- (Он называл тестя «батей» по казачьему обычаю, и это нравилось Тимофею Ильичу.) - Верите, батя,- как ножом срезало. Гость наш здорово подсобил.
- И скажи на милость, какой молодцеватый тот сержантик! - отозвалась Ниловна.- А за столом был такой несмелый да стеснительный. Чего ж он вечерять к нам не пришел?
- Уехал к поезду,- ответил Семен.- Его в полку ждут.
- Ну, давайте вечерять,- объявил Тимофей Ильич.- Что-то долго нету наших квартирантов.
- У них собрание. Из Родниковской вернулся Андриянов - свои дела решают.
За ужином Тимофей Ильич вспоминал о сыне.
- Семен, а ты случаем не слыхал, где там запропал наш кандидат? - как бы между прочим спросил Тимофей Ильич.
- По округу ездит.
- По округу? - переспросил старик, поглядывая на Ниловну.- А до батька с матерью и не думает приехать? Да и со своими станичниками как-никак надобно повидаться.
С тех пор как на станичном собрании Сергей был назван кандидатом в депутаты, Тимофею Ильичу не терпелось поговорить с сыном о таком значительном событии - хотелось и ему сказать свое отцовское напутствие. Но прошло уже более трех недель, а Сергей не приезжал не только в дом к отцу, но и в станицу, и это злило старика.