"С ней ничего не случится от одной-то ягоды, — думала Рамир, — которая лишь усыпит девочку, не более того. Пусть поспит. Сон пойдет ей на пользу, успокоит душу и позволит сократить время тягостных ожиданий исполнения судьбы… Да, — приняв решение, она кивнула, — так даже лучше, — и, никому не говоря ни слова, она вернулась к костру, возле которого сидели рабыни, с головой погружаясь в властный мир заклинаний.

"Мати, наверно, уже вернулась к себе… — спустя какое-то время, находясь где-то на грани сознания, подумала она. — И спит…" — ей хотелось верить, что с дочкой хозяина каравана все в порядке, что так и будет. Она почти убедила свою душу, что так оно и есть. И, все же, предчувствия не покидали ее.

Рабыня не стала внимать их голосу, решив, что они исходят от демонов, стремившихся посеять смуту в ее сердце, а не богов, желавших предостеречь. Если б только она могла понять, почувствовать, что ошиблась, то, не теряя ни мгновения, бросилась бы за Мати. Но нет. Рамир продолжала стоять на месте, глядя на огонь, который, казалось, горел все ярче, поднимаясь над головами людей.

Сначала девочка хотела сразу вернуться к себе в повозку. Но в последний момент что-то заставило ее передумать. Остановившись в темном, безлюдном закутке шатра, подальше от чужих глаз, она разжала ладонь, замерла, разглядывая ягоду, которая словно сама просилась в рот.

"Одной ягоды тебе будет мало", — она даже вздрогнула от неожиданности. Эта мысль пришла к ней в голову, однако, принадлежала не ей. И, в то же время, она с трудом узнала мысленную речь, такой медленной, холодной и безликой она была.

"Кто это?"

"Лаль", — донеслось в ответ.

"Почему? Вон ягода какая большая", — девочка говорила с ним запросто, как с другом, с которым была знакома тысячу лет.

"Для того чтобы сон был глубоким, и никто не смог тебя разбудить, нужно полторы. И, потом, — продолжал он. — Тебе не кажется, что было бы хорошо взять с собой в мир фантазий кого-нибудь из друзей, чтобы не чувствовать потом себя одинокой?"

"Разве кто-то может быть одинок во сне?" — это было так забавно, что Мати не сдержала смешка.

"И еще как! Ты можешь не скучать ни по кому день, два, три, но рано или поздно наступит момент, когда ты захочешь поделиться с другом своей радостью, или просто пошептаться с подружкой".

"Ты говорил, что в своем сне я могу делать все, что захочу, — делиться с кем-нибудь своей новой тайной, своей мечтой — ну уж нет! Ее носик недовольно сморщился. — Когда я соскучусь, я позову кого-нибудь… — вот уж в чем она была совершенно уверена, так это в том, что этого никогда не произойдет. — А сейчас…" — ей не терпелось поскорее вернуться в чудесный зеленый мир, с которым было не в силах сравниться ничто, даже край сказки, и тем более крохотный серый островок земли, круженный со всех сторон грубыми шкурами шатра.

"Подожди, — бог сна по непонятной для нее причины продолжал удерживать ее, не давая сделать то, что ей так хотелось. — Да, ты сможешь позвать друзей в свой сон. Но это будет совсем не то, не так, как если ты пройдешь с ними весь путь с самого начала. Подумай: одна фантазия хорошо, а множество — лучше. Тебе самой никогда не выдумать того, что смогло бы заполнить собой целый мир, бывший некогда пустым".

"О чем ты?" — Мати настороженно свела брови. Ей был непонятен этот разговор.

"Ты придумала сад, но он ведь не может заполнить всю землю. Нужно что-то еще…"

"У меня богатая фантазия", — она повторила слова, которые столь часто слышала от отца и дяди Евсея.

"Мати! — в голосе зазвучал укор. — Нельзя же думать только о себе! Если тебе не хочется подарить чудесный сон своим спутникам на тропе каравана, сделай приятное хотя бы мне. Я люблю шум, веселье, задорные игры и большие компании. Не удивительно: мне ведь приходится столько времени проводить в одиночестве и забвении. Исполни мое желание, а я за это все то время, что ты будешь в моих владениях, стану исполнять твои".

"Ну ладно", — вздохнув, нехотя согласилась она, однако на лице продолжала лежать гримаса крайнего недовольства.

"Не расстраивайся, не надо! Ты сама не представляешь, от чего, по незнанию, чуть было не отказалась! Ведь во сне все могут быть тем, кем хотят быть. Представь себе: ты была бы богиней, твои друзья и подруги — легендарными героями…"

"Да-а… — девочка задумалась. Ей пришла в голову забавная мысль: если все действительно так и каждый может делать все, что захочет, значит, время там не властно над людьми и ей не придется взрослеть. А взрослые… — Вот было бы интересно посмотреть, каким был папа, когда был малышом!"

"Боюсь, что это невозможно, — до Мати донесся тяжелый грустный вздох, показывавший девочке, что ее собеседник совсем не хотел расстроить ее отказом в первой же просьбе, но был вынужден. — Взрослые иные. У них не та фантазия, что у детей, они мечтают совершенно об ином. С ними тебе будет неинтересно".

"Но если…" — попыталась было вставить она.

"И не говори им ничего, — продолжал Лаль. Его голос казался тихим, мягким, и, в то же время, в нем была та настойчивость, что привлекала к себе внимание, заставляла не думать ни о чем ином, подчиняла себе. — Они не поймут тебя, отругают и запретят делать то, о чем ты так мечтаешь".

"Они всегда так поступают, — кивнула Мати, соглашаясь. И, все же… — А Шамаш? Он сможет прийти в мой сон? Он ведь не такой, как все".

"Бог солнца? — девочка как раз в этот миг прикрыла глаза и среди опустившейся на нее полутьмы увидела лицо Лаля. Ей показалось, что по губам повелителя снов скользнула загадочная улыбка, голова чуть наклонилась: — Может быть…"

"Я позову его, да?" — девочка была готова сорваться со своего места, броситься за Шамашем, но голос остановил ее:

"Не сейчас. Он придет позже".

"Но ты говорил…"

"Шамаш — бог, не человек. С ним все иначе…"

"Да, и все же…"

"Мати, ты ведь любишь играть?"

"Играть? Конечно! А что?"

"Давай поиграем с ним. В прятки. Ты спрячешься в моих владениях, а он тебя будет искать. Вот будет здорово!"

"Но он же станет беспокоиться…"

"С чего это? Ты ведь всего-навсего будешь спать".

"Но как он тогда узнает, что все это игра?"

"Узнает. Конечно, узнает! Ему ведь ведомо все, происходящее на небесах, на земле и под землей… Ну, ты согласна?"

"Да…"

"Вот и отлично! — он спешил отвлечь ее от этой мысли, переключая все внимание на другое. — Итак, кого ты возьмешь с собой в это сказочное путешествие?"

"Ну…"

"Это должны быть младшие, родившиеся в снегах. Тогда они будут походить на тебя и мечты у вас будут одинаковыми…

"Если так… — она задумалась, но лишь на мгновение, после чего принялась перечислять: — Близнецов, Обжору и Сероглазку… может быть, еще Снежинку. Остальные совсем маленькие, а эти согласятся. Им нравится все новое. И упрашивать долго не придется. Вот только как бы все сделать так, чтобы родители ничего не узнали?" — ей не хотелось сталкиваться ни с кем из взрослых, которые, несомненно, не одобрят ее затею и не только запретят своим детям идти с ней, но и ее саму заставят остаться в реальном мире. Мати не представляла, каким образом они смогут удержать ее ото сна, но была убеждена, что найдут способ.

"Достань побольше ягод. Отнеси их к себе в повозку. А потом я расскажу тебе, что делать дальше".

"Достать? — у Мати опустились руки, на лицо набежала тень сомнений. — Рамир не даст мне больше…"

"Тогда возьми сама".

"Взять?" — в этом было что-то не так, что-то неправильное.

"Тебе ведь нужны эти ягоды, верно?"

"Нужны".

"Раз так, вперед. Смелее. Ну, что же ты ждешь? Торопись! Сон не будет ждать тебя вечность!" — и мысленный голос утих, оставив девочку совсем одну.

Мати огляделась по сторонам. Повозка рабынь стояла совсем рядом, и в ней никого не было. Девочка совершенно явственно чувствовала запах ягод Меслам. Он влек к себе. И, скорее бессознательно, чем осознанно, она двинулась вперед, и спустя несколько мгновений мышонком юркнула под полог.