- Ну и слава богу, сынок, что ты так порешил.- Ниловна перекрестилась, хотела осенить крестом и сына, но, увидев его улыбающееся лицо, воздержалась.- Сережа, а что я слыхала? Будто сын Грачихи обучает Ирину.
- Виктор? - Сергей приподнялся.
- Какиесь ей слова непонятливые говорит… Ты бы, сынок, разузнал. Может, в том обучении один только соблазн.
- Хорошо, мамо, завтра я все узнаю.
Ниловна еще немного поговорила с сыном и ушла в свою комнату. Сергей потушил лампу и натянул на голову одеяло. Ему хотелось побыстрее уснуть, чтобы подняться за час до начала выборов, но в голову назойливо лезли мысли то об Ирине, то о Викторе.
«Он ее чему-то обучает? Неужели он хочет со мной навеки поссориться? Ну, почему он пошел к ней?»
Вскоре пришли Семен и Анфиса. Сергей сильнее закутал одеялом голову и притворился спящим.
- Братушка уже спит,- тихо проговорила Анфиса.
Не зажигая лампы, они легли в постель. Анфиса что-то шепотом рассказывала Семену: Сергей расслышал только то, что Ирина сама попросилась в эту ночь дежурить на избирательном участке.
- После собрания мы вышли, а она мне и говорит: «Эх, Анфиса, если б ты только знала…» - тут Анфиса заговорила совсем тихо, и Сергей уже ничего не мог услышать…
«Значит, она меня ждала, а я лежу здесь, как дурак»,- подумал Сергей.
Семен тоже что-то бубнил и тихонько смеялся.
«Вот у кого счастливая жизнь,- думал Сергей.- Ни тебе забот, ни печалей…»
А Семен и Анфиса, очевидно, забыв, что в их комнате лежит гость, говорили громко, смеялись.
- Эй вы, черти молодые! - не удержался Сергей.- Спать мешаете!
- А ты спи, братушка!
- Да разве можно тебе теперь спать,- заговорил Семен.- Сколько людей зараз о тебе думают, а ты - спать? Эх, счастливый же ты…
- А ты, бедняжка, несчастным прикидываешься! Ах, бедный радист-пулеметчик, как же ему тяжело на свете жить! Так, что ли? - Сергей вздохнул и сказал: - Ну, шутки в сторону. Давайте будем спать.
Наступила тишина. Сергей смотрел на побеленные морозом окна и не заметил, как уснул. Ему показалось, что прошло всего несколько минут, и он вдруг услышал голос матери:
- Сережа, мы все уходим, а ты оставайся на хозяйстве.
Сергей открыл глаза и ничего не мог понять. В комнате горела лампа, и все уже не спали. Анфиса прихорашивалась у зеркала, повязывая на голову пушистый из белой шерсти платок. Семен, в гимнастерке, но еще без пояса, натягивал сапоги с такой поспешностью, точно его подняли по сигналу боевой тревоги. Ниловна была одета не в обычную свою кофточку и юбку, а в праздничное платье. Тимофей Ильич в тулупе и в валенках стоял у порога и торопил Ниловну,
После того как в доме остался один Сергей, пришел шофер и сказал:
- Сергей Тимофеевич, уже началось. А как же мы? Поедем в Рощенскую?
- Да, поедем!
Сергей стал одеваться.
Откуда-то издалека, очевидно из-за Кубани, долетела песня. Она была слабая и то стихала совсем, то снова крепла. Была ранняя предутренняя пора, а Усть-Невинская уже проснулась. Низко, на закате, висела луна. Свет падал наискось - оттого с одной стороны белых крыш темнела тень наподобие козырька, а с другой, обращенной к луне, снег так блестел, что даже вспыхивали искорки… Та самая песня, что возникла за Кубанью, теперь была уже на площади, и басы так ревели, что женские голоса как ни старались, а взлететь наверх не могли… В той же стороне, только в разных местах, играли две или три гармони, слышались девичьи голоса, припевки, частушки, только слов нельзя было разобрать… Было очевидно, что народ только-только начинал собираться, и по всей станице уже плыл тот особенный гул, какой бывает разве только на рассвете летом, в разгар косьбы. Петухи, как бы испугавшись, что проспали утро, горланили во всю мочь, лениво перекликались собаки. Вдруг вывернулись из-за угла сани в упряжке горячих коней и понеслись, как вихри, разметая снег. Кучер привстал и так усердно погнал лошадей, точно вез невесту и жениха. В санях сидела шумная компания - мужчины и женщины, а над их головами трепетал флаг на коротком древке… Затем из-за угла выскочили вторые сани в сопровождении трех верховых в бурках,- кони под ними не скакали, а танцевали, бросая копытами снег.
Сергей сказал Ванюше, чтобы выезжал со двора, сел в машину и тоже поехал на площадь…
В школе, где уже началось голосование, все окна, выходившие на площадь, были освещены. У подъезда останавливались сани, запряженные разгоряченными лошадьми, и приехавшие шли гурьбой в школу; подлетали всадники,- со всех улиц сюда стекался народ.
- Сережа, а я уже проголосовала!
Это сказала Ирина. Сергей задумался и не слышал, как она подошла. Ее большие темные глаза светились тревожной радостью.
- Надеюсь, не вычеркнула мою фамилию? - шутя спросил Сергей.
- А это, Сережа, тайна,- в тон ему ответила Ирина и потупила взгляд.
- А из сердца вычеркнула? Или это тоже тайна?
- Нет, это не тайна… Хотела вычеркнуть, а не смогла… Не жить мне без тебя…
Сергей взял ее под руку, и они пошли через площадь. Шли, а куда - и сами не знали. Только в каком-то переулке, на окраине станицы, остановились у плетня. Сергей взял с изгороди снег и стал сжимать его в горячей ладони.
- Сережа, как тебе ездилось? Я так ждала…
- И неправда…
- Не веришь?
- Хотелось бы поверить…
- А что же мешает?
- Так… всякие глупые мысли.- Сергей взял Ирину за плечи сильными руками и посмотрел ей в глаза.- Скажи мне… только правду скажи: зачем тогда приходил к тебе Грачев?
- Я так и знала, что ты спросишь.
- И уже приготовила ответ?
- Ничего я не готовила.- Ирина склонила голову ему на грудь и минуту стояла молча.- Сереженька, милый, ничему ты не верь… Тебя я одного и люблю и любила, и если б не было тебя, то и весь свет мне был бы не мил… Помнишь, я тогда сказала, что напрасно тебя полюбила, а теперь вижу, что жить без тебя не могу…
- Ну, почему к тебе Грачев приходил?
- Все, все расскажу, потому что ничего от тебя не скрываю… Сережа, он хочет, чтобы я работала диспетчером на гидростанции, и взялся меня обучать…
- Тебя?
- Да… А что? Разве нельзя, Сережа?
- Почему ж нельзя? Можно, это даже похвально, если только в самом деле так…
- Так, так, верь мне, Сережа. И я согласилась… Но Виктор еще хотел, чтобы все это было скрыто и чтобы ты ничего не знал, а я так не захотела и сказала ему, чтобы из этого никакого секрета не делать…
- А зачем же он об этом просил?
- Не знаю, только я на это не согласилась. И я рассказала бы тебе все еще тогда, на птичнике, но ты уехал… Сережа, ну, не сердись. Не будешь сердиться, скажи?
- Да как же мне на тебя сердиться? Вот поговорил с тобой - и от сердца отлегло.
- А болело сердечко?
- Болело,- сознался Сергей.
- А теперь тебе хорошо?
- Да!
- И мне хорошо! - Она снова склонила голову ему на грудь.- Сережа, я уже многое изучила, поняла, я быстро усваиваю, и ты знаешь, как будет хорошо, когда я стану работать… Ты будешь ко мне приезжать, а я кончу смену, и мы пойдем с тобой в степь… Нет, лучше по берегу Кубани…
- Послушай, что я тебе скажу.
- Что? - Ирина испуганно подняла голову.- Что-нибудь нехорошее?
- Да ты чего испугалась? - Сергей обнял ее и, глядя ей в глаза, сказал: - Учись, я одобряю… Но посмотри на небо. Уже рассветает. Скоро наступит день, взойдет солнце. И ты запоминай и это утро, и этот день: сегодня мы станем мужем и женой… Вот это я и хотел тебе сказать. Ну, что ты приуныла?
- Так сразу, Сережа?
- Да разве ж это сразу? Эх ты, на словах смелая, а уже испугалась… Нет, Иринушка, голубка ты моя, пойми, что так дальше мы жить не сможем… Да и любить тебя на бегу трудно,- не любовь это, а каторга.
- Сережа,- сказала Ирина совсем тихо,- давай подождем до весны. Я кончу учебу… И я согласна: пусть уж с этой минуты все будет так, как ты сказал… Считай меня своей женой… но…
Сергей нахмурился.