ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Цена вылазки в тыл врага

По названию этой главы вы, дорогие читатели, наверняка догадались, что речь пойдет о нашей поездке в зловещий Ливерпуль со всеми вытекающими из него реками крови невинно убиенных. Или обобранных до нитки, кому как больше нравится. Тем, кто не знает, сообщу, что вся Англия зовет скаузеров ворьем, так как кражи и гоп-стопы – главное направление их деятельности. Своеобразный народный промысел. Доходило до того, что когда на чемпионате мира 1982 года весь английский саппорт дрался одновременно и с немцами, и с местным хачьем, тихо слинявшее в сторону скаузерье преспокойно грабило магазины, расположенные по соседству. В Англии же фанаты «Ливера» прославились тем, что первыми и единственными стали гастролировать по стране с одной лишь целью – продавать «Челси» спизженное у «Лидса» и наоборот. Вот с такими ребятами нам предстояло встретиться в самое ближайшее время.

У этой поездки есть своя предыстория. Наше путешествие, кстати, могло и не состояться вообще, но обо всем по порядку. Для начала замечу, что в Ливер мы собирались поехать гораздо раньше, однако тот факт, что нам уже пришлось побывать там вне графика, в ночь с 24 на 25 декабря, сделал свое негативное дело, и мне долго было не раскачать RR. Слишком уж аукались те самые 70 фунтов, ушедшие в карман «рождественского» таксиста. Тоже вора, наверное.

Но были и другие обстоятельства, едва не приведшие к отказу от поездки в Ливер. По крайней мере со стороны двух RR из четырех. Догадайтесь с трех раз, кого именно? Конечно же, Белыча с Джимми, натворивших накануне таких дел, что и сейчас вспоминать страшно. Причем не только мне с Джоном, но и им самим, в чем я еще раз убедился по возвращении домой, когда напрямую спросил об этом у Джимми.

Раньше я считал, что вербальная агрессия – атрибут индивидуального панк-рока в исполнении Джона. Но после того, что учудил Джимми, я пришел к выводу, что Джон – это некто вроде вокалиста группы «Kiss», который пугает, а мы не пугаемся. Так вот, Джимми вознамерился пойти гораздо дальше – запугать весь наш гостиничный интернационал до полного заикания. А чтобы помнили! Признаюсь сразу, всего я не видел, так как поначалу спал себе в номере, посапывал в пьяной истоме. Но вдруг проснулся в холодном поту от истошных криков, доносившихся откуда-то снизу.

Поначалу я пропустил мимо ушей все это многоголосье. Да и кто в таких хостелах не орет по ночам, скажите на милость? Но когда крики приняли явно футбольный характер и стали различимы авторы знакомых зарядов, стало интересно. «С кем же они сейчас пьют? – подумалось мне. – Если мы с Джоном лежим здесь, а никак не там? И не бьют ли сейчас наших?» Поразмыслив и обратив внимание на то, что Джону явно похер вся эта симфония без оркестра, я все-таки решил вылезти на свет божий и осмотреться на местности.

Спускаясь с этажа на этаж, я медленно приближался к источнику дикого воя, пока не вышел к кухне. Площадка перед ней была забита пьяным в жопу народом, общавшимся на непонятной смеси из десятка языков, среди которых явно выделялся русский. Точнее, полуголый русский человек Белыч с бутылкой виски в руках, который исполнял что-то из пятой оратории «„МЮ“ – чемпион» без скрипки для смешанного хора.

Прости, Белыч, просто я не знаю названий тех песен, что ты так часто исполняешь. Но мне они нравятся, поверь на слово, как и само твое пение, чтоб ты знал. Только не уверен я, что скопище на площадке было готово тебе подпевать да по плечу тебя похлопывать. Орали они что-то абсолютно нефутбольное, под этим могу подписаться. Ну а тебе в тот момент было не до того, что они там завывали, ты трудился не покладая губ.

Убедившись в том, что Белыч наконец-то плотно занялся делом, оторвавшись от чтения туристских буклетов и автобусных расписаний, я зашел на кухню и обнаружил там такое количество людей, что впору было звонить Гиннессу. В смысле в его Книгу. Но если же вы о пиве ненароком подумали, то зачем было звонить, когда вот оно, только руку вытяни! И не одно лишь пиво, между прочим. Нашего бухала, принесенного из номера, там тоже было целое море.

Однако главное заключалось даже не в этом, а в самом Джимми, у которого спьяну прорезалась человеческая речь. Он, наверное, наговорил тогда на десяток лет вперед, если не больше. Прямо как мальчик, который молчал-молчал, а потом полил словами, как из ведра.

Действительно, до этого момента Джимми и впрямь либо молчал, либо изобретал какие-то сбивчивые апологии рунульде, к которым никто и никогда не прислушивался, либо, по обыкновению, предлагал сходить поесть. Ненадолго, так сказать, слегка. Тому из вас, кто сейчас не смеется, сообщу, что среднее время, выделяемое Джимми на «заморить червяка», составляло где-то два часа. Но если же он собирался подкрепиться как следует, то тогда... Тогда пиздец кромешный, я вам доложу, иначе и не скажешь.

Самое же страшное, однако, не в том, что Джимми ел слишком долго, а в том, сколько он ел. В смысле – всего. Случались деньки, когда Джимми ел одни только гамбургеры, но и здесь уместно писать роман ужасов типа «Гаргантюа против Пантагрюэля, Чужих и Хищников». И все вышеперечисленные, поверьте, заканчивали лютой смертью. Гаргантюа их ел, аки Каннибал-Ганнибал какой-то. Однако перейдем от сложных метафор к суровой реальности.

Сегодня, по прошествии времени, когда все понемногу улеглось, мне начинает казаться, что Джимми тогда, перед теми своими подвигами, что-то все-таки съел такое. Ну не с виски же его так понесло?! Не говоря уже о пиве, с которого Джимми, как я с кофе. Что пей, что не пей. Значит, что-то он все-таки съел. Но что именно? Не гамбургеры же? Вот и сижу до сих пор, прикидываю, вычисляю, предполагаю. Наверное, колес понавез с собой три короба. Действительно, почему, ложась спать, он всегда натягивал одеяло на голову? Значит, точняк, наркоту втихаря трескал.

В общем, чтобы не тянуть кота за хвост, скажу так. Все это Джиммино действо напомнило мне продолжение сказки о Добрыне Никитиче в недавнем исполнении Джона. Правда, с той лишь поправкой, что Добрыню следовало заменить либо на Халка, либо, на худой конец, на страшного великана из «Великолепной четверки». А теперь попробуйте скрестить этих персонажей с Геббельсом, и вы получите некое подобие Джимми образца перехода 29 декабря в 30-е. Ну а если вы и сейчас не можете себе это представить, тогда я предложу вашему вниманию другой пример.

Попытайтесь мысленно надуть Геббельса насосом до исполинских размеров и представьте, что после каждой своей словесной эскапады он по-страшному мочит своего собеседника, который и не думал ему возражать. Примерно так Джимми общался со своим новым знакомым из Новой Зеландии, вся вина которого сводилась к тому, что он ровно ничего не понимал из проникновенных Джимминых речей. А тот ему, в свою очередь, впаривал что-то очень важное на предмет избавления Новой Зеландии от кинг-конгов и иммигрантов посредством переселения туда его, нашего Джимми, вместе с кучей бритишей и одной-единственной рунульдой. Таким способом Джимми собирался основать новую расу господ, если я тогда правильно его понял.

Признаюсь, мне потребовались усилия, чтобы оттащить Джимми от новозеландского коротышки, не желавшего расставаться с Кинг-Конгом, после чего наш ДД взялся за голландцев. Тут дело сразу не заладилось. Голландцев было трое, и каждый из них наотрез отказывался выйти, несмотря на настойчивые призывы не на шутку разговорившегося Джимми. Что ж, дело ваше, сидите и ждите своего часа (он, кстати, действительно настал, но несколько позже). И тогда взгляд Джимми уперся в единственную бабу, которую угораздило задержаться на кухне.

Примечательный факт: то, что он ей сказал на русском, поняли все без исключения, даже самые тупые из французов. В ответ баба попыталась улыбнуться вымученной улыбкой, а заполонившие кухню интернационалы стали спешно покидать помещение. Если вы опять не догадались, что же такое Джимми ей сказал, то тогда я подскажу. Что-то типа того, что, если она сейчас же не пойдет к нам в номер, где ей поведают о новых принципах мироустройства, он съест ее вместе со всеми ее голландскими кобелями, так как гамбургеры ему брать ночью негде. И в необходимом количестве.