Надежда Владимировна Кархалёва

Альдана Четыре новых человека

Глава 1 Дорога в неизвестность

Дима подошел к обрыву и осторожно посмотрел вниз. Там располагалась крохотная деревенька, состоящая из нескольких коттеджей, обнесённых ажурными решётками, кучки облезлых деревянных домиков, во дворах которых пестрели разноцветные «Запорожцы» и прочие чудеса советской автопромышленности, а также небольшого магазинчика.

— Ну что, видно? — раздался за спиной Димы нетерпеливый голос.

— Нет!!!

— То есть?! — парень, секунду назад задавший вопрос, потеснил Диму, пихнув его локтем в бок, вытаращился на крыши деревушки. — Идиот, куда ты нас затащил?

Дима увернулся от него, забрался на здоровенный пень, как на трибуну, и крикнул:

— Народ! Последний раз повторяю: дело дрянь!

Шестнадцать человек лениво повернулись к оратору.

— Уже почти семь, электричка через два часа! Товарищи, не хочется вас огорчать, но нам предстоит мозговой штурм.

Товарищи расселись на травке. Некоторые усердно пытались изобразить, что в их головах происходит некий мыслительный процесс, большинство принялось самозабвенно сплетничать, травить анекдоты и заниматься прочей деятельностью, имеющей к сложившейся ситуации весьма косвенное отношение.

А ситуация была следующая. Сегодня утром студенты-первокурсники группы 1613-А института массовых коммуникаций Дальневосточного Государственного Университета поехали отмечать своё зачисление в оный на дачу Димы Фёдорова, старосты. Для поднятия настроения ещё в электричке было выпито несколько двухлитровых бутылок пива, и к месту назначения все прибыли счастливые настолько, что решили вскарабкаться на какую-нибудь сопку и исполнить там гимн Российской Федерации. Затея удалась наполовину. Студенты покорили один из местных Эверестов, на вершине очень душевно проорали «Россия — священная наша держава…», спустились обратно и… С возвращением на дачу как-то не заладилось. Дорога, по которой компания добралась до сопки, лабиринтом шла через лес; его преодолели, руководствуясь интуицией, женской логикой и твердокаменной верой в то, что интуиция и женская логика не подведут. Сомнения стали закрадываться в протрезвевшие умы тогда, когда лес кончился, а село с Фёдоровской дачей начинаться не спешило. Вскоре и дорога завершилась обрывом. С него наблюдался населённый пункт, но он был без недвижимости, принадлежащей семье Фёдоровых.

Впрочем, через него тянулась широкая полоса асфальта, и она должна была куда-нибудь привести. Проверить, куда именно, мешало одно обстоятельство: студенты слишком удобно развалились возле пня, на котором вещал Дима, чтобы совершать активные действия.

Староста хищно оглядел группу в поисках студента, не успевшего ещё задремать или включиться в задушевную беседу, и соображал, каким же образом заставить этого несчастного… Ну, надо заставить его сделать что-нибудь ради блага группы, не должен ведь Дима в гордом одиночестве суетиться и искать выход из положения.

Вскоре Фёдоров с жертвой определился: Дашка Сотникова сидела на камне и задумчиво грызла сухарики, царапая взглядом небо и верхушки деревьев. Только староста подлетел к ней, как девушка к фауне охладела и, прищурившись, принялась изучать Диму, будто оценивала его и надеялась найти в парне какой-нибудь недостаток.

— Тебе чего?

— Надо сходить выяснить, куда можно попасть по дороге через деревню внизу.

Ожидаемой реакции типа «А почему я?», «С какой стати?» или «Нет уж, другого попроси» не последовало. Совершенно спокойно Дашка спрыгнула с камня и поинтересовалась:

— Напарник не прилагается?

Дима покосился на одногруппников, равномерно распластавшихся по всему обозреваемому пространству, не занятому деревьями и валунами:

— Если планируешь ночевать дома, то нет.

— Отлично! — мирно ответила Дашка и тут же исчезла из поля зрения Фёдорова. Он сперва не понял, девушка сорвалась с места потому, что ей действительно понравилась идея сгонять в разведку, или Дашке просто надоело слушать старосту.

Однако через пару минут Сотникова нарисовалась под обрывом, помахала Диме рукой и скрылась за поворотом. Парень ей тоже помахал. Странная какая-то эта Дашка. Совсем не думает, что говорит, и не осознаёт, что творит. Вечно молчит, иногда может с кем-нибудь парой фраз переброситься, но других слушает очень внимательно. На лекциях в университете сочиняет рассказы, пишет песни и стихи. И всегда всем улыбается. Выглядит не женственно, но мило и трогательно: сильно накрашенные (тёмные тени, чёрная подводка и сантиметра два туши) глаза, так что кажется — они у Дашки в пол-лица; короткие, чуть выше плеч, волосы, желтые, с рыжими и шоколадными прядями, сильно разлохмаченные, штанишки широкие, кроссовки (хотя ростом девушка на голову или две ниже своих однокурсников). Однако непохожесть на других и делала её привлекательной. Парень из группы, Саша Верников, безнадёжно влюблён в Дашку, она обожает его как самого родного человека на свете, как лучшего друга, и только. Верников — единственный, с кем эта девушка тесно общается. Ещё Алина Волкова ей кто-то вроде подруги, но не совсем — в первый день занятий случайно оказались на соседних партах в аудитории, так и стали держаться вместе, но только в пределах университета.

Проводив Дашку, староста плюхнулся на землю и закурил.

Тем временем Сотникова уже стояла на мостике через грязную речку, в которой плавали консервные банки, пластиковые бутылки и целлофановые пакеты, а вода была цвета кофе с молоком. Облокотившись о перила, девушка опять обратилась к небу. Оно, пожалуй, самая красивая часть пейзажа вокруг, в пушистых облаках не прослеживалось ни малейших признаков цивилизации. По земле же змеилась дорога, вдоль утыканная рекламными щитами; длиннющая, как река Нил. Нет, не Нил — Стикс, через царство мёртвой природы, потускневшей и задохнувшейся в выхлопных газах. Перед глазами расплывается огромное серо-зелено-коричневое пятно, в котором невозможно что-либо разобрать.

И ведь считается, что за городом человек отдыхает от проблем и обязанностей, преследующих его в повседневной жизни, напичканной высокими технологиями, СМИ, душными тесными помещениями, где не хватает солнечного света и свежего воздуха. В действительности же, очутившись на природе, представитель рода Homo Sapiens не спешит с ней воссоединяться. Наоборот, начинает воспринимать её как пространство, которое надо чем-то заполнить и как-то использовать. До тех пор, пока в ней не появится что-то искусственное, природа для человека — нечто непонятное и поэтому бесполезное. Вот из окон Дашкиной квартиры недавно открывался чудесный вид на море, на горизонте — кардиограмма гор. Теперь море закрывает собой десятиэтажный кирпичный урод из десяти подъездов, перед ним ехидно сверкают припаркованные автомобили.

Стоит думать о том, чтобы спасаться. От прогресса, пожирающего каждую частичку планеты Земля. От бесчисленных торговых центров, вылезающих, как прыщи, пока памятники архитектуры давно минувших столетий умирают. От идиотских неоновых вывесок, под натиском которых звёзды болезненно ссыхаются и становятся незаметными. От самих себя, читающих статью об экологической катастрофе дома, а на улице выбрасывающих банку из-под пива в кусты, решив, что десять метров до урны для мусора — это слишком далеко. Нет, человек не венец природы, а главная её ошибка.

Под натиском столь печальных мыслей Дашка опустилась на ковёр из пыли и обхватила голову. Нет смысла тащиться дальше, однозначно дорога прямо до Владивостока, а деревня в глубинке, куда, после того, как высадишься с электрички, сорок минут спортивной ходьбы. В череп стала долбиться досада. Ну почему всё получается именно так? Иногда девушке казалось, что она родилась не в то время и не в том месте, слишком уж часто она ощущала себя не Дашкой, не Дарьей Александровной Сотниковой, а исправно функционирующей биологической единицей. В самом деле, как-то странно именовать жизнью перемещения от места жительства к месту учёбы (работы, отдыха) и обратно. Хотя кто-то на подобное существование не жалуется, кто-то даже в нём умудряется находить счастливые моменты, ими и дышит; кто-то и вовсе из таких кусочков радости строит себе что-то, немного похожее на такую жизнь, какой она должна быть: яркую, разноцветную, кипящую, где, может быть, даже выплавляется добро для других. Дашка выбрала наихудший вариант: стремление создать что-то в этом роде при полнейшем нежелании хотя бы план действий наметить.