Сейчас и мне уж надоела ночь».

Дант усмехнулся: «Коль вы здешний житель,

Так надоело вам — не надоело,

Здесь никому до этого нет дела.

Сюда попали — значит, и сидите».

Но существо спокойно возразило:

«O, я не тот, с кем ваша болтовня

Рассеяла, забавила меня.

Как хороши вы были, укоряя,

Обоих напоследок утешая,

А сами толком ничего не зная!

Моя позиция — совсем другая:

Я здесь повсюду без препон гуляю.

Вот и сюда порою захожу…

Но больше ничего вам не скажу.

А вон хотите ? Следуйте за мной.

Иль оставайтесь. Мне, ведь, всё равно».

«Нет, нет! Иду!»— воскликнул Дант, спеша

За белой Тенью, что теперь, из вод

Поднявшись, двигалась легко вперед.

«Должно быть, это чья-нибудь душа,—

Подумал Данте. — Как она стройна,

Как движется, по черноте скользя!

Хотел бы знать, однако, кто она?»

«Вы любопытны,— вдруг сказала Тень.—

Здесь мыслить тайно ни о чем нельзя,

И ваши мысли мне ясны, как день.

Те двое исповедались пред вами,—

Могли бы утолиться вы словами».

— «Мне ваша исповедь и не нужна,—

Ответил живо Дант, идя вперед.—

Но слышали вы мысль мою… И вот

Лишь на одно ответьте, если можно:

Вы — женщинами Вы „он“— или „она“?»

Ответа нет. И Тень скользит безмолвно

По дымно-черным подземелья волнам.

Лишь вдолге, обратя на Данте взор,

Проговорила: «Что за разговор!

Здесь слово лишнее — неосторожно,

И надо знать, что важно — что ничтожно.

Но имя предка вашего я чту

И для него молчания черту

Переступлю, на ваш вопрос ответив,

Ответ мой прост: не знаю».

                         «Невозможно!»—

Воскликнул Дант. И тут же, не заметив

Какой-то кучи, в воду соскользнул

И в океане чуть не утонул.

Но выбрался. И тотчас к Тени снова:

«Сказали вы: „Не знаю“. Что за слово!

Вы были же и на земле, а там…»

— «Там, на земле, я женщиной считался.

Но только что заговорю стихами,

Вот как сейчас, сию минуту, с вами,

Немедленно в мужчину превращался.

И то же в случаях других… Как знать

Могу, кто я? И было так до смерти.

Хотите верьте мне, а то не верьте…

Но я другого не могу сказать.

Не отставайте, мы почти у цели.

Вы видите полоску — свет из щели?

Но если сквозь нее вы не пройдете

Немедленно, тотчас же вслед за мной,

Нигде меня вы больше не найдете,

Ни выхода, оставшись за стеной».

— «Пройду, пройду!» Хоть Дант был очень строен,

Вглядевшись, чувствовал, что не спокоен:

Уж очень эта щель была узка —

Белела, как черта, издалека.

Хотел подумать: «Ей-то что за дело!

Скользнет… На мне же, как-никак, а тело!»

Но не подумал. Не желал. Как знать,

Вдруг мысль его услышится опять?

Черта на камне темном все белела…

Скользнула Тень в нее — и тотчас вслед

Дант кинулся, уж не жалея тела,

Не думая о том, пройдет — иль нет.

Но щелка раздалась, как будто… Свет!

Хоть оказался он не очень ярок —

Для Данте и белесый, как подарок.

А Тень? Ах, вот. И на свету светла,

Чуть контуры другие приняла.

Но на лице туман какой-то лег,

И Данте рассмотреть его не мог.

«Я очень рад, что выйти вам помог,—

Сказал приветливо вожатый странный. —

Когда б не имя ваше… Но теперь

Простимся. Я иду в другие страны.

А вы — все прямо. Низенькую дверь

Вы встретите. За ней ступени…»

— «Я знаю их,— Дант перебил. — Но Тени,—

Столь благодетельной,— чем отплачу?

От вас так сразу не уйду я прочь,

Мне надо,— чувствую,— и вам помочь.

О предке вы моем упоминали,

И я — его достойным быть хочу.

Вы что-то слышали о нем, иль знали…

В чужой душе читать я не умею,

Но вы умеете, и я вас смею

Просить: взгляните, видите, что я

Готов на все, и что душа моя

Не может вас покинуть без оплаты.

Я вас уже люблю, люблю как брата…

Куда идете вы опять? Зачем?

О, если бы мне знать — хотя бы это!»

«Для вас, пожалуй, тут и нет секрета,

И вы меня растрогали совсем,—

Сказала Тень. — Но я не вижу, право,

Что вы могли бы сделать для меня.

Да, предка вашего близка мне слава,

И в вас есть что-то от его огня.

Где мы стоим сию минуту — путь

В Чистилище. Туда я захожу

Не в первый раз! И там не нахожу

Кого ищу. Найду ль когда-нибудь?»

«Я догадался!— Дант вскричал.— Я знал!

Вы ищете кого-то здесь, в аду.

В Чистилище хоть я и не бывал,

Да уж туда сегодня не пойду.

Но вы позвольте мне вас проводить

Не до дверей, а хоть бы часть пути.

Навязчивым я не хочу прослыть,

Но не могу же так от вас уйти!»

И вот идут они, вдвоем, и рядом.

Дорога тихая. Не пахнет адом.

Дант удивлен: «Который это круг?

В других бывал я: шум и крик всегда.

А здесь такая тишина вокруг!»

— «Здесь шума не бывает никогда,—

Тень отвечала. — Так, должно быть, надо,

Чтоб путь в Чистилище был тих. И ада

Чтобы не помнили идущие туда.

Но вы не знаете, как длинен он!

Столетий семь, по-вашему считая.

Иной, что адом слишком удручен,

Идет — и падает, не достигая».

Был Данте этим тоже удивлен:

«А как же вы, не раз…» — «O, надо мною

Не знало время и малейшей власти,

Ни здесь, в аду, ни на земле. Отчасти —

Другие говорили мне,— к несчастью,

Что горько ничего не забывать,

Как детища не забывает мать.

Чувств матери, положим, я не знаю…

Я просто ничего не забываю.

Вот потому просил так горячо я

Мою Терезу и других святых,

Чтоб мне послали что хотят другое,

Но лишь не то, что было — и недаром!—

Моим предчувствием, моим кошмаром…

Чтоб не осталась на земле одною

Моя душа. Просил я о надежде

Уйти с земли, ее покинуть прежде,

Чем тот, кого душа моя любила,

Чем тот, которого теперь ищу…

Но укорять святых я не хочу,

Ни тех, моих, и никаких других:

Ведь, может, было то не в воле их.

Поймите же: я был всегда не сущим,

А если попросту сказать — ничто.

Лишь в нем одном жила душа моя.