- Даже моя откровенность имеет границы, - ответил я уклончиво, но приветливо.

- Согласитесь, что я сказал уже более чем достаточно. Теперь я ваш гость и говорю о вашем прошлом, как говорил бы любой на вашем месте. Мои старые подозрения предпочитаю оставить при себе. Я ваш враг, вы это знаете, и, если вам будет выгодно, вы, не задумываясь, убьете меня.

- Дженет бросит меня, если я это сделаю, - сказал он с натянутой улыбкой. - Она находит эти маленькие беседы с вами чрезвычайно интересными.

Она взглянула на меня и очаровательно улыбнулась. Она стояла за колонной. Муж не мог видеть ее лица.

- Мне не нравится, что вы считаете нас врагами, - произнесла она. - Я сказала бы, что мы скорее солдаты, случайно сражающиеся во вражеских станах. Мы воюем, исполняя наш долг. Следовательно, мы враги только в силу долга. Но это не должно влиять на наши личные отношения.

- Собственно, это верно, - откровенно сказал я, - никогда в жизни я не мог бы испытывать настоящей вражды к человеку, играющему в гольф так прекрасно, как ваш муж.

- А как обстоит дело со мной? - спросила она, стараясь казаться наивной.

- Вы вынуждаете меня быть откровенным, - ответил я, - никто не смог бы серьезно ненавидеть такую прекрасную женщину.

Она тихонько рассмеялась.

- Вы льстец, сэр Норман; ваши комплименты ударяют в голову, как аромат роз и бенедиктина. Я начинаю подозревать в вас змея, который угрожает нашему утопическому раю.

- Возвращаясь к вашему замечанию относительно гольфа, - прервал ее муж, - хотите завтра утром сыграть партию?

- Охотно, - сказал я.

- В десять.

- Буду ждать вас в клубе.

- Мы здесь обычно рано ложимся спать, - заметил он вскользь.

Я поднялся: в смысле этих слов трудно было ошибиться. Я распрощался и ушел. Бледный свет луны отбрасывал от деревьев расплывчатые тени. Казалось, везде притаились призраки.

На следующее утро я наблюдал за тем, как мистер Джемс Стэнфилд без пяти минут 10 появился на плацу и спокойно направился в клуб. Я кивнул ему и вошел в помещение. Здесь ждало 4 человека в костюмах для игры в гольф. Через 5 минут вошел мой партнер, и через 5 секунд на его руках были наручники, а один из одетых в костюм для гольфа людей сказал ему:

- Вы обвиняетесь в нападении, совершенном на Вильяма Хармеля и Джона Ситока, кассира отделения банка на Менвуд-стрит в Мусе, и в краже 7000 фунтов. Я посоветовал бы вам спокойно последовать за нами и все, что вы хотите сказать, отложить на ближайшее будущее.

Я смотрел на своего врага, небрежно прислонившегося к стенке шкафа с принадлежностями для гольфа, но не мог заметить в выражении его лица никакого изменения. Не обращая ни малейшего внимания на окружающих, он обратился прямо ко мне:

- Этим я обязан вам?

- Исключительно мне одному, - уверил я его.

- Вы уже вчера вечером знали о том, что должно произойти сегодня?

- Вы сами предупредили, что ваше приглашение ни к чему не обязывает.

- Эта партия - ваша, - произнес он. - Я готов, господа.

Он спокойно направился к поджидавшему автомобилю, сопровождаемый с обеих сторон рослыми полицейскими; какой-то воображающий себя важной персоной офицер шел за ним следом. Римингтон и я остались поиграть в гольф. Время от времени я бросал взгляд на виллу, которую занимал Стэнфилд. Но там не было заметно ничего подозрительного.

- Я все еще не совсем понимаю, - сказал Римингтон, стоя у десятого поля, - как вам удалось за такое короткое время ликвидировать это дело.

- Это было легко, предварительно предположив, что туристы, проехавшие в сером "даймлере", являются участниками грабежа, - ответил я. - Понятно, дело не обошлось без Робертсона. Человек, приехавший в его машине и направившийся к банку, был Стэнфилд. Старый "даймлер" стоял наготове; в нем сидели Дженет и Робертсон в шоферском шлеме и дорожном платье. Шофер вошел в лавку и сделал покупки, которые приказчик уложил и вынес к машине. Шофер воспользовался этим мгновением, чтобы наполнить машину бензином. В эту минуту, когда Стэнфилд сошел с "форда" и направился к банку, Робертсон скинул с себя дорожное пальто, надвинул низко на лоб панаму и пошел в лавку за покупками. Он вышел из лавки как раз в то мгновение, когда Стэнфилд вернулся, и поехал домой. Стэнфилд вошел в "даймлер", надел дорожное пальто и шоферский шлем и уехал. Целью всего этого было запутать след, что вначале, действительно, удалось. Все это было устроено очень умно и продумано до конца, начиная с выбора этого, расположенного на пустынной улице, банка, и кончая местом, выбранным для остановки машины.

- С вашей стороны очень великодушно отдать мне все лавры успеха, заметил Римингтон. - Если выяснится, что Пэгсли и Стэнфилд одно и то же лицо, и если Пэгсли тот, за которого я его принимаю, то для меня будет достаточным вознаграждением сознание, что я его обезвредил.

- Вы думаете, это Михаил Сэйр?

- Я вполне убежден в этом.

Мы закончили нашу партию, пообедали, потом играли снова. У виллы Стэнфилда все было спокойно. Это гнетущее спокойствие казалось почему-то зловещим. К вечеру я почувствовал тревогу. Как раз когда я собирался сесть за стол к ужину, меня позвали к телефону.

- Говорит инспектор Мак-Калл. У телефона сэр Норман Грэй?

- Да.

- Известны ли вам последние новости?

- Нет.

- В 11 милях отсюда Стэнфилду удалось бежать.

- Бежал? Не может быть!

- К сожалению, это правда. Он выстрелил в сопровождавших его полицейских из автоматического пистолета, который он каким-то загадочным образом спрятал в одном из своих ботинок и который привел в движение пальцами другой ноги. Мистер Горман серьезно ранен, а второй полицейский контужен в ногу. После этого Стэнфилд принудил шофера освободить его от наручников и подвести к ближайшему вокзалу. Не доезжая одной мили, он приказал остановиться, связал шофера и уехал на автомобиле. Дальнейших сведений мы не имеем.

Это известие поразило меня словно громом. Я пробормотал, что я и Римингтон первым же утренним поездом приедем в полицейский участок. Я вышел из дома. У меня кружилась голова: происшедшее сильно задело меня, я был взбешен своей неудачей.

Недалеко от виллы Стэнфилда я остановился и долго смотрел на нее, пока, наконец, поддаваясь непреодолимому влечению, быстро прошел небольшую рощу, пересек улицу и позвонил у главного входа. Глухое эхо производило такое впечатление, словно дом был необитаем, не слышно было ни шагов, ни звуков. Мой поступок представился мне вдруг совершенно бессмысленным, и я сам показался себе смешным. Я хотел уже уйти, как большая дверь уже раскрылась. Передо мной стояла Дженет и смотрела на меня.