Должен признаться, что я потерял самообладание и вместе с ним способность овладеть ситуацией. Дженет казалась совершенно спокойной. Никогда еще она не была так прекрасна. На ней было широкое белое платье. Ее волосы блестели, как медь, глаза мягко светились. Она отступила.

- Войдите, - пригласила она, - я ждала вас. - Наши шаги странно отдавались в пустынных комнатах. Она повела меня в гостиную, выходившую на террасу, и опустилась на диван, на котором, очевидно, до этого отдыхала. Иуда, - прошептала она.

- Итак, вы все знаете? - хрипло спросил я.

- Все, вплоть до мельчайших подробностей. Какие вы, полицейские, идиоты.

- Еще не все кончено, - пробормотал я.

- Я не боюсь за него: он сильнее вас, но я тревожусь за себя.

- Я чуть не забыл о том, что вы здесь совсем одна, - воскликнул я, теперь только вспомнив, что это обстоятельство сразу же меня поразило.

Она утвердительно кивнула.

- Гардинг, наш слуга, шофер и товарищ, уехал на машине, куда предоставляю догадываться вам. Второй слуга сломал себе сегодня утром ногу, и его отправили в госпиталь. Я не боюсь воров, но ужасно боюсь мышей, а здесь весь дом полон ими. Кроме того, мысль, что завтра утром я должна буду сама сварить для себя кофе, мне отвратительна.

Я поднялся.

- В отеле Дорми есть свободная комната, - сказал я, - я и без того собирался туда зайти; не заказать ли ее для вас?

- Вы действительно позволите мне жить там, - спросила она с любопытством, - под одним кровом с такими, как вы, знатными и почтенными персонами?

- Почему же нет?

- Я жена известного преступника, - напомнила она мне, - жена человека, которого вы предали. И - между нами ведь нет секретов - можете ли вы действительно поручиться за то, что я заслуживаю уважения?

Я сделал шаг по направлению к ней. В ее глазах стояло странное выражение ласковости и жестокости. Ее губы дрожали - сердилась ли она? Она закинула за голову открытую белоснежную руку. Звук какого-то голоса резко нарушил наступившую тишину:

- Руки вверх! Живо!

Я повиновался. Я узнал голос человека, одетого в ливрею Гардинга. Это был Стэнфилд, незаметно вошедший в комнату.

- Помесь Ромео и Шерлока Холмса, - сиронизировал он. - Итак, ваше последнее желание?

- Если вы собираетесь меня застрелить, действуйте быстро.

Женщина вскочила с дивана и стала между нами.

- Не будь пошлым. Нам будет очень недоставать сэра Нормана. Без него жизнь станет пресной. Отпусти его под честное слово. Он достоин доверия.

Стэнфилд опустил револьвер.

- Ты права, выбирайте, Грэй, - двенадцать часов не предавать, или вы канете в вечность.

- В течение 12-ти часов я ничего не стану предпринимать, - отвечал я.

Он указал на дверь.

- Мне осталось провести в обществе моей жены всего несколько часов. Возможно, что они последние, и я не хочу, чтобы нам мешали. Оставьте нас, пожалуйста, одних.

Я ушел, ни разу не оглянувшись, открыл дверь и снова закрыл ее и удалился. В лесу кричали совы. Передо мной в сумерках кружились летучие мыши, и желтый серп месяца стоял над горами. Я воспринимал все это бессознательно. Мне казалось, я прохожу сквозь туман, и тяжелые тучи давят на мой мозг. Побег Стэнфилда и его направленный на меня револьвер почти исчезли из моей памяти. Я чувствовал себя униженным. Меня мучила ненависть к собственной слабости.

Римингтон курил в вестибюле отеля, когда я вернулся. Он вопрошающе указал трубкой на виллу Стэнфилда. По его подавленному виду я понял, что Мак-Калл говорил также и с ним.

- Какого вы мнения о том, чтобы нанести им визит? - предложил он.

Я могу спокойно сказать, что сделал даже больше, чем обещал Стэнфидду.

- Это было бы совершенно бесцельно, - ответил я с уверенностью, сыграем лучше в биллиард и постараемся забыть это происшествие.

Глава 4

Кажется, никогда еще в жизни я не был так поражен, как в тот день, когда тщательно одетый, добродушного вида господин с красной ленточкой почетного легиона в петлице, сидевший рядом со мной на Бульваре Инвалидов, внезапно назвал меня моим настоящим именем. Со времени моего побега от английской полиции в Шотландии прошло больше года. С тех пор я напрягал все усилия для того, чтобы целиком овладеть своей новой ролью и действовать соответственно ей. Я назывался теперь мистер Джон Д. Гармон. Я был торговцем железа из Провиденса США, ушедшим от дел, и я проводил большую часть своего времени в Гранд Отеле, болтая со своими земляками и играя в биллиард. Поездка через океан, несколько проведенных в Провиденсе дней и общее знакомство с американским бытом оказались совершенно достаточными для проведения этой роли. Я создал себе круг знакомых, который мог бы при желании расширить. Мои друзья готовы были во всякое время поручиться за мою честность. Полиция, решительно ни в чем не подозревая меня, внесла мое имя в список иностранцев, увеличив свою богатую коллекцию бесполезных актов еще одной бумагой. Моя одежда, роговые очки, короткая борода, усы так изменили мою внешность, что даже сам великий сэр Норман Грэй не в состоянии был бы узнать меня. Я давно уже не слышал имен тех людей, среди которых вращался в Англии.

Поэтому меня, как гром среди ясного дня, поразил человек, сидевший рядом со мной. Казалось, он принадлежал к высшему классу общества. Я часто встречал его по утрам, гуляя в парке, - и этот человек назвал меня настоящим, данным мне моими родителями именем.

- Собственно, чересчур прохладно для апреля. Вы не находите, мистер Михаил Сэйр? Но скоро, вероятно, станет теплее. Почки на каштанах начинают уже распускаться.

Я обернулся к нему. Моя правая рука словно ненароком опустилась в карман. Он, не дрогнув, выдержал мой пристальный взгляд.

- Каким именем вы меня назвали?

- Вашим собственным. Вы, вероятно, переменили уже много имен, не так ли? Но в беседе между нами было бы лучше употреблять ваше настоящее имя.

Он мог быть только французским сыщиком, решил я и глубже запустил руку в карман. Я про себя взвешивал возможности побега. Вблизи почти никого не было, и метро находилось в двух шагах.

- Разрешите представиться вам, - продолжал мой сосед, вытянул из кармана бумажник и протянул мне визитную карточку цвета слоновой кости. Я внимательно прочел ее - не переставая зорко наблюдать за ним: