– Биара, приведи ко мне Дидаолу! – раздалось из-за тяжелого полога.

Кормилица, встрепенувшись, тяжелой утиной походкой поспешила вглубь огромного дома, охранники зачем-то подтянулись – кто знает, какие мысли посетят их хозяйку.

Каждый из них видел новую маленькую рабыню, каждый из них по приказу госпожи не раз совершал при ней с новоприбывшими акт любви, чтобы ненароком господину не досталась девственница – чего почему-то так боялась повелительница. Но то все были зрелые аппетитные плоды, так и пышущие природным соком спелости. А сейчас они оба внутренне сжались от ужаса – что решит сотворить с невинным ребенком их извращенная повелительница, и будут ли они должны участвовать в ее фантазиях. Но у Калиархары были совсем другие мысли. Давно испробовавшая все и видавшая многое, она хотела сейчас совсем другого. Она тоже видела в приобретенном ребенке посланницу богов. Ее чистота тоже волновала и трогала знатную госпожу. Она, отмеченная знатным рождением и еще больше возвышенная замужеством, тоже чувствовала себя приближенной к богам. И поэтому необычные мысли посетили ее сегодня, фантазия нарисовала совсем новое.

– Дидаола, госпожа, – объявила Биара из-за полога, не смея потревожить Калиархару своим появлением.

– Пусть войдет!

Девочка вошла и поклонилась, как ее учили. Но в поклоне этом не было унижения и раболепсвтия, страха или признательности за спасение из жадных рук торговцев – это выглядело просто как какая-то детская игра.

– Моя госпожа, – еле слышно прошептала она нежным, едва оформившимся голосом.

– Дидаола разденься, – хищно прищурившись в улыбке не приказала, а даже попросила Калиархара.

Девочка не задумываясь сбросила с себя легкие одежды – она не боялась женщину, которая увела ее с того страшного места, где многие мерзкие дядьки тянули к ней руки и старались больно пощупать, – она не понимала еще весь смысл наготы.

– Посмотри на меня, я красивая?! – улыбаясь обольстительной улыбкой, какой привыкла улыбаться своему мужу или молодым мускулистым любовникам, спросила Калиархара.

– Ты добрая, – робко улыбнулась ей в ответ девочка, потом поспешно добавила – Госпожа.

– Ты успела полюбить меня? – недовольно дернув изящной тонкой бровью, но не меняя интонации, спросила красотка.

– Да, – просто ответила девочка, – Я всех люблю, кто меня не обижает.

– Ты можешь отблагодарить меня. Иди ко мне. Поцелуй меня, – Калиархара приглашающее протянула к ней руки.

Девочка подошла и потянулась своими губками к ее лицу, чмокнула в щеку – совсем по-детски, как когда-то целовала мать и сестер у себя дома перед сном, когда те приходили укладывать ее, ее – любимую и так оберегаемую…

– Не так, подожди. Я покажу тебе как, – женщина притянула ее головку к себе и медленно и с чувством страсти, которая, как казалось, постоянно жила в ней, поцеловала в губы, – Вот так. А теперь ты. Попробуй.

Дидаола немного насторожилась, ей не понравилось такое проявление чувств, но она не хотела обижать или огорчать свою спасительницу и постаралась сделать так же как ей показали.

– Молодец. Ты очень быстро учишься, – улыбнулась Калиархара, – А теперь поцелуй меня в грудь, – она указала рукой в неизменных кольцах на свою округлую красивую грудь с плотным красноватым соском, – девочка насторожилась еще больше, но все же исполнила и эту странную просьбу, – И в живот, – не унималась «спасительница»,

– Сама Павриода не может устоять перед моей красотой, – улыбаясь, она в победном блаженстве закинула голову, когда девочка исполнила и это, – Целуй меня везде, – уже совсем расслабляясь, попросила госпожа, но на этом терпение маленькой посетительницы закончилось – она поняла, что ее просят делать что-то не хорошее и отошла на несколько шагов, обиженно сдвинув бровки.

– Ты что?! – не получив ожидаемого, недовольно посмотрела на нее Калиархара, – Тебе не нравиться? Ты не хочешь отблагодарить меня?

Девочка молчала. Ей стало страшно.

Нартанг шел по коридорам, прихрамывая на раненую ногу, за незнакомым человеком и не знал почему идет – меньше часа назад он готов был встать во главе восстания рабов, спалить этот город дотла, перебить всех встреченных на пути жителей и унестись прочь в буйстве смерти и пожара. А теперь, после того, как человек спас его от расправы солдат, вот идет… Нет, нельзя чувству благодарности войти в сердце! Он спас – благодарность ему выказать можно, но подчиняться и служить воин уже не мог и он не даст себе слабину в неосторожных словах. Уж лучше подохнуть забитым до смерти, чем до той же смерти гнуть спину на зажравшегося господина!

– Тебя звать Нартангом? – вывел его из напряженных мыслей голос идущего перед ним человека.

– Да, – рыкнул воин.

– Я – Партакл – твой новый господин. Твой прежний хозяин Кариф вчера продал мне тебя.

– Он мне не хозяин, – зверея, просипел Нартанг, – Я был его воином по уговору – теперь я свободный человек! – он остановился – не желая больше следовать куда-то, куда сам не хочет идти.

Партакл обернулся на него, посмотрел немного снизу верх, окунулся в черную бездну взгляда и тут же отвел глаза. Застывший воин источал гнетущую злость и опасный спокойный холод смерти, чьим невольным посланником он стал на земле.

– Ты выходил на арену и дрался там несколько раз. На боях выступают только рабы.

Об этом составляются бумаги. Там не сражаются свободные люди, потому что там убивают. Контракт передает право на жизнь раба арене и лишает на время хозяина права на своего раба, – медленно и веско стал втолковывать богач страшному человеку, – Ты пришел туда сам со своим прежним хозяином и подтвердил, что ты раб и идешь по его воле – тому есть свидетели.

– Я говорил это, чтобы драться. В том был наш уговор с Карифом. Наш спор…

Партакл смотрел в лицо человеку, который сражался подобно героям древних легенд его народа, но никак не желал мириться с волей богов, повелевающих людскими судьбами; который, являясь живой легендой, не видел ни почестей ни славы – лишь испуганные взгляды и шушуканье любых встречных, потому что не имел ничего кроме множества уродующих шрамов и неизвестно откуда добытых дорогих доспехов.

– Только не говори мне, что следы у тебя на шее не от ошейника раба, как и следы от кандалов на руках, – улыбнулся Партакл – пусть он принуждает свободного человека, он не собирался терять большие деньги, признавая себя обманутым жалким иноземным торговцем.

– Следы от оков, но я уже свободен. Я стал свободным, убив на вашей арене сотого своего противника, и укрепил, добавив к ним еще дюжину, а потом и пол сотни!

Теперь уже никто не заставит меня сражаться для потехи толпы! Я – свободный воин!

– Как ты собираешься выбираться из этой страны, свободный воин? – саркастически скривившись ухмыльнулся Партакл, – Где возьмешь деньги? Как отплатишь мне за мое добро, за то, что спас тебя, неразумного, дерзнувшего напасть на солдат Тира? На свободных граждан?

Нартанг промолчал – об этом он не думал.

– Ты должен мне. И должен много…

Нартанг зло посмотрел на человека, который вновь собирался вернуть его в неволю.

– Отработаешь – отпущу; нет – сдам солдатам, и тебя распнут, как убийцу.

На площади перед ареной было людно, но Нартанг не замечал толпы – она обтекала их с богачом, как вода камень, и также растворялась сама в себе. Двое слуг нервно переминались у него за спиной – они сейчас были в ужасе от того, что новый раб может броситься на их господина, а они даже не смогут помешать ему, потому что каждый из них хорошо помнил, увиденное в подземельях арены. До колесницы господина было всего пару десятков шагов…

– Я свободный человек, – глухо повторил Нартанг.

– Ты мне должен. Я не прощаю долгов, – покачал головой Партакл.

– Я выйду на один бой. Ты можешь поставить на меня сколько пожелаешь и выставить против меня сколько угодно и кого угодно – я выиграю бой. Ты получишь деньги, что заплатил за мою жизнь сегодня, и я уйду, – устало предложил решение проблемы, которое вполне было исполнимо, Нартанг. Ему уже настолько опротивел этот мир и люди, что пребывание в городе просто душило его, похлеще удавки цепи служителя арены города песков.