Даже после поражения — в неизбежности которого Тонкович не сомневалась с самого начала — Нордбрандт будет служить примером, способным воспламенить всех тех бесполезных, ленивых, ни к чему не способных паразитов, стремящихся обрушить укоренившиеся устои общества и разграбить экономику в ходе какой-нибудь безумной кампании по перераспределению. А "права", о которых Райкович продолжает твердить этим самым паразитам, послужат для толпы оправданием производимого ими разрушения! Если только вменяемым элементам корнатийского общества не повезёт сверх всякой меры, им предстоит увидеть целый выводок клонов Нордбрандт. Тонкович сомневалась, что кому-то из них удастся приблизиться по зловредности к оригиналу, но это не могло помешать им нанести чудовищный ущерб.

Вот почему теперь даже важнее чем когда-либо ранее стало обеспечить, чтобы на Корнати сохранились правоохранительная система и экономические механизмы, способные гарантировать, что новая Нордбрандт не преуспеет там, где потерпел неудачу АСК. Вот почему она решила не передавать высокомерное, унизительное требование этой невыносимой фарисейки Медузы отступиться от тех принципов, бороться за которые и прилетела на Шпиндель.

Даже сейчас она не могла поверить, что Медуза была настолько глупа, чтобы верить, что может убедить кого-то, кто знает, как делаются дела, что предупреждение правительства Александера о предельном сроке было чем-то кроме уловки. Блефа. Ещё одной попытки застращать её настолько, чтобы она сдала им неотъемлемые части суверенитета Корнати. Звёздное Королевство Мантикора слишком многое поставило на успех аннексии. Позволить ей провалиться и отдать в конечном итоге Скопление в лапы Пограничной Безопасности оказалось бы сокрушительным ударом по его межзвёздному престижу. Если бы она просто продолжала стоять на своём — если бы только оставшиеся на Корнати трусы позволили ей назвать условия Мантикоры блефом — премьер-министр Александер нашёл бы какие-нибудь совершенно логичные "государственные соображения" чтобы перенести предельный срок.

А даже если бы и нет, насколько бы это ухудшило их положение? Если бы они полностью отказались от своего суверенитета, то всё что имело значение на Корнати, было бы уничтожено. Скорее всего за месяцы, за годы уж наверняка. Куда лучше продолжать держаться за принципы. А если мантикорцы реализуют свою трусливую угрозу и откажут системе Сплит во включении в их драгоценное Звёздное Королевство потому, что Сплит отказался им уступить, то и она сама, и её правительство смогут обратиться к народу Корнати с высоко поднятой головой. Вина будет не на них, а Корнати будет волен идти своим путём. И, что лучше всего, Звёздное Королевство, отказавшее им в приёме, как будто они представляют собой каких-то моральных парий, в конечном итоге всё равно будет защищать их от Пограничной Безопасности одним своим присутствием.

Поэтому она, естественно, не сказала никому дома о несносных, оскорбительных требованиях Медузы. В противном случае кто-то из слабаков в парламенте мог запаниковать и потребовать от них отбросить последние остатки самоопределения. А не сказав никому, она, по крайней мере, позволила правительству занять позицию благовидного неведения. Они бы смогли возложить вину за исключение Корнати из процесса аннексии на неё. На единственную отважную женщину, взявшую на себя задачу спасения исконных свобод родной планеты. Возможно, поначалу ей пришлось бы тяжело. Но в конечном итоге выяснится, что её действия были оправданы, и она снова вернётся на подобающее ей место в политике Корнати.

Но понимает ли это Райкович? Разумеется, нет! Или, что ещё хуже, его это не волнует. Вполне может быть, что его мстительность и политические амбиции подтолкнули его воспользоваться этой возможностью уничтожить её, не обращая внимания на то, чего это будет стоить Корнати.

Тонкович ещё раз взглянула на письмо — официальное письмо, на мелованной бумаге, а не простое электронное сообщение — и стиснула зубы. Оно было очень коротким и написанным по существу.

Президентский дворец

Карловач

13 декабря 1920 года э.р.

Госпожа президент,

Во исполнение указания Парламента, я обязан потребовать от вас вернуться на Корнати с первой же представившейся возможностью. Вашего присутствия требуют Специальный Комитет по Аннексии и Постоянный Комитет по Конституционному Праву.

По указанию Парламента и народа Корнати,

Вук Людевит Райкович

Планетарный вице-президент

Построение фраз было исключительно формальным, веками определённым законом и обычаями, однако ей в каждом слоге слышалось злорадное торжество Райковича. Он не смог опередить её на выборах, поэтому прибег к этому грязному манёвру, чтобы украсть пост, который не смог завоевать.

Тонкович вздохнула ещё раз и мысленно встряхнулась.

Это ещё не конец. Да, её отзывают, чтобы предстать перед Парламентом, и выбор фраз чётко указывает на то, что это не будет дружеской беседой. И, да, у парламента была возможность лишить её поста, если будет установлено, что она превысила свои установленные конституцией полномочия в качестве планетарного президента или специального посланника, или что не справилась с накладываемыми любой из этих должностей обязанностями. Но её Демократические Централисты вместе с союзниками по-прежнему составляли большинство в парламенте, а импичмент должен был быть поддержан двумя третями голосов. Райкович с приятелями ни за что не сумеют набрать такого количества голосов в поддержку столь откровенной попытки украсть президентство.

Она взглянула на письмо в последний раз, а потом встала и презрительно швырнула его на стол.

Ей надо было кое с кем встретиться, прежде чем вернуться домой, чтобы встать лицом к лицу с этим пигмеем Райковичем и его презренными прихлебалами.

Сорок пять дней спустя отбытия с Монтаны на Сплит, и двадцать два спустя уничтожения базы АСК, КЕВ "Гексапума" снова вышла из гиперпространства у Монтаны, в 19,8 световых минутах от центральной звезды системы. После гиперперехода, подобные раскатанной в блин молнии, её паруса красочно полыхнули голубым и сложились снова в импеллерный клин, принявшийся разгонять корабль вглубь системы с начальной скорости меньше пятнадцати тысяч километров в секунду.

Айварс Терехов какое-то время сидел на мостике, наблюдая за растущей перед его кораблём звездой класса G1, а потом обратился к Амалю Нагчадхури.

— Запишите пожалуйста сообщение для главного маршала Баннистера, — сказал он, и Нагчадхури щелкнул тумблером.

— Микрофон включён, шкипер.

— Главный маршал, — начал Терехов. — Мы с мистером Ван Дортом вернулись на Монтану, обнаружив на Корнати информацию, которая, по нашему мнению, должна оказать существенное влияние на позицию мистера Вестмана в отношении аннексии. Мы были бы чрезвычайно признательны, если бы вы смогли связаться с ним и сообщить ему, что мы бы хотели поговорить с ним ещё раз. На орбиту Монтаны мы должны выйти примерно через два часа двадцать пять минут, и мы с мистером Ван Дортом с нетерпением ждём новой встречи с вами. Если это будет удобно, мы бы очень хотели поужинать с вами в, скажем, "Филе с Кровью". Вы бы не могли, если это возможно, зарезервировать для нас тот же столик, что и обычно? Или мне сделать заказ самому?

Он закончил и подождал, пока Нагчадхури проиграет запись через свой наушник. Офицер-связист кивнул.

— Запись чистая, шкипер.

— Отправляйте, — сказал Терехов.

— Слушаюсь, сэр.

— И как вы собираетесь поступить, босс? — спросил Луи Паласиос.

— Толком не знаю, — отозвался Стивен Вестман. Признание было не из тех, что делаются перед кем попало.

Они вдвоем сидели под осиной у замаскированного входа в пещерный штаб ДНМ, и смотрели на маленькую горную долину. Воздух был прохладнее, чем ещё недавно, и в нём ощущался едва уловимый свежий запах осени. Паласиос монотонно, ритмично жевал бако и прислушивался к шелестевшему листьями ветру. Повисло молчание.