... Ни один из прежних налетов на порт не имел таких тяжелых последствий: были потеряны лидер, эсминец, транспорт, разные мелкие суда. Другие корабли получили повреждения. Погибло больше ста моряков, три четверти из них - на Ташкенте. Слишком малой расплатой за все это выглядели три сбитых юнкерса.

Как же получилось, что полсотни вражеских бомбардировщиков были обнаружены фактически лишь на боевом курсе? Расследование установило: локатор показывал групповую цель почти за двадцать минут до появления самолетов над городом. Однако оперативный дежурный ПВО, а за ним и начальник района посчитали приближавшиеся самолеты своими - на том лишь основании, что они шли над берегом по маршруту, которым должны были возвращаться наши бомбардировщики, улетевшие к Крыму... Потому и не было вовремя сигнала тревоги. Не перехваченные истребителями, не встреченные заградительным огнем, юнкерсы смогли прицельно сбросить бомбы. В соответствии с законами военного времени два командира из ПВО понесли суровую кару. Для других, для командования базы то, что произошло 2 июля, явилось горьким уроком.

Через три дня гитлеровцы попытались повторить массированный налет. Но ни одна группа бомбардировщиков, заходивших с разных направлений, не была подпущена даже к окраинам Новороссийска. Единственный прорвавшийся юнкере истребители сбили над городом. Вот так могло, так должно было быть и в тот злополучный день.

Удары с воздуха, следовало полагать, предваряли наступление противника на суше. А может быть, также и атаку с моря? Командующий флотом потребовал от командиров соединений и военно-морских баз быть готовыми отразить вторжение врага на Кавказ.

За год войны мы получали немало предупреждений о возможности неприятельского десанта. Но после падения Севастополя оснований ожидать его стало, конечно, больше, чем прежде. Флотская разведка сообщала о переброске гитлеровцами на Черное море большого количества самоходных барж и крупных понтонов. Настораживало и кое-что в действиях неприятельской авиации: при общей большой ее активности почти прекратилось сбрасывание морских мин.

Для усиления противодесантной обороны (ПДО) базе выделили некоторые добавочные боевые средства. На пустынной Суджукской косе, где погибли, разоружая коварную мину, Богачек и Лишневский, была установлена противокатерная батарея, а ближе к порту, на мысе Любви, - еще одна. Перед отлогими участками побережья в районе Анапы ставились дополнительные минные заграждения.

С наступлением темноты в море развертывались катерные дозоры. На береговых батареях часть расчетов дежурила у орудий. Два батальона морской пехоты, находившиеся в распоряжении штаба базы, мы держали рассредоточенными в четырех-пяти пунктах в постоянной готовности к переброске туда, где они понадобятся.

Разумеется, в бой с вражеским десантом вступили бы и другие войска. Важно было не проворонить высадку, достойно встретить первый бросок. В некоторые июльские ночи, не имея достоверных данных о намерениях противника, мы ждали появления его десантных судов под Анапой, у Архипо-Осиповки или даже в Цемесской бухте буквально с часу на час.

Морские летчики настойчиво пытались обнаружить неприятельский десант на вероятных исходных позициях - в ближайших портах Крыма. По подозрительным скоплениям плавсредств наносились удары и с воздуха, и с моря. Торпедные катера бригады капитана 3 ранга С. С. Савина (она базировалась в Новороссийске с конца 1941 года) не раз врывались на рейд Феодосии.

Как известно, гитлеровцы использовали доставленные на Черное море высадочные средства лишь для начавшейся в сентябре переправы войск через Керченский пролив. Нигде больше они на кавказский берег с моря не сунулись, предпочитая наступать по суше. Единственным исключением явилась попытка высадить диверсионное подразделение у Пенайского мыса - про эту мелкую авантюру я расскажу дальше.

Долго считая, что нам придется отражать где-нибудь у себя в тылу крупный морской десант, мы, пожалуй, приписывали противнику больше оперативной смелости, чем он имел. Однако это на войне не такая уж беда. Во всяком случае, уповать на то, что гитлеровцы на десант не решатся, было бы неразумно.

... А на суше враг приближался. 24 июля он вторично овладел Ростовом. И опасность, вновь нависшая над Кавказом, была серьезнее, чем прошлой осенью.

В начале августа боевые действия развернулись на подступах к центру Кубани - Краснодару. Моряки-азовцы стойко обороняли последнюю базу своей флотилии Темрюк. У этого старинного городка геройски дрались с превосходящими силами врага батальоны морской пехоты, которым довелось потом сражаться и под Новороссийском, - 14-й отдельный майора Хлябича, 144-й отдельный капитан-лейтенанта Вострикова, 305-й отдельный майора Куникова...

Темрюк прочно удерживался, как и Тамань, когда Краснодар оказался 12 августа в руках врага. Еще раньше были захвачены Ворошиловск (Ставрополь), Армавир, Майкоп, находящиеся значительно восточнее. Мы не всегда располагали точными сведениями о том, где проходит сегодня линия фронта. Но и того, что знали, было достаточно, чтобы представить, как растянулся нага левый, приморский фланг.

Новороссийск превратился во временный краевой центр. Сюда эвакуировались крайком партии и крайисполком, разные краснодарские учреждения. В город стекались тысячи людей из внутренних районов Кубани. Железнодорожные пути забили на много километров эшелоны с заводским оборудованием, с только что собранной на полях пшеницей. Все это подлежало перегрузке на суда - колея у Цемесской бухты кончается. Порожние вагоны приходилось, чтобы не закупорить нашу тупиковую станцию, сбрасывать под откос.

Городской Комитет обороны получил указание эвакуировать и основные новороссийские предприятия. Нам также было приказано вывезти имущество базового тыла, долговременные запасы. Эти меры не означали, что судьба Новороссийска предрешена. Просто заводы уже не могли здесь продуктивно работать, и обстановка требовала разгрузить город от всего ненужного для обороны, от лишних людей.

После очередного заседания комитета мы распрощались с товарищами, получившими приказ выводить в горы сформированные в Новороссийске партизанские отряды. Уходили в партизаны предгорисполкома Н. Е. Попов, передавший свои обязанности заведующему гороно П. С. Эрганову, второй секретарь горкома П. И. Васев... Уходили пока на всякий случай - партизанам поручалось, не переходя линию фронта, взять под контроль ближайшие перевалы. Базы отрядов были заложены еще прошлой осенью. Тогда они не понадобились - положение на фронте быстро улучшилось. В августе 1942 года обстановка складывалась посложнее. Бои шли в нескольких десятках километров, и, насколько мы знали, наступающий противник имел большой численный перевес.