Я почувствовал, что в моей душе шевельнулась уязвленная гордости:

— А я не мог быть свидетелем этого? Дункан был серьезен:

— Ты не Чэйсули.

Что ж, четыре дня я был им. Но теперь мне было отказано в чести присутствия на церемонии. Я перевел взгляд на Аликс:

— Ты должна гордиться.

Она стояла по ту сторону от жаровни, и отблески огня плясали на ее лице. В сумраке ее кожа казалась темнее обычного — она была более Чэйсули, чем обычно, сердце мое вновь сжалось от чувства потери.

— Я горжусь, — мягко ответила она. — Мой сын теперь воин.

Он был еще мал Лет семь, думалось мне, точно я не знал. Но все равно — так невероятно юн…

— Садись, — предложил Дункан. — Донал сейчас подвинет своего волка Я понял, что он имеет в виду, когда увидел растянувшегося на одном из расстеленных на полу одеял — волчонка. Он был совсем маленьким и спал мертвым сном. Видимо, тоже побывал под дождем — в шатре пахло мокрой шерстью.

Несомненно, Донал с волчонком были на улице, когда началась гроза.

Донал, сразу уловив приказ отца, присел и взял волчонка под передние лапы.

Зверек обвис на его руках, как мешок с костями, тяжелый и мокрый — но Донал все же оттащил его в сторону. Волчонок был красновато-коричневым в отличии от серебряного волка Финна, а глаза, когда он приоткрыл один, оказались карими.

— Он жалуется, — несколько оскорбленно заявил Донал. — Он хотел остаться у огня.

— У него волос побольше, чем у тебя, — возразила Аликс. — Мы принимаем у себя Мухаара, а Лорну за спиной у твоего отца будет достаточно тепло.

Я протестующе поднял руку:

— Для него я Кэриллон, а не Мухаар. В конце концов, он мой родственник, я улыбнулся мальчишке. — Что-то вроде дяди.

— Тай устал от Кая, — с сознанием своей правоты сказал Донал. — А он может побыть здесь?

— Тай — сокол, и останется снаружи, — твердо сказал Дункан, пристраивая рядом с собой волчонка.

— Кай жил так долгие годы, это предстоит и Таю.

Донал устроил поудобнее своего волчонка и уселся рядом с ним — пальцы маленькой ручонки зарылись в густой мех. Его желтые глаза уставились на меня с настойчивостью юности:

— Ты знаешь, что у меня их два?

— Два лиир?.. — я посмотрел на Аликс и Дункана.

— Я думал, что у воина должен быть только один…

— Обычно да, — суховато заговорил Дункан, указав мне на ближайшее одеяло, где я и устроился, с наслаждением вытянув ноги, Аликс налила мне чашу горячего хмельного меда. — Но у Донала, видишь ли, Древняя Кровь.

Аликс рассмеялась, когда я принял чашу:

— Да Он унаследовал ее от меня. Он — отчасти Перворожденный, — она села на пол подле Дункана.

— Когда я носила его, я дважды принимала облик лиир — как волк и как сокол. И вот что из этого вышло.

Я отпил горячего сладкого напитка. В шатре было тепло, хотя и тесновато я привык к большим помещениям. Но здесь было уютно: множество одеял, ларей словом, все, что и должно быть в шатре вождя клана. Сверху ниспадал занавес-гобелен, деливший шатер на две части, одна из которых несомненно служила спальней для Дункана и Аликс. Что до Донала, он, похоже, спал у огня по другую сторону занавеса. Теперь с ним спал и волк.

— Как девочка? — спросил Дункан. Я улыбнулся:

— В свои два месяца она уже красива. Мы назвали ее Айслинн — в честь моей бабки по матери.

— Пусть Боги даруют ей мудрость ее жехаана, — серьезно пожелал Дункан. Я рассмеялся:

— Но, надеюсь, не его облик. Аликс улыбнулась в ответ, но вскоре ее лицо стало задумчивым:

— Ты, конечно, приехал к Финну. Его здесь больше нет.

Я с трудом проглотил вставший комом в горле мед:

— Нет. Я встретил его по дороге. Он отправился в Хомейну-Мухаар. Нет, я Не с ним пришел говорить. Я пришел говорить о Хомейне…

И я рассказал им все, что мог. Они слушали меня молча, все трое, глаза Донала были широко раскрыты и полны любопытства. Без сомнения, он впервые слышал о войне — да, к тому же, от самого Мухаара, я знал, что он запомнит это навсегда. Я вспоминал, как сидел когда-то с отцом, слушая рассказы о военных планах. Война и убила его, в конце концов. Но Донал не думал о смерти, это было видно. Он был Чэйсули и мечтал только о сражениях.

— Мне нужны союзники, — закончил я. — Не только Чэйсули.

— И ты предлагаешь союзы, — кивнул Дункан. — Что еще ты можешь предложить?

— Мою сестру, — прямо ответил я, прекрасно зная, как это звучит. — Я могу предложить Турмилайн — я уже сделал это. В Эллас, Фэйлиа и Кэйлдон есть неженатые принцы.

Аликс зажала рот рукой:

— О нет, Кэриллон, нет! Не торгуй своей сестрой!

— Торри предназначена для принца, — нетерпеливо сказал я. — Она все равно выйдет замуж за одного из них: к чему ждать? Мне нужны люди, а Торри нужен супруг. Достойный супруг, — я невольно подумал о Лахлэне. — Я знаю — не в обычае Чэйсули так предлагать женщин. Но это традиция большинства Царствующих Домов. Как еще можно найти мужчину или женщину, достойных по положению такого брака? Торри давно вступила в зрелый возраст: значит, придется увеличить приданое. Встанет вопрос о том, девственна ли она…

Я снова посмотрел на Донала, подумав, что он слишком молод для таких разговоров. Но он был — Чэйсули, и даже в свои годы казалось, понимал едва ли меньше меня.

— Она жила несколько лет у Беллэма, он даже собирался жениться на ней.

Встанет вопрос и об этом. Но она — моя сестра, а это чего-то да стоит. Я получу за нее достаточно высокую цену.

— И союзников для Хомейны, — что-то в голосе Дункана помогло мне угадать его мысли. — Разве Чэйсули недостаточно?

— Не в этот раз, — прямо ответил я, — Торн нанесет не один удар. Беллэм напал сразу — Торн умеет учиться на чужих ошибках. Он перейдет границы не в одном месте, а в нескольких, разбив свое войско на более мелкие отряды. Если я рассредоточу силы Чэйсули, я сделаю слабее лучшее свое оружие. Чтобы достойно встретить вторжение, мне нужно больше людей.

Дункан изучающе посмотрел на меня, потом улыбнулся — почти неприметно:

— Ты подумал, что мы не придем?

— Я не могу приказывать вам — никому из вас, — тихо ответил я. — Я прошу.

Улыбка стала шире, я увидел, как сверкнули белые зубы — не в оскале, как зубы Финна, Дункан откровенно веселился:

— Собирай армию, Кэриллон. Ты получишь помощь Чэйсули. Делай., что должно, чтобы получить помощь союзников. Мы встретим Торна и отправим его назад на его остров… — он помолчал. — Если, конечно, Торн переживет эту встречу.

Аликс взглянула на мужа, потом перевела взгляд на меня:

— Что сказал тебе Финн, когда ты его встретил?

— Немногое.

— Но ты же знаешь, зачем он приходил… Я внезапно почувствовал себя неуютно:

— Мне было сказано, что это связано с очищением. Что-то вроде ритуала.

— Да, — согласился Дункан, — А теперь ему пришлось вернуться.

Чаша стыла в моих руках.

— Он сказал, что ему больше некуда идти. Что, проще говоря, вы отослали его прочь из Обители, — я пытался сделать так, чтобы мой голос звучал спокойно, однако мне это не удалось. Финн стал настолько близок мне за эти годы, что сейчас я даже его брата готов был обвинить в несправедливости и жестокости.

— Финну здесь всегда будут рады, — возразил Дункан. — Никому из Чэйсули не может быть отказано в очищении, когда он в этом нуждается. Просто его место рядом с тобой, и он знает это.

— Даже когда он так несчастен? У Аликс было взволнованное лицо:

— Я знала, что ему не нужно уезжать…

— Он и сам может с этим разобраться, — Дункан взял мою чашу и, наполнив ее горячим питьем, снова отдал мне. Это была высокая честь — вождь клана сам наливал мне чашу, но для меня он был просто Дунканом.

— Что-то сильно изменило его, — нахмурившись, я отпил глоток меда. — Он… другой. Не знаю, как объяснить…

Я покачал головой, вспомнив выражение глаз Финна:

— То, что произошло с Электрой, испугало меня. Я никогда не видел его таким.

— Потому он и пришел, — согласился Дункан, — потому и оставался здесь так долго. Восемь недель, — он был мрачен. — Редко ленник так надолго оставляет своего сюзерена — разве что это связано с родственными или клановыми узами. Но он не мог жить с памятью о том, что сделал. Он и пришел сюда, чтобы обновиться.