«На основании упомянутых ранее исследований стало известно, что наиболее часто и ярко эта антистримерская патология проявляется у обитателей нового микрорайона Эрании — Юд-Гимель. В основном это люди, которые в течение многих лет подвергались вредному воздействию наркотического звучания шофара, а также массированному воздействию так называемой «хасидской музыки». Наши учёные медики в настоящее время выясняют возможность нейтрализации вредных воздействий хасидских гармоний, и особенно шофара, на организм человека. Они ищут способы очищения мозга и слуховых рецепторов от вредной слуховой памяти и вредных клише.
Появилась надежда, что именно с появлением новых очищающих пассажей силонокулла нам, наконец-то, удастся надёжно нейтрализовать вредные звучания, которые до недавнего времени были источником разрушительного антистримерства».
И так далее, и тому подобное… Методам очищения сознания, отравленного звуками шофара, Офелия посвятила огромную, умело затуманенную, статью в последнем номере «Silonocool-NEWS».
Однажды утром кто-то услужливо положил на тумбочку свежий номер «Silonocool-NEWS», рядом с задремавшей в кресле Рути, и неслышно вышел за дверь. Рути тут же, вздрогнув, проснулась, увидела, что Моти тихо и спокойно посапывает во сне, причмокивая, как ребёнок. Она с нежностью смотрела на спящего мужа. И только потом обнаружила раскрытые на статье Офелии желтоватые листы газеты. Она с опасливым любопытством осторожно, как будто это ядовитое, хищное насекомое, взяла газету, стараясь не разбудить мужа, и, чуть дыша, углубилась в чтение.
Читать писания Офелии и раньше-то было противно, а сейчас стало ещё и страшно.
Особого страху на неё нагнали длинные и цветистые описания новой категории пассажей силонокулла, она торопилась дочитать до конца до того, как Моти проснётся. А потом просто села на газету, чтобы эта статья не попала Моти на глаза, чтобы не вызвала у него болезненного желания прочесть её, чтобы не возникло у него никаких мыслей и вопросов по этому поводу: его-то к чему волновать!
Моти постоянно вспоминал детей, жалобно сетуя на то, что никто из них не посещает его: «Где наши мальчики? Если бы они только пришли ко мне… я готов их простить! Я уверен, что они уже всё поняли и одумались… Только почему они не приходят? А где моя Бубале?.. Я ведь с нею так и не и повидался у Арье…» — «Не думай об этом, — нежно журчала Рути, поглаживая мужа по щеке. — Я уверена — она беседер…» Но она отнюдь не была в этом уверена. С того самого дня, как они узнали о бегстве девочки из дома Арье, ей так и не удалось связаться с дочкой. Это наводило на мысль, что она по-прежнему где-то в Юд-Гимеле, в котором происходило что-то странное и пугающее. Ведь Рути не может дозвониться и до матери, чтобы узнать об отце. Полнейшая неизвестность и невозможность её прорвать… А что с братом Арье, с детьми его и Амихая?.. А она ещё зачем-то повздорила с Амихаем, с непереносимой горечью подумала Рути и вздохнула: ведь она боится и Моти оставить, особенно после того, что написала Офелия в своих статейках.
«Ты же знаешь, что происходит у них в Юд-Гимеле… эти жуткие воронки… э-э-э… фанфароботы… агрессивный вой и грохот… чего Шир не переносит!.. Каково ей, когда всё это вокруг!..» — «Тише, тише, родной мой… Не надо об этом… — жарко зашептала Рути, опасливо оглядываясь на кем-то услужливо прикрытую дверь. Она ещё не забыла втиснутого в неудобный стул толстого, лысого Тима напротив двери, неизвестно чего ожидавшего. Впрочем, она отлично понимала, чего он ждал, и это переполняло её страхом и яростью. Она так и не решилась рассказать мужу о неожиданном визите Пительмана и о диком предложении, которое тот ей сделал. А тем более она не могла говорить об этом сейчас, когда перед нею лежал её любимый муж, такой беспомощный и жалкий. Сильно осунувшийся, он казался ей таким маленьким, постаревшим, с совершенно седыми, но по-прежнему густыми кудряшками, смуглое лицо было густо покрыто морщинами, чёрные глаза полны неизбывной тоски.
С нежностью и жалостью глядя на мужа, она старалась не вспоминать о тошнотворном увальне. Но как забудешь! — в каждом номере «Silonocool-NEWS» сообщалось обо всех передвижениях и.о. рош-ирия Эрании адона Тимми Пительмана по просторам «Цедефошрии» (даже когда он громоздким кулём сидел напротив больничной палаты). Самое шокирующее впечатление произвёл на Рути репортаж Офелии из Фанфарирующего Золотого Гальюна, где приводилось очень красочное и многословное — в духе Офелии! — описание звуковой атмосферы странного заведения. Несколько хвалебных абзацев Офелия посвятила главному создателю этого чуда Тимми Пительману. А после этого перешла… к посещению их, Моти и Рути, сыновьями Общей кальянной. Когда Рути прочитала, какими словами Офелия Тишкер говорила про её сына Галя, какие игривые эпитеты применяла, какие прозрачные намёки отпускала в адрес молодого парня, которому годилась в матери, краска бросилась ей в лицо, и она потрясённо вспомнила, что вскользь обронил Тим о Гале и Офелии. Разумеется, эти репортажи Рути старалась прятать от Моти, чтобы не возбуждать в нём ненужных вопросов и воспоминаний, чтобы не будоражить и не расстраивать его. Но её состояние после прочтения этих репортажей не могло укрыться от его взора, и он тревожно вопрошал:
«Рути, скажи мне, что случилось, почему ты такая нервная, просто не в себе?
Никогда ты такой не была…» — а она, скосив глаза в сторону и отчаянно краснея, отвечала: «Ничего, дорогой, просто волнуюсь, как там дома…»
Проходили один за другим дни-клоны… Рути потеряла им счёт, ей казалось, что уже целую вечность они с Моти в этой палате, а на самом деле прошла всего неделя с небольшим.
После обеда Рути ласково прикоснулась чуть влажной губкой к лицу Моти, потом осторожно промокнула его осунувшееся лицо салфеткой. Умиротворённый Моти полулежал на высоких подушках и вдруг медленно проговорил: «Хорошо, что ты есть у меня! Надеюсь, скоро меня отпустят домой, с детками увижусь… Доктор уже намекнул, что результаты исследований обнадёживают. Он сказал, что осталось только дождаться официального обхода главного врача ирии…» — «Да ты что, Мотеле! Это-то зачем?» — переполошилась Рути. — «Ай, формальность…» — отмахнулся Моти. — «О, если бы так…» — чуть слышно пробормотала Рути дрожащим голосом и отвернулась. Ей тут же вспомнилась статья Офелии о зловещем Шестом отделении на 3 этаже…
Моти не заметил паники в глазах Рути. Он помолчал, глядя с улыбкой на жену, и снова проговорил: «Я сейчас всё чаще вспоминаю нашу молодость… как мы с тобой по концертам бегали, потом в твою любимую кондитерскую… Помнишь?.. Слушай, Рут, я хотел тебя спросить…» Рути напряглась и покраснела, она начала лихорадочно раздумывать, что ещё Мотеле давно хотел её спросить; хорошо, если снова о Нехаме.
А вдруг о Тумбеле?..
Она пробормотала: «Что, дорогой?» — «Э-э-э… Я хотел тебя спросить, почему ты вдруг не захотела поддерживать отношения с Доронами?» — «Ты уже однажды меня об этом спрашивал…» — пробормотала Рути, но Моти, не слушая, продолжал: «Не думаю, что это только ревность. Ты же у меня умная девочка!» — «Да нет, Мотеле, я и вправду очень ревнивая… Вот и Ширли к Доронам приревновала…» — «Ну, ты же у меня умная девочка», — снова повторил Моти. Рути ничего не ответила. Она решила дать ему выговориться, потом погрузилась в воспоминания о детстве, рассказала о семье Ханани, историю своей семьи, про умерших в младенчестве близнецов, про Йоси… Моти сокрушённо проговорил: «Если бы я знал об этом… Может, у нас с ним по-другому бы отношения сложились… и у нас с тобой жизнь…» — сокрушённо промолвил Моти. Рути отрицательно качнула головой, пробормотав: «Не думаю…
Папа… он нелёгкий человек…» На этой ноте разговор угас сам собой.
Рути наклонилась над ним и погладила его по щеке, потом, помолчав, неожиданно проговорила: «Наверно, надо было нам в Австралии оставаться. Работал бы там, и дети бы не пошли в разные стороны…» — «Рути, пути наших детей уже до Австралии капитально разошлись. Ширли всё равно рвалась в Эранию… Тогда я не знал, что её так тянет домой… Кроме того… Ты же знаешь: меня вызвали, велели немедленно приехать… Почему, так и не знаю… Никакой серьёзной работы больше мне не поручали…» — «А может, мальчики сообщили Тиму, что ты хочешь остаться, вот он и намекнул шефу, чтобы тебя вызвали?» — «Может быть… Чёрт его знает, что Тумбелю нужно было на самом деле!.. До сих пор понять не могу… Ведь от серьёзных проектов меня отстранили… Да и были ли такие?..» — Моти отвернулся к окну.