- Ну, во-первых, немцы уже пару дней как лишили меня этого звания. Во-вторых, русские не закусывают по привычке, у меня такой привычки нет.

Юра клацнул зубами от моей твердости. Но портить настроение не хотелось. Пришлось, вздохнув, вытащить колбасу и разрезать ее тоже. Разлили виньяк по чашкам.

- За что пьем? - Борис единственный вспомнил правила приличия.

Компания напряглась, как бегуны перед стартом и молчаливо посмотрела на меня. Проклятье! Терпеть не могу говорить тосты. Не умею... Они смотрели на меня своими добродушными глазами, а я стал терятся, как ребенок.

- За нас с вами, за хрен с ними! - я высказал свой традиционный тост. Меня дружно поддержали, опрокинув в себя содержимое чашек.

Жидкость в сорок четыре оборота была дрянью. Пфу-у-у! Порядочной, надо отметить, дрянью! Я пробовал и более поганые штуки, но до сих пор никто меня не убедил, что в нормальных условиях их возможно употреблять.

Скривив лицо и стараясь не вдохнуть воздух, положил в рот пару кусков колбасы - вдруг поможет. Уф! Не очень помогло. Другие участники попойки или званого ужина - каждый называл, как нравится, принялись довольными голосами расхваливать дрянь: "Коньяк, хоть и дерьмо, но пить можно!" Я с ними не согласен ни в том, что это - коньяк, ни в том, что его можно пить.

Несмотря на заявления, что русские после первой не закусывают, все дружно расхватали мою колбасу. Я бросился отбирать тарелку, но было уже поздно.

На сковородке шла тяжелая битва, прерываемая трескам и шумом. Оттуда разносился чумящий запах съестного. Однако, само это съестное готовилось слишко медленно. Голоса у нас повеселели и все заметно расслабились.

- Вот, ребятки, что значит выпивка! - Филипп принял позу философа. Он был нашим штатным Сократом. - Она разбивает барьеры между людьми. Человек, когда он выпил, всегда поймет другого. И сам он сможет раскрыть душу так, как никакой трезвый не сумеет.

- Да, но его поймет только выпивший. Трезвый пьяному - не товарищ, опытным голосом вклинился Юра и поводил головой в подтверждение своих слов. Я уже отмечал, что этот был нашим штатным трепачом и клоуном по-совместительству. - Я дома, как с армии пришел, каждый день пил. Бабки были, - его нос почти задел потолок, но все же не обрушил.

- Я тоже, - поддержал Леня - еще один новоявленый "крутой" нашей компании. - У нас в Эргли меня все знали. Так то там позовут, то здесь. Я, как с женой развелся, то часто пил.

Из всех оттенков его интонации страшно сквозило старческим опытом в юношеском изложении.

- Ты уже и жениться успел! - недоверчиво усмехнулся Филипп. - Когда же ты умудрился? Сколько тебе было?

- Восемнадцать, но через год развелся, послал ее на хрен, - скорее жалобно, чем браво пояснил он.

- Я тоже с первой развелся, - Филипп вздохнул, выпустив из лекгих почти весь воздух, но так и не выдавив тоску. - Давайте, ребятки еще по одной!

- Филипп, подожди, картошка еще не готова! - мой отчаяный крик прозвучал, будто посреди пустыни, и тут же все ихнее лобби принялось буквально преследовать меня.

- Нет, нет! - голоса твердо чеканили, став на его сторону. По-русски после второй не закусывают!

Я вздохнул и пошел резать колбасу.

- Конечно! Пьете-то вы по-русски, а колбасой МОЕЙ закусываете, бурчал я себе под нос и, по-моему, совершенно справедливо.

Разлили опять. Филипп, взяв стакан, внимательно на него посмотрел, может чего там выискивая, ничего не нашел и решил сказать тост.

- Я хочу рассказать вам одну притчу, - завелся он, мы медленно притухли.

"В одном далеком царстве родился человек с болтом вместо пупка. Рос этот человек, рос, но не давало ему покоя это обстоятельство, мешал ему болт. И однажды плюнул он, собрался и отправился на поиски того, что ему поможет. Долго ходил по разным землям, встречался с разными людьми, но никто не мог ему помочь. Наконец, одна старушка надоумила. Рассказала она ему, что далеко-далеко есть место, где храниться то, что ему поможет, но великие испытания выпадут тому, кто отправиться искать.

Пошел этот человек туда, и великие испытания не заставили себя долго ждать. Колдуны, змеи и прочая нечисть, как и положено, мешались ему на пути. Долгие битвы на износ пришлось вести, чтобы добраться до цели. Но, наконец, потеряв в боях одну руку, одну ногу, постарев, поседев добрался он до вожделенной цели. В секретном ларце нашел гаечный ключ, отвернул гайку, и - раз, отвалилась задница! "Так выпьем же за то, чтобы не искать на жопу приключений!

- Осебенно, когда их уже нашли, - саркастически добавил я, и все горячо поддержали дружным гоготом.

Посмеялись, опять выпили, опять по русскому обычаю закусили моей колбасой и продолжали разговаривать.

- А сам-то ты, Филипп, откуда? - спросили мужка, чтобы завести его балаболку на полную мощь, а самим тихо прикалываться.

Филипп приосанился: рассказывать - это его страсть, а может и призвание - просто гусляр народный. Он сделал соответствующее лицо и вдохновенно начал пояснять:

- Да родился-то я под Винницей. Мой батя с мамкой до сих пор там. Жили мы в деревне, а народ там сами знаете - недалекий, - он махнул пятерней, подтверждая свое полное презрение к тупоумным соотечественникам. - Пошел в армию, а потом в город подался, - он многозначительно покачал головой. - Я в Симферополе много прожил, у меня дом свой был, там сейчас жена с сыном остались. Бывшая жена...

Филипп помолчал, посмотрел грустно на свой стакан, потом пошел, задумчиво помешал картошку, пытаясь скрыть мысли, блуждавшие по его лицу, и, вернувшись, продолжил:

- Я по профессии строитель. Я у нас строил, в Югославии почти с год строил, вот теперь сюда приехал. У меня тут хозяин - юг, у него я уже не раз работал. Он меня в эту Германию позвал, вызов сделал. Я, понимаешь, приехал, а он говорит, что дело сорвалось. Привез меня в Швальбах и сказал, что как только будет подряд, то меня позовет. Я вот ему на днях звонил, говорит, что на той неделе будет стройка, - Филипп опять подошел к сковородке и что-то там поворочал вилкой, уебдился в качестве произведенного продукта и радостно сообщил. - Ну, ребятки, картошка готова.

Мы очередной раз поощрили его одобрительными криками, Катя разложила по тарелкам. Разлили по третей.