«Германия находится глубоко в упадке. Туда приходит великолепное время императора и героев. Но дети, которые здесь поют «Deutschland ueber alles» («Германия превыше всего»), будут обновлять старое государство. Они превзойдут (преодолеют) страшную революцию. Они будут вновь возвращаться, видя великолепное время крупной победоносной войны. И Вы, мои господа учителя, Вы имеете красивую задачу, воспитывать молодежь в этом смысле». (Паренек-шалапут (Bengels) ударил меня и оскалил зубы). И вы, мои дорогие первоклассники (Primaner), будете богатыми на победы, как и отцы ваши были, и вступите в Париж. Я не буду более переживать. Я буду тогда у бога. Но с небес буду я на вас смотреть вниз и буду радоваться вашим поступкам и одобрять вас». (Theodor Lessing. Ich warf eine Flaschenpost ins Eismeer der Geschichte. Essays und Feuilletons.(«Я бросал бутылки с письмами в Ледовитый океан истории. Эссе и фельетоны») Darmstadt 1986. S. 67)

Пожалуй, Лессинг имеет ощущение, что эту нерациональную настройку с критическими и рациональными понятиями совершенно не нужно комментировать:

«Мы чувствуем, что слишком не благородно и слишком общо (gemein) для того, чтобы бороться с оружием ума(духа) там, где вообще совершенно нет никакой власти и не дано никакой другой возможности, отвечать с другим оружием. Но, собственно, в старом прусском дворянстве и в том юнкерстве, чье умственная потребность вполне удовлетворяется по будням христианскими газетами и по воскресеньям хорошей проповедью у господина пастора, и в сами живут в совершенно таких же традициях и наружном внешнем виде должностных лиц, которые считают свое умственое потомство вышедшим из феодального тела университета или кто в соответствии в положением действительно предпочел правителей, такое же духовное расстояние и такая же чуждость духа, могла бы быть все же, пожалуй, не частой». (67)

Лессинг должен был бы обмануться в том, что «духовное расстояние и чуждость духа» было распространено в элите общества того времени очевидно дальше, чем можно принимать. Только несколько лет спустя Лессинг был убит из-за той статьи, которую пронес сквозь II мировую войну и (как Гиндебургу пожелалось) европейское иудейство было почти полностью искоренено. В пятидестых и шестидесятых годах нашего столетия этот поворот к варварству не был описан ни немецкими историками, ни общественной элитой, ни также, кроме того, этой стоящей квази-демонической силой неизвестного происхождения.

Как соотносилась восходящая буржуазия к новой общественной силе, фашизму? Восходящая буржуазия была в восторге. Это видно (за театральной казарменно-дворовой риторикой) очень отчетливо в шансе улучшить собственную позицию конкуренции исключением иудейской конкуренции (и одновременно защитой от интересов рабочего). Франк Байор (Arisierung in Hamburg («Ариизация в Гамбурге»)) убедительно указал в исследовании на примере Гамбурга, сколь восторженной большая часть буржуазии, чтобы улучшить свое экономическое положение с помощью политических мероприятий. В многих случаях были эти гражданские силы были более радикальными, чем государственная, национал-социалистическая администрация.

Также при прогрессирующем образовании буржуазии антисемитские и антилиберальные идеи национального социализма быстро находят большой отклик в университетах. Уже в 1928 союз студентов нацистов при выборах в Asta (Allgemeiner Studentenausschuss, демократически избираемое представительство студентов) получает двенадцать процентов всех голосов—в тот момент, когда НСДАП имела за собой в рейхстаге ещe даже меньше трех процентов от всех избирателей. В 1932 году союзу студентов только немного не хватило для абсолютного большинства. И Михаил Груттнер оценивает, что «только примерно десятая часть студентов могла бы быть причислена демократическому лагерю». (М. Gruettner, Studenten in 3. Reiche («Студенты в 3-м государстве (Рейхе), Paderborn в 1995).

Национал-социалистическое движение должно пониматься как движение новых масс, восходящих средних слоев, которое, но, потянуло многие механизмы из предсовременного (тоталитарного) классового общества. Только так могло быть успешным гармоничное смыкание плеч со старой элитой общества, только так быстро могло быть найдено новое общественное согласие. Умственная диспозиция(распоряжение) для учреждения современного тоталитаризма (варварство с бесчеловечным лицом) должна себя, во всяком случае, себя отчетливо выразить уже в 1932 году. Лессинг писал о либерализме: «Он был слишком красив для этого мира. Он умирал в нашей и общей тупости. Во злости нашей человеческой природы. (...) Мы являемся волками. Мы немного сверхблагородны, так сказать, скрытые культурой разбойники. Предотвращенные хищники. Такому роду проповедуют «либерализм» или совершенно неграждански говорят: жребий господства, свободная анархия, это имело бы тот же смысл, как при введении самоуправления в сумашедшем доме». (89)

Хотя движущая сила этого движения показывала себя, пожалуй, фактически из инстинктивной злости человеческой природы, которая не просто оттачивалась столетиями из свойств тела, а возникала как коктейль из глупости, эгоизма и силы прославления, то все же в университетах быстро появились молодые интеллектуалы, которые эту архаичную силу претворили в план. Интерес восходящей буржуазии был в том, чтобы, с одной стороны, исключить иудейскую конкуренцию, а с другой стороны, чтобы быть защищенными перед вспышками рабочих (работодателей), при этом приписывается полностью искуственно. Это происходит от того, что государство и народ ставятся в центральную точку и что всему дается научно-объективная окраска. Таким образом, пишет, например, Йенс Йессен во введении к «Grundlage der Volkswirtschaft» («Основы национальной экономики») (Гамбург в 1937), что национальный социализм «в борьбе науки за правду идет не только вровень с ней, но ее опережает. Нужно будет подчеркнуть, что национал-социализм ... отстоит любую научную критику» (Jessen 18).

Доктор доктор Йенс Йенсен мог после (крушения и) освобождения Германии продолжать карьеру как экономист. Так же, как и доктор Мюллер-Армак, который в течение пятидесятых лет создавал понятие социальной рыночной экономики как государственной. Мюллер-Армак публиковался как частный доцент уже тридцатые годы. Тогда он пытался, как участник партии НСДАП, естественно, поддержать фашизм и попытался дать рациональный слух для желаний среднего слоя населения:

«Кто это время сознательно переживет, не сможет лишиться ощущения, что стоит в начале новой исторической эпохи. Измененная разновидность политического движения и экономической политики, отражение всех активных статей в балансе политического сознания означает... лишь подготовку для выполнения изменения государственной жизни и форм культуры». (7)

«Движение радикально и (исходит—ВП) все же от внутренней уравновешенности. (...) Оно революционно, но удар приходится с другой стороны, о которой прямо до сих пор договорились как о возможности революции. Оно является (как удачно выразился Фрейер): революцией справа. (...) Это движение, которое видит в марксизме заклятого врага, базируется на социалистической мысли в именах и программе. Марксизм и социализм будут как элементарные противоположности»[203]^[203].

«Оно перебороло либеральную демократию и однозначно самовыражается как прежнее государство для права народа, собственности и частной экономической инициативы. Где лежит единство для этого перекрывающего фронта? В национальности? Определенно! Все же это понятие нации .. не трудно определить (...) Продвижение вперед фашистских движений в Европе тогда вообще указывает на то, что речь идет при этом также об общем умственном (духовном) движении. (...) В начале движения поверили, что оно как движение может защемить средние слои. Тем не менее ... будущий подъем политического типа, происходящего из самых различных слоев указывает, ... что новый порядок будет очевидным»(7/8).

Вероятно, думает он с этим «новым порядком», что будет возможен подъем также для рабочих и крестьян на новый средний слой, если они стоят твердо на национал-социалистических принципах и отличаются участием в НСДАП и СС. Мюллер-Армак заботится, во всяком случае, об интересах «арийских» средних слоев, чтобы сохранить интересы народа и нации тем, как он утверждает, национальный социализм внутренне преодолевает противоположности между «либерализмом и социализмом, индивидуализмом и колективизмом. Но прежде всего он позаботится о том, чтобы отказаться от явного антииудаизма. (Он еще до этого времени вступил в брак с иудейской женщиной). Для него имеет значение главенство политики, следовательно, государства. Экономическая политика этого государства должна относиться к динамике современной экономики и может включать свободную конкуренцию и свободную игру силу силами, если эта конкуренция не идет в ущерб (арийской) буржуазии (арийским гражданам).