Саша, которому староста, увлёкшийся усмирением Волковой, всецело передал бразды правления, взмолился:

— Группа! Я серьёзно, здесь маньяк разъезжает, сматываться надо, а вы столпотворение устроили.

Подействовало. Сообщество 1613-А попятилось к точке отчёта, откуда брала начало эта неразбериха.

Глава 2 Пути расходятся

Процессия студентов двигалась практически на автопилоте, мысленно нежась в родных кроватках. Староста невероятным усилием воли таращился вперёд, в пустоту, вырезаемую дорогой сквозь лес. Какая там усталость, на неё не обращали никакого внимания, нервничать заставляла бесконечность пути. Вчера маршрут «обрыв с видом на неопознанную деревню — место обитания маньяка» преодолели за… Точное время не важно, его всё-таки преодолели. Сейчас же биологические часы старосты дали сбой: ещё светать не начало, а, по представлению Фёдорова, всё уже должно было окраситься в розоватые тона заката. Впечатление — Земля остановилась, и в одном полушарии вечный день, в другом — вечная ночь.

Может, в воздухе над дорогой образовалась какая-то неведомая материя, плотная, не пускающая вперёд? Через дорогу невидимая паутина натянута? Как ещё объяснить то, что группа никак не может выйти к обрыву?

Неожиданно возникла развилка с указателем, уверявшим: если возьмёте налево, то окажетесь в лагере «Тигрёнок». Студенты про себя прочитали это и дружно свернули. Указатель гласил правду. Лагерь был. Корпуса с разбитыми окнами, облупившейся штукатуркой, державшимися на одной петле дверями, но целыми стенами и крышами! О том, что они могут и маньяку служить убежищем, думать никто не захотел.

В холле одного из корпусов нашли продавленный диван, из дырищ в обивке которого вылез почти весь поролон, несколько таких же кресел и кучу стульев.

— Эх, и как мы раньше не догадались тут заночевать! — воскликнул Колесников, плюхнувшись на диванный скелет.

— Потому что кое-кто умничал и обещал вывести нас к железной дороге, — протянула Алина.

Староста вспылил:

— Это, моя радость, было до того, как мы оказались перед фактом, что ночевать придётся не в городе. И вообще, если б не гениальнейшая идея спеть гимн на сопке, мы бы сейчас тут не тряслись.

— Кто трясётся? Я трясусь? — взвилась Волкова. — Это ты трясёшься, а мне не страшно, у нас в подъезде все лампочки перегоревшие, там темнее, чем здесь, я по ночам до квартиры на ощупь добираюсь, а здесь луна как фонарь, просто электрическое освещение.

— И ты не умничай, — Дима продолжал наступление. — Кто тебя заставляет являться домой затемно? Не мы.

Проваливающийся в сон Колесников оживился:

— Да у неё рабочий день в это время заканчивается. Вернее, рабочая ночь.

Орудие Алининой мести, подлокотник от кресла, давно существовавший в качестве отдельного предмета интерьера, не попало в цель и приземлилось перед Дашкиным носом. Сотникова не стала ни принимать участие в отстаивании девичьей чести Волковой, ни наслаждаться этим зрелищем, и ретировалась из корпуса.

Она пошла бродить по территории лагеря. Славное когда-то было местечко, с уютными аллеями, беседками, скамейками. Дашка прогуливалась по главной аллее, самой широкой, которая завершалась каменной лестницей, уходившей к морю. «Тигрёнок» находится на лесной опушке, а группа и не догадывается. Виднелся мыс, там гостеприимно светились квадратики окон. И вроде до того поселения рукой подать, но по водной глади не прогуляешься. Дашка не могла себе представить, что на том берегу заблудившихся студентов не приютят.

Зажглись новые окна, как бы приглашая в гости. Жаль, это галлюцинации. Четыре утра, кому понадобится переводить электричество в такое время? А там таких набралась целая деревня.

Дашка вгляделась получше. Похоже, окна принадлежат единственному зданию, громадному, оно возвышалось вдали айсбергом. Была ни была, если это галлюцинация, то надо переноситься в детство, пока есть возможность; вообразить, что здание — волшебный замок. Над ним мерцает купол из звёзд, разноцветных: лимонно-жёлтых, молочно-белых, сиреневых, голубоватых, превосходно озаряющих замок и его окрестности. Крепостную стену заменяет дремучий лес, где водятся драконы, изредка показывающиеся из своего укрытия на площадь перед обителью короля. В центре площади — фонтан, они лакают из него воду, распугивая фей, носящихся в его струях. Где-то шорох — и драконы настороженно задирают морды, принюхиваются. Взмывают в небо, делают пару кругов над башнями замка, на шпилях которых развеваются флаги. Спускаются на землю, ложатся, как верные псы, у ворот, положив головы на передние лапы, но при тишайшем шелесте снова в боевой готовности устремляются ввысь.

Век бы созерцать сказку, но надо возвращаться в реальность, а то Дашка уже начала представлять, в какой из башен она бы пожила — не было среди них одинаковых или похожих, будто каждую проектировал новый архитектор. Дашка сосчитала их — пятьдесят три башни и башенки, это только с видимой стороны, торчат во все стороны, точь-в-точь грибы из пенька. Сотникова мысленно заселялась в ту, у которой были занавешенные красными портьерами окна во всю стену и балкон.

Внезапно кто-то раздвинул портьеры и вышел на балкон. Сосед Дашке был не нужен, но прогнать эту часть галлюцинации у неё не получалось. Настойчивый некто прикрикнул на драконов, те, поджав хвосты, покинули площадь. Феи вновь заняли фонтан, но субъект на балконе им тоже высказал своё сильное недовольство, так что и они умчались. Дашка тщетно воображала волшебных существ заново. Впрочем, и сам субъект удалился, после того, как в лесу мелькнула яркая вспышка.

Управлять плодами собственного воображения Дашка была не в силах, что наводило на подозрения. Стало быть, драконы и волшебный замок ей снятся, а люди узнают о том, что всё творящееся с ними — сон, только тогда, когда просыпаются.

Выручила неожиданно появившаяся за спиной Алина:

— Дашка! Вот ты где. Ступай в корпус, за тебя все волнуются.

Видение не пропало, зато возник повод не тревожиться за самовольное поведение его составляющих: вернуться к группе, там его уже ни с каких ракурсов не углядишь, соответственно, заботить Дашку оно не будет.

Волкова щёлкнула пальцами перед носом у подруги и, наморщив лоб, спросила:

— Ты в порядке? Ощущение, что ходишь с нами, а душа витает где-то в другом измерении. Мы с Верниковым даже успели по ней соскучиться, нам бы хотелось твоего полного, а не только видимого присутствия. Честно.

Врать, что всё нормально, Дашка не стала — ведь Верников тоже примется выпытывать у неё, почему она сама не своя, а от Саши у Сотниковой подобное скрывать никогда не получалось, и факт, что ей плохо, распространится среди всех одногруппников. Дашка, не объясняя ничего, тенью скользнула к пристанищу своих. Следом семенила Алина.

Допрос с пристрастием, как Сотникова и предвидела, состоялся, но напоминал он скорее монолог:

— Даша! Что с тобой? Ты где пропадала? Ты что, ревела? — вставить хоть слово в Сашину скороговорку было невозможно. — Не верю. Алина! Даша плакала, когда ты её нашла? И тебе не верю. Даша, на меня смотри! Глаза вроде не красные… А что тогда ты там делала?

И что ответить? «Любовалась своей красочной галлюцинацией»? Дашка сомневалась, что замок, охраняемый драконами, — помутнение её психики. Белой горячке-то взяться неоткуда… Приснилось, что ли? И в этом Дашка не была уверена. Значит… Это всё было на самом деле?! Недопустимо! И если даже принять за истину, что драконы и феи, прочие волшебные создания и само волшебство есть, то… Где белая магия, там и чёрная, и стоит до неё дорваться простым смертным, имеющим представление о колдовстве исключительно из сказок и фильмов, как магия станет лишь средством для достижения власти. Не смогут они жить спокойно, зная, что рядом — мир, полный грандиозных заклинаний, мощнейших чар и мистических сил. Всенепременно будут использовать их корыстно.

— Даша! — не унимался дуэт Верникова и Волковой. — В чём дело?