ГЛАВА ШЕСТАЯ

Казаков Алексей скучал в подсобном помещении столярки. Всей своей тяжестью давило на него одиночество. Закончился срок отбывания в колонии у Диксона и сегодня утром его освободили. Первый день без друга, напарника по работе, соседа по койке и подельника во всех делах он переносил тяжело: пробовал тренироваться – не пошло, читать книгу – не мог сосредоточиться и уловить смысл прочитанного. Он бы с удовольствием напился, но после вчерашних проводов испытывал отвращение к спиртному. Атаман отложил книгу в сторону и уставился в одну точку. Его рассеянные мысли блуждали, перескакивая с одного на другое. То он вспоминал отца, из-за которого, попал на зону, и тогда – лицо его принимало выражение ненависти и в суженных зрачках загорался недобрый огонь. То перед ним возникали образы матери, брата и сестры, тогда черты лица постепенно разглаживались и в глазах появлялась теплота. Они светились, когда перед ним вставал образ Светланы: красивое очертание суровых губ трогала нежная улыбка. Однако о чем бы он ни думал, все время мысли возвращались к разлуке с Маратом и опять наваливалась невыносимая тоска.

– Грустишь? – Атаман и не заметил, как вошел в подсобку отрядный. – Не к лицу новому бригадиру прибывать в таком подавленном состоянии.

Алексей встряхнул головой и бросил печальный взор на офицера.

– Нет причин для особой радости.

– Понимаю, – старший лейтенант опустил свое массивное тело на свободный стул, тот заскрипел под ним, непонятно каким образом выдерживая такую тяжесть. – Диксон вел себя также когда освободился Сутулый.

«Все-таки прочные стулья выпускает местная фабрика», – почему-то промелькнуло в голове Казакова.

– Я к чему разговор клоню, – продолжил Мирошниченко. – Необходимо подыскать нового напарника и все образуется.

– Неужели тебе, начальник, мало денег, которые мы добыли в последний раз? – по-своему понял его собеседник.

– Сумма немалая, – согласился отрядный. – Несколько лет можно беззаботно прожить, ни в чем себе не отказывая. Но! Во-первых, аппетит приходит во время еды, во-вторых, по доходам и расходы и в третьих, я не собираюсь похоронить дело, которое организовывал с таким трудом и которое много лет не дает сбоя. В настоящее время ты в нем последнее звено и, чтоб оно не зачахло, должен передать опыт следующему.

– А ты не боишься, что хорошо отлаженная машина может когда-нибудь дать сбой? – Алексей убедился, что правильно понял начальника и не собирался перед ним лебезить.

– Не боюсь, – офицер вперил в собеседника пристальный взгляд своих злобных глаз. – До тебя всем объяснял, не поленюсь повторить еще раз. От этого проиграет в первую очередь тот, из-за кого произойдет сбой.

– Можешь не продолжать, – прервал его Атаман, они много раз беседовали с Маратом на эту щекотливую тему, и что произойдет в случае неудачи он знал.

– Но где взять напарника, который передаст опыт следующему? Почти все в бараке освобождаются раньше меня или переводятся на зону к взрослым, – подросток серьезно посмотрел на офицера. Однако подростковый возраст в нем выдавало только лицо, высокий рост и тренированное тело, с широкими плечами, говорили о зрелости.

– Пусть тебя не волнуют подобные мелочи, – успокоил Атамана Мирошниченко. – Я не стану возражать, если ты успеешь передать опыт два раза, – и он скривил губы в улыбке.

– Заметано, – согласился Атаман с меньшей радостью, чем отрядный.

На этом разговор и закончился. Алексей вновь остался один, но теперь он уже ломал голову над тем, кого взять в напарники, по тем или иным причинам отметая кандидатуру за кандидатурой. Сколько парень ни старался, а реальной замены Диксону он не видел. Помогли события, которые разыгрались вечером в бараке.

За полтора часа до отбоя, после занятий в школе, Атаман вернулся в барак, который встретил его зловещей тишиной. Ничего не подозревая, он прошел в угол, намереваясь занять освободившуюся койку Диксона. В том, что это место принадлежит по праву ему, он не сомневался. Но каково было его удивление, когда Алексей обнаружил там развалившегося Тюленя.

– Ты, Виктор, занял не свою берлогу, – попытался он урегулировать вопрос мирным путем.

– Мне так не кажется, – наглая, но тупая улыбка отобразилась на лице Тюленя. – И еще я считаю, что ты до сих пор занимал не свое место. Будешь спать на верхнем ярусе у выхода из барака, – заявил он.

Атаман не стремился к конфликту, роль второго человека его вполне устраивала, но он понимал, что этой роли ему не видать, если сейчас уступит. Перед ним был выбор – стать единоличным лидером или отступить на задний план, а уж этого не допускало его самолюбие.

– Последнее предупреждение, – в голосе Атамана проскользнули угрожающие нотки, хоть он и старался говорить спокойно. – Быстренько поднимайся и по-шустрому линяй отсюда.

Тюлень окинул гордым взглядом барак и медленно встал на ноги.

– То, что тебя отрядный поставил бугром на работе, не дает права распоряжаться в бараке братвой. Это право ты должен доказать в честном поединке, – бросил вызов Тюлень, выдвигаясь в проход.

– Что ж, – кивнул Атаман. – Но запомни, ты сам этого хотел.

Они стояли напротив друг друга: высокий, худой, атлетического сложения Алексей и среднего роста, с мощными покатыми плечами, с бычьей шеей, квадратного телосложения Виктор. Необузданная природная сила против ловкости и гибкости.

– Ну, давай, или так и будешь стоять? – подзадоривал соперника Атаман.

За восемь месяцев лишения свободы он из юнца превратился в опытного волкодава, но проявлял эти качества только в случае необходимости. Тактически он действовал правильно, выводя соперника из себя до начала поединка и заставляя терять контроль над собой.

Тюлень заскрипел зубами и яростно ринулся на противника, взмахнув рукой из-за головы, нанес сокрушающий удар своим кулаком-кувалдой. Алексей легко увернулся и отскочил в сторону, поэтому кулак нападавшего опустился на спинку койки нижнего яруса, которая не выдержала и погнулась. Крупные черты лица у Тюленя исказились от боли.

– Разорву, – прошипел он, доставая из кармана нож и нажимая кнопку откидного лезвия.

Рука Атамана машинально метнулась к голенищу за ножом, но передумав, он одернул ее. Не дожидаясь нападения, он сделал несколько быстрых шагов навстречу, подпрыгнул и с разворота, как на тренировке, нанес удар пяткой в челюсть противнику. Даже такой здоровяк не удержался на ногах и рухнул. Алексей придавил подошвой кирзового сапога кисть с ножом, затем поднял холодное оружие из разжатой кисти, сложил его и сунул в карман.

– У тебя, Тюлень, вместо мозгов опилки. Другой бы сознание потерял, – усмехнулся Атаман.

Уверенное поведение Казакова склоняло симпатию нейтральных на его сторону. Алексей сложил руки в замок и поднял их вверх, сотрясая воздух и накаляя страсти в толпе зевак. Казалось, что он совершенно не обращает внимание на поверженного. На самом деле боковым зрением он наблюдал за каждым его движением.

Тюлень с большим трудом встал на ноги и выпрямил тело. Улучив момент, бросился в решающую атаку. Атаман, только этого и ожидавший, в самый последний момент увернулся и ногой в спину придал ускорение движению соперника, а тот с разбега врезался головой в окно и разбил его. Когда Виктор развернулся к публике, на его окровавленном лице зависла устрашающая маска необузданной ярости, а в руках он держал два огромных осколка. Он с бешеной силой запустил в Казакова первый осколок. Алексей оступился, подвернув ногу и ему еле-еле удалось отклониться. Стекло пролетело над самой головой, чиркнув по волосам, но второй осколок достиг цели и проткнул бок. Атаман выдернул стекло и зажал рану руками, тут же получив удар в переносицу невероятной силы, который свалил его на пол, отбросив на несколько метров. Не теряя драгоценного времени, Тюлень кинулся добивать. Но Алексей, не думая о кровотечении и сломанной переносице, прикусив нижнюю губу, заглушая боль, перекатился в сторону, и ударом правой ноги сбил противника. Тот плашмя вытянулся на полу. Расчетливый удар Алексея пяткой обрушился ему на темечко. Обмякшее тело Тюленя валялось в середине прохода. В сознание Виктор вернулся только через час, испытывая страшные головные боли. В победе Атамана никто не сомневался.