Это является примерной противоположностью римскому государству, которое кажется при более близком рассмотрении всегда нерациональным. Если берется именно современный размер экономики, чтобы понять римское общество и структуру экономики, то тогда довольно быстро бросается в глаза, что сведения, которыми мы владеем о римлянах, допускают только единственный вывод: такая экономика и общество совершенно не могут функционировать. Согласно сведений итальянского ренессанса и немецкого историзма, например, якобы вся граница римского государства защищалась против племен преимущественно варварских, полукочевых народов, так что для этого нужно было создать сильную вертикальную армию. (Только Варус должен потерять 20 000 мужей). Расточительство явно бесполезно. В Германии экономическим путем это могли привнести не кто иной, как рабы, меха и полезные ископаемые. Вавилонско-иудейским купцам наверняка удавалось вывозить эти изделия в раннее средневековье из Германии, и они совершенно не нуждались в правителе или в границах. Имели ли римляне хоть какое-то понимание глубоких экономических связей или вся концепция римского государства является фикцией, неоднократно показавшей особую красоту?

Было ли возможно это, что историки столь безмятежно могут формировать сильные фикции? Не нарушают ли историки приказ честности? Позвольте дать нам коротко три симптотических примера для проблематичного положения источников европейской истории:

Труд Григорий Турского[22]^[22] незаменим в качестве источника для начала франкской истории. Но этот Григорий требует у считывателей несколько иррационализмов. По поводу христианский крестителя Хлодвига[23]^[23] (Clovis) тот был должен, как утверждает Григорий на полном серьезе, принести освященную воду в сосуде непосредственно с неба. На основании этого факта принимают по праву все престолонаследники, что они короли по милости бога. Понятно, что короли в эту историю охотно хотели верить, но почему этой истории доверяет современная историческая наука, и почему она так придерживается твердо столь сомнительного источника, как Григорий Турский?

Византийская история начинается с убийства сирийского (isaurischen) короля юношей-пастухом и крестьянином Василевсом, основателем македонской династии. Его внук Константин VII Порфирогенет[24]^[24] двигает в X веке прежде всего так называемый византийская ренесанс (так называется охотно, между тем, в византинистике македонский ренессанс). Но он вдобавок приписывает дедушке лучшее происхождение. «Он заполнил видный дефицит дедушки и сконструировал ему полное родословное дерево, которое он приписывал по отцовской линии на армянские дома короля Арсакидена и с материнской стороны на Константина Великого». (Helga Koepstein, в: J. Irmscher, Die Blutezeit des Byzan-tinischen Staten («Время процветания византийского государства в 10 веке») Амстердам в 1992, S. 7). Кепштайн указывает затем с полным основанием, что современники неоднократно пользовались авторами, которым Константин это дело поручил и оплатил. С другой стороны возникнет тогда эта запутанная историческая компиляция (Geschichtsklitterung) из-за принятия этой ситуации историками итальянского ренессанса для достояния общества. Только в тридцатые годы нашего (т.е. XX-го) столетия начали французские историки детально исследовать эту и другие византийские легенды. Генри Грегор (Gregoire) писал тогда: «Нужно летописцев этого времени постоянно считать способными к замене истории легендой и подозревать их в этом», (согласно Koepstein, 9).

Германн Келленбенц считается признанным авторитетом в области немецкой истории экономики. Он стал в 1958 профессиональным (формально признанным, видимо, немецкое habilitiert лучше всего перевести именно так—ВП) профессором. Молодому, талантливому, высокоодаренному историку экономики было поручено в 1939 году «Государственным институтом для истории новой Германии» исследовать гамбургское иудейство и прежде всего роль сефардов, которые значительно способствовали экономическому взлету Гамбурга. В апреле 1945 был занят Келленбенц с «работой над источниками»: «Келленбенц, как сообщил Энгельманн, в апреле 1945 целыми днями сжигал данный ему в распоряжение обширный материал документов и архива. Вместе с этим наука была навсегда лишена незаменимых документов. Единственное, что он не уничтожил, была его собственная работа. Он написал ее поверхностно, националистично, чтобы быть профинансированным» (Otto Kohler, Die Zeit, 28 августа 1992)

Мы, ввиду такого положения с источниками, опасаемся того, что современная политэкономия вновь критически должна пересмотреть все эмпирико-исторические парадигмы, перед тем как смогла бы быть построена следующая из них теория экономической, общественной и культурной истории.

Глава 2

Достоверность источников античной культуры, опубликованных (и уничтоженных) во время итальянского ренессанса.

В истории запада центральную роль играет ренессанс. С него начинается история современности. Но с недавних пор эта концепция пребывает в кризисе. По меньшей мере, для американского историка. Вильям Боувсма писал, что вся концепция ренессанса как эпохи просвещения стала сомнительной, и говорил относительно этого о крушении драматургии западной историографии («collapse of the traditional dramatic organization of the western history»), которая возникла после ренессанса. (William Bouwsma, The Renaiissance and the Drama of western History, («Ренессанс и драма западной истории», American Historical Review, 84 (1979), S. 1-XV)).

В Германии ренессанс сегодня изображается как эпоха гуманистического просветительства. Как правило, его все еще видят как начало современной истории, когда эпоху, последним этапом которой было темное средневековье, сменил так называемый «Век гуманизма и открытий». При этом понятие «гуманизм», которое часто применяется в Германии к итальянскому ренессансу, является понятием из 19 века. Оно идет от баварского педагога Ф.Й.Нитхаммера, которому потребовалось в 1808 году обозначение более старой «гуманистически» ориентированной педагогики для противопоставления к современному филантропизму Базедовса. Следовательно, нет никакого современного (тогдашнего, современному той эпохе) понятия итальянского ренессанса. И общественная реальность ренессанса окажется далекой от гуманизма и просвещения. Его самые важные критически настроенные интеллектуалы преследовались и казнились, и радикальный антисемитизм оказывался обычным случаем.

Интеллектуалы ренессанса предпринимают одновременно радикальный перелом восприятия. До тех пор, до XV столетия (и после этого) тексты Ветхого Завета и описанная там истории иудейского народа были единственной исторически передаваемой традицией, которая была принята. Если отказываться от мифического сказания об Александре, которое также циркулировало в средневековье, то до него не было никаких произведений, известных западноевропейцам, которые не подразумевались как наследие иудейской культуры и традиции. Прежде всего до него не было практично вообще никаких указаний на греко-римскую культуру.

Архитектурные реликты, которые сегодня приписываются римлянам, могли приписываться в средневековье только иудею, черту или «Cruto, (Круто), врагу бога». (J. Le Goff, Das Hochmittelalter, «Среднее средневековье», Франкфурт в 1987, S. 77). Например, позднеантичный водопровод, который поставлял городу Кельн свежие воды источника из источника Айфель и был протяженностью 95,4 километров, который сегодня является самым большим археологическим водным памятником севернее Альп и считается созданным римлянами, назывался в средневековье «Teufelsrinne» («дьявольская река»), так как исторический концепция переходящего римлянства еще не была развита. (K. Grewe, Atlas der Roemische Wasserleitungen nach Koeln («Атлас римских водопроводов до Кельна», Koeln, 1987) Западу были также полностью неизвестны до той поры (т.е. до времени ренессанса—ВП) древние греки. Когда запад захватил в 1206 году Византию (по российским учебникам истории, в 1204—ВП), он не искал и не нашел там никаких античных рукописей. Еще в XIV столетие не было в Италии никого, кто бы знал византийский (греческий) язык, и вообще лишь Петрарка[25]^[25] интересовался этим. Италия XIV столетия, оказывается, имела совершенно другие заботы. Папа сидел на юге Франции, в стране господствовали анархия и кулачное право. Разбойники и сборщики налогов терроризировали страну, (см. кроме этого: W. Caferro, Mercenaries and Military Expenditure (Торговцы и военные затраты)).