-- Ты, может, и включишь, а другой -- нет.
-- Почему?
-- Получит деньги и положит себе в карман. Кэбби это такой народ -- за ними нужен глаз да глаз.
Замечание было не из приятных; однако же меня лично -- ну, какой я кэбби! -- оно ничуть не задело.
-- А правда, что таксисты зарабатывают по шестьсот долларов в неделю? -- спросил я.
-- По-разному зарабатывают...
-- Ну сколько у вас, например, получается в среднем? Мой новый знакомый удивленно взглянул на меня:
-- Ты думаешь, что я таксист?
Я понял, что сморозил какую-то бестактность.
-- Если ты собираешься работать в такси, научись разбираться в людях!
Что он имел в виду? Бесцветное морщинистое лицо, изможденная фигура...
-- Разве ты не видишь, как я одет ? Замусоленный галстук. Помятый черный пиджак, напяленный, несмотря на жару...
-- Хозяин этого кэба -- мой друг. Я ведь не работаю, как ты, на гараж. Если у меня есть свободное время, я иногда могу выехать на несколько часов...
Разговор наш происходил в шесть утра в воскресенье.
-- Для чего же вам это нужно: ездить под видом шофера такси?
-- Ты задал умный вопрос. Я встречаю новых людей, завожу знакомства, собираю нужную информацию: я -- бизнесмен!
Как ни был в то утро поглощен я мыслями о своей персоне, как ни гордился собой, я все-таки догадался, что даже передо мной, случайно промелькнувшим на его пути человеком, он стыдился своей участи, своей желтой машины. И тем более мне было жаль его, что мое собственное положение было совсем иное. Ведь о себе-то я определенно знал, что я не таксист и никогда таксистом не буду, и мне, наоборот, даже польстило бы, если бы кто-нибудь по ошибке принял меня за настоящего кэбби. Но мысли мои спутались, едва я спросил себя: а хотелось бы мне, всегда так искренне верившему, что никакой труд не может быть постыдным, встретить сейчас кого-нибудь из сотрудников радиостанции или соседей по дому: сухонького художника с шестнадцатого этажа? его хромую жену? будущего миллионера?.. Ох, пожалуй, нет, не хотелось бы.
Долго мы стояли у Центрального вокзала. Никто к нам не подходил, разговор заглох. Поразмыслив над тем, как бы приспособить свои убеждения к нынешнему моему положению, я рассудил так: работа в такси не хуже любой другой, но если все-таки она унизительна, то не потому ли, что таксисту дают, а он "принимает чаевые -- лакейские деньги? С тем я и уехал... 4.
Я по-прежнему не вижу на улицах прохожих, а машины вокруг -- только желтые, только такси. И все без пассажиров, пустые. И все куда-то спешат, спешат... Куда?
Как это глупо, думаю я. Согласно моим представлениям, таксист должен ехать быстро, когда везет клиента, а если клиента нет, нужно ехать медленно, чтобы случаем не проскочить мимо. Разумнее же всего -- остановиться и подождать. Человек, которому понадобится такси, сам увидит мой чекер.
Я остановился на углу и стал ждать. Пять минут, десять... А такси все мчатся и мчатся мимо. И не вдоль тротуара, а по самой середине авеню.
Вдруг я заметил какую-то странную фигуру: девушку в вечернем туалете. Это выглядело так несуразно: залитый солнцем город и она -- в длинном, держащемся на тонкой шлеечке, платье; спутанные волосы и заспанное лицо-Девушка еле шла, ее шатало. Но она направлялась ко мне. Однако, приблизившись к краю тротуара, не дойдя до моего чекера лишь несколько шагов, зачем-то подняла руку. И тотчас же мчавшаяся посередине проезжей части машина дрогнула, словно подстреленная птица споткнулась в лете, и резко вильнула в нашу сторону. Возмущенный тем, что какой-то нахал отнимает у меня "мою" работу, я нажал на гудок, но дверца хищника-кэба самодовольно хлопнула, и уже на том месте, где секунду назад балансировала легкомысленная гуляка, таяло сизое облачко... С перепою, решил я, клиентка просто не разглядела, что моя машина пуста...
Все расставил я по местам, разложил по полочкам: какие деньги у клиентов брать, каких не брать; лишь одну подробность не уточнил: где взять самих клиентов? Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как я радовался, что улицы безлюдны?
Мертвое июльское воскресенье...
Ладно, мой пассажир меня найдет, подбадриваю я себя. Но мои пассажиры, по-видимому, еще не проснулись. А, может, они вообще уехали из Нью-Йорка? Что им делать в выходной день в душном городе? Чекер уже раскалился на солнце; воздух в кабине стал густым и липким, по лицу течет пот.
Все было против меня в это первое утро! Следующий клиент, который появился на углу, где я караулил добычу, обманул меня, как и подгулявшая девица. Он не шатался, не был пьян. Он отлично видел меня, но почему-то остановил движущуюся машину. Я понял -- не рассудком, а, скорей, нутром: чтобы заполучить пассажира, необходимо -- двигаться.
В конце квартала, по которому зашкандыбал мой чекер, поднял руку прохожий. Он находился на моей стороне, на моей "территории", но мчавший посередине кэб немедленно юркнул к нему и -- нету...
Вон, у бровки остановилась парочка. И сразу к ней -- два такси. И чуть не столкнулись. А парочка от них, назойливых, в четыре руки отмахивается: не нужно нам, мол, машины! И оба кэба отъезжают пустые...
Совсем близко, шагах в пятидесяти от меня, из подъезда выбежал подросток и зовет: такси! такси! Но и этот мне не достался. С противоположной стороны метнулся другой кэб, наперерез моему, я еле успел затормозить...
Теперь мне стало ясно, куда спешат пустые такси: они стараются обогнать друг друга. Это самая настоящая гонка. Кэбби, который выигрывает гонку, получает приз -- работу. Но я не мог участвовать в этом состязании. Никаких шансов на победу у меня не было. Я попробовал переждать, пропустить конкурентов, куда там: желтые машины летели непрерывным потоком.
Я решил поискать другую магистраль, где было бы поменьше кэбов, и немедленно ее нашел. Это была Пятая авеню, сплошь блиставшая нарядными витринами. Однако магазины были еще закрыты и, проехав от Центрального парка до Сорок второй улицы, я не встретил ни одного пешехода. Только бездомные спали кое-где на тротуарах да бродил угрюмый полисмен, охранявший от еврейских активистов контору "Аэрофлота". Впрочем, я не терял времени попусту: я учился водить машину. Говорил же мой папа: "там все ездят". Вот и я, наконец, как все -- тоже езжу... 5.