— Нет, что ты, Рагнар, я всецело предан… — поспешно заговорил Карел.

— Помолчи-ка, — прервал его Рагнар, и Карел замолчал.

Рагнар встал.

— Прости моего мужа, — попросила Ярмила.

— Всему свое время, хозяйка, — ответил Рагнар и сделал знак двум вооруженным. Те подошли, заломили Вацлаву руки назад, и скрутили их веревкой.

— Не смейте его трогать! — крикнула Ярмила, кидаясь на вооруженных.

Еще двое быстро преградили ей путь, взяли в захват и быстро, обнаруживая большой опыт, скрутили ей руки за спиной и усадили на скаммель. Вацлаву заткнули рот кляпом.

Подойдя к Карелу, Рагнар взял его за локоть.

— Пойдем, друг мой, полюбуемся на полуденное солнце над Влтавой. Я слышал — прелестный вид. А ты, падре, постой здесь.

Карел не возражал. Божидар, подавленный и потрясенный, прижался к стене.

С балкона, помещающегося в третьем уровне здания, действительно открывалось впечатляющее зрелище. Влтава, с линией красивых, ухоженных домов с одной стороны и новыми строениями, больше и красивее, с другой, сверкала под полуденным солнцем.

— Восхитительно, — сказал Рагнар.

— Да, — согласился Карел.

И услышал пронзительный и резко оборвавшийся женский крик.

— Ты, Карел, любишь ли письма писать? — спросил благодушно Рагнар.

Карел вздрогнул.

— Э… не то, чтобы очень.

— Такая, видишь ли, морока с этими письмами. — Рагнар следил глазами за птицей, парящей над водной гладью. — Слова, произнесенные вслух, можно забыть, или не так понять. В любом случае, как доказательство вины или правоты, слова, сказанные вслух, несостоятельны. А вот письма — дело другое. Характерный почерк, узнаваемый стиль. Я вот слышал, к примеру, что Император Конрад, человек неприятный, и Папа Бенедикт Девятый, еще неприятнее, не любят писать письма сами, а по старинке содержат при себе писцов. Уж не знаю, убивают ли они этих писцов по написании каждой секретной депеши или нет. Зато они ужасно любят получать письма. Их, наверное, радует, что есть в мире люди, уделяющие им внимание. И мне хотелось бы тебя предостеречь, Карел, от писания писем этим двум любителям эпистолярных опусов. Ты не писал ли им чего в прошлом?

— Нет, — твердо ответил Карел.

— А вот был такой конунг… и даже император, в некотором роде… Кнуд — слышал о таком?

— Повелитель Норвегии, Англии, Дании и Швеции.

— Именно. У нас с ним возникли разногласия. Например, он считал, что Неустрашимых нужно выявлять и казнить. И хотел заняться этим сам, но ему показалось, что один он не справится. И тогда он стал писать письма — в Рим, в Майнц, и в Киев. Останься он правителем еще год, додумался бы и в Константинополь написать. И мы, Карел, не обошли его вниманием. Целых шесть месяцев мы к нему подбирались. К тебе же за два дня подберемся. Имей это в виду. Вацлав всего лишь растратил деньги. Поэтому остался цел.

Карел, усиленно делая вид, что не понимает, к чему клонит Рагнар, смотрел на него с подобострастным интересом.

— А, ты имеешь в виду… — догадался Рагнар, кивая головой по направлению гостиной. — Ничего особенного. Ну, супруга его уйдет с ожидающим караваном в Каир в качестве товара — подумаешь! Сам-то Вацлав цел и невредим.

— Супруга?

— Не для себя одного Вацлав старался. А служил он нам до этого долго и верно, в то время как супруга его ничем полезным нас не радовала. А чтобы не болтала она лишнего в пути и по прибытии, ей только что вырезали язык. Не слишком молода она, поэтому, наверное, достанется какому-нибудь прощелыге. А у тебя, Карел, и жены-то нет. Значит, за любую провинность отвечать будешь ты лично.

Помолчав, Рагнар сказал задумчиво:

— Великие цели, Карел, существуют для того, чтобы не дать людям слабым и хитрым загордиться. Когда-то давно, когда не было еще стран, а были только племена и устои, был в мире золотой век. Сильные люди правили справедливо и умело. И слабым, знающим свое место, всего хватало. Но слабые, не любящие охоту, занялись земледелием, скотоводством, собирательством, и чем больше собирали, тем жаднее становились. И в конце концов придумали себе бога, который им покровительствует, а сильных не любит. Что ж, времена меняются. Мы собираем со слабых дань — заберем себе и их бога. Вот, смотри, у пристани стоит караван, и в нем четыре дюжины рабов. Один караванщик и четыре всадника. Ты скажешь, что рабы прикованы цепями. Но ведь их везли много дней и ночей. Обоз останавливался, рабам давали сойти с повозок для удовлетворения нужд. Любую цепь можно перепилить, любые оковы разбить придорожным камнем. Но они этого не сделали, и не сделают… Э! Да это, никак, Райнульф идет! Его-то я и ждал… Ладно, ты пока что иди, Карел, принимай должность у Вацлава, подписывай бумаги, пиши грамоту Брячиславу. Иди, иди.

Оставшись один на балконе, Рагнар следил, как Райнульф, сводный брат, рассматривает рабов в караване, треплет женщин по щекам, смеется, шутит с караванщиком и всадниками. Веселый, бесшабашный, удалой Райнульф.

Рагнар вернулся в гостиную. Там уже не было ни Вацлава, ни Ярмилы, и только один вооруженный что-то презрительно говорил Божидару, а Божидар поддакивал и, кажется, держался из последних сил, чтобы не свалиться в обморок.

— Можешь идти, — сказал Рагнар вооруженному, и тот, коротко поклонившись, вышел. — Что ж, святой отец, побеседуем. Подойди поближе.

Рагнар сел в кресло. Божидар засеменил, неловко придерживая подол с большим темным пятном спереди — кажется, он обоссался от страха. На поручнях скаммеля, в который давеча силой усадили Ярмилу, и на полу возле скаммеля, отчетливо видны были пятна крови.

— Не обращай внимания на то, что сейчас было, — посоветовал Рагнар. — Политика — дело грязное, но она существует, от нее никуда не денешься. Ты, Божидар, человек честный, как я понимаю?

— Я-то? — Божидар скривился, боясь. — Наверное да, честный.

— Мне именно это и нужно. Честные люди так редки, Божидар. Ты мне нравишься, и у меня есть к тебе предложение.

Божидар не ответил — мялся, топтался на одном месте.

— Взимать пошлину с караванщиков будет теперь Карел, — будничным тоном сказал Рагнар. — Неплохой человек, но, сам понимаешь, чем дороже товар, тем больше соблазн. И Карел в конце концов оступится. Мне нужно, чтобы кто-нибудь за ним проследил. Наказывать я его не буду, я знаком был с его родителями, мне дорога память. Но знать мне нужно. Он крещеный, ходит в церковь. Если бы ты мог за ним проследить, я бы хорошо тебе заплатил. И в дальнейшем я могу сделать так, что пошлину будешь собирать ты — вернее, тебе ее будут приносить на дом. И ты сможешь выкупать из каждого каравана хоть половину рабов и отпускать их на волю. Помимо этого, у меня здесь хорошие связи, в том числе и среди духовенства. И я сделаю так, что тебя повысят в должности. Ты будешь аббатом, Божидар, и впоследствии епископом. После этого получение кардинальской шапки будет зависеть только от твоего собственного желания и красноречия.

— А… наказывать ты меня… не будешь? — спросил Божидар.

— За что же мне тебя наказывать? Ты ни в чем не виноват.

— Ты хочешь, чтобы…

— Я познакомлю тебя с моим курьером, он здесь недалеко живет. Как только Карел оплошает, напишешь мне депешу, и курьер ее доставит.

— Доставит?

— Обязательно доставит. У него должность такая.

— Да.

— Согласен? Чтобы не быть голословным, вот тебе вперед… — Рагнар отвязал кошель от гашника и протянул Божидару.

Божидар взял кошель.

— Загляни внутрь, не бойся.

Божидар потянул тесемки и заглянул. Золотые монеты призывно замерцали в кошеле. Судя по весу, сумма значительная. Столько денег Божидару не перепадало за всю его церковную карьеру. Чтобы скопить такую сумму, ему понадобились бы годы.

— Ну как, хорошее предложение?

— Предложение хорошее, — сказал Божидар с сожалением в голосе. Он готов был заплакать. — Такие деньги, а?… Такие деньги!.. Сколько здесь?

— Да я не считал, Божидар. Какая разница.

— Да, никакой разницы. Вот оно, богатство. Да на такие деньги можно три дома купить.